Ведь это вы, крещенные блокадой...

В «Сельском труженике» прошло немало материалов о детских домах, что действовали в Великую Отечественную и в первые послевоенные годы на территории Вагайского района. Все их читала я с большим интересом, особенно про наш Черноковский детдом, где нашли приют дети блокадного Ленинграда.

И вот тоже надумала поделиться своими воспоминаниями.

* * *

В Черноковскую семилетку я пришла в 1947 году. Из Сычевской начальной школы. К тому времени какую-то часть ленинградских детей уже вывезли на родину. Но и оставалось ещё много.

В нашем 5 «б» учились две ленинградских девочки-тезки Тамара Павлова и Тамара Константинова. Как сейчас, стоят они обе перед моими глазами. В своих одинаковых платьицах из фланели темно-зеленого цвета с белыми узкими продольными полосками. Слышу их характерный «городской» говорок, очень отличительный от местного.

Помню и свое первое впечатление о школе, показавшейся тесной. По сравнению с Сычевской, где и классы и коридор были очень даже просторные. Но вскоре я привыкла, и теснота уже не замечалась. Сам же школьный городок выглядел довольно уютным и вместительным. Представлял он собой следующее: два здания двухэтажных и два одноэтажных, стоящих по периметру. Все дома «кулаков», отобранные в пользу государства в годы коллективизации. А еще – хозпостройки – поднавесы, стайки, конюшня и пришкольный участок. На ограде – мурок. Напротив, через дорогу, тенистый кедровый сад и старинная церковь, превращенная в клуб. Там «крутили» кино, проходили собрания и концерты по праздникам, где самое активное участие принимали детдомовцы.

На физкультуру мы ходили в центральное здание, где было несколько учебных классов и учительская. А прямо в коридоре были установлены некоторые спортивные снаряды. Туда же любили бегать в большую перемену, посмотреть на лучших спортсменов, устраивавших в перерыв своего рода показательные выступления. Они ловко ползали по канату, взлетали по шведской лесенке к потолку, выполняли сложные упражнения на кольцах. С особым блеском это делала Нина Исакова. Ее так и звали – циркачка.

* * *

А спустя сорок с лишним лет, в августе 1988-го, когда село Черное снова встречало теперь уже постаревших детей-блокадников, я присутствовала на той встрече и первым делом спросила: не приехала ли Нина Исакова?

«Да, приехала. Это я», - отозвалась стоявшая рядом со мной женщина. Но не сразу, ой, как не сразу я признала в ней ту «циркачку». И лишь только когда посидели, поговорили, посмотрела я фотографию, что она сохранила из той школьной поры, вот тогда нашла что-то общее.

Погостили у нас тогда ленинградцы 12 дней. Жили в старых знакомых стенах, что еще стояли не тронуты. Хотя сама школа уже переехала на новое место, в типовое каменное здание. А самое главное, еще живы были воспитатели – Мария Васильевна Павлова (Птицына) и Нина Константиновна Титова (Шустовских). Те, кто вывезли их из блокадного ада. А также кое-кто из детдомовской обслуги, кто кормил, обшивал, обстирывал ленинградских сирот.

Моя тропинка от бабушкиного дома к школе проходила близ кастелянной. И когда бы мимо ни шел, слышно было, как за окнами все стрекочут машинки. Главной же портнихой была тетя Пана Сарманова. А в помощниках у нее кто-нибудь из девочек-старшеклассниц.

Ребята дежурили на кухне и хоздворе, где держали для нужд детдома поросят и корову. Была даже своя коняга, безотказнейший Орлик, на котором возили и дрова, и сено, и воду. А случалось, и ездили до райцентра по разным надобностям.

На детдомовских «сотках», выделенных тремя колхозами, - черноковским, шокуровским и плесовским, садили картофель, турнепс, капусту и все другие нужные овощи. Так что дети все лето были заняты на земле – поливали, пололи, окучивали. Вообще трудовому воспитанию школьников уделялось пристальное внимание. Сколько полезных навыков получали мы, девочки, на уроках труда и в кружке домоводства. В 5-х классах этот кружок вела Елизавета Ивановна Белоусова, детдомовский счетовод. Учила нас, как заштопать хлопчатобумажные чулки, чтоб совсем незаметно было. Обвязать носовой платочек разноцветными кружевами – это было тогда так модно. Мы вязали крючком и спицами, вышивали на пяльцах.

Помню сына Елизаветы Ивановны – Женю Таранова (у них с мамой разные фамилии). Это был один из лучших учеников школы. А жили они на квартире у тети Сины, женщины уже не молодой и одинокой. И когда появилась возможность вернуться в Ленинград, забрали с собой хозяйку, с которой породнились в войну.

* * *

Ленинградские дети… Уже одно это сочетание будило и будит в человеческом сердце чувства самые добрые. Надо было видеть, с каким радушием встречало село Черное через 40 с лишним лет этих бывших детей-блокадников. Вот как описаны те события в «Сельском труженике» за 1988 год в материале Л. Баканиной «Мы этой памяти верны»… Те газетные вырезки сохранила одна из местных жительниц С.С. Дмитрюк, чья мама Раиса Романовна Плесовских училась вместе с ленинградскими ребятами, а бабушка Пелагея Дмитриевна вела начальные классы.

«Их ждали весь день. Варили и стряпали. Накрывали столы в главном здании бывшей школы, где, как в лучшие времена, все намыли, начистили и поставили в спальнях койки. На тобольский железнодорожный вокзал выслали автобус, отправили нарочных. Но поезд из Свердловска задержался в пути и пришел с большим опозданием. Затем гостей перехватила Вера Иосифовна Потапова, тоже воспитанница Ленинградского детского дома 7/44, живущая ныне в Тобольске, и увела их к себе домой: «хоть на часок».

Когда подъехали к Черному, уже наступили сумерки. И велико же было удивление прибывших, когда на въезде в село увидели они немалую толпу людей. Ленинградцев встречали хлебом-солью, цветами, обнимали их как родных».

* * *

А вот те первые минуты, когда после первых объятий автобус подвез их к школьной ограде и все высыпали наружу.

«Тут поднялся такой галдеж!..

- Вот наш детский дом! Все – на месте!

- Да, когда мы в тот раз приехали, было также вот поздно, опускались на землю сумерки. И вокруг – никого. На пустой ограде - столы.

- А на них чего только нет: хлеб, большие такие булки, кринки с молоком, отварная в тазах картошка, огурцы, помидоры.

- А на колышках – вещи. Я еще удивилась: кто все это нам наготовил?

- А я помнила кедры…

И все, как по команде, повернулись в сторону сада:

- А где церковь, что здесь стояла?..

- Церковь в прошлом году снесли: по ветхости, - объяснила А.С. Арканова, председатель сельисполкома.

- Жалко, столько с ней связано!..

Память человеческая, она очень своеобразна. То оставит в себе и малейший штришок, а то самое важное почему-то опустит.

- А вот я совершенно ничего узнать не могу, - в голосе Тамары Марышевой – растерянность.

- Да ты что? – (В. Котенко) – Ты же старше меня и должна бы хоть что-то помнить.

- Вот не помню и все…

- Завтра, завтра всё разглядите, - говорит Мария Васильевна, успокаивая гостей.

- Просим всех в помещение, - приглашают хозяева. – Ужин ждет, пора за столы.

    *   *   *

А назавтра, лишь чуть забрезжило, первым вышел встречать рассвет Виктор Иванович Марышев, младший брат Тамары Ивановны, привезенный сюда в войну в четырехлетнем возрасте. Пошел бродить по селу.

А часа полтора спустя уже делился с другими своими восторженными впечатлениями. И неожиданным открытием «Снился мне, - говорит, - все какой-то зеленый луг. Приземляется самолет. И выходят два человека. Один в летной форме, другой – в штатской одежде, в шляпе. Но вот что за луг, где я видел его воочию, оставалось загадкой. А сейчас на взгорок пришел и узнал это место: вот он луг: вот и речка Черная. И все вспомнилось сразу. Как бежали мы к самолету – это ж было таким событием для сибирской глубинки. Вспомнил даже, кто прилетал. Депутат Верховного Совета СССР. А вот фамилию его не вспомнил, только фамилию летчика – Калинин».

Нина малькова, ветеран педагогического труда

(Окончание в следующем номере).