Стабильность пока в тумане прогнозов

И впрямь: цифры – вещь упрямая. Последний раз наша экономика показала резвость, правда, несопоставимую с той, что была перед кризисом, в конце прошлого – начале нынешнего года. Темпы роста держались почти на пяти процентах (до кризиса, напомню, они зашкаливали за 7%). Да и это феерическое достижение при ближайшем рассмотрении оказалось во многом искусственным. Аналитики подчеркивают, что рост тогда поддержали солидная прибавка зарплат государственных служащих, перенос части расходов федерального бюджета с конца 2011 г. на начало 2012-го и невиданные розничные кредиты банков. Последние за второе полугодие выросли на 44 процента, и этот скачок вряд ли повторится.

Словом, пять процентов – это максимум того, что удалось выжать в ситуации, когда под завязку использованы и ресурсы на рынке труда, и производственные мощности. Сейчас временные стимулы свое отработали, а тут, как всегда – некстати, подвела погода, урезав урожай. Наши зарубежные партнеры, словно сговорившись, куда как меньше покупают российские углеводороды, и рассчитывать на то, что они станут и дальше дорожать, увы, не приходится. Сейчас нефтяные цены колеблются вокруг $100 за баррель (а в 2009 году они были почти вдвое ниже). Скорее всего, расти им дальше некуда.

Темпы роста ВВП опустились ниже трех процентов, и Белоусов, глава министерства экономического развития (МЭР), вынужден был заявить, что по инерционному сценарию, в основе которого, замечу, и лежит пресловутая стабильность, Россия может двигаться со скоростью не более двух процентов роста в год.

– Это то, что нам дает экономическая конструкция, которая сложилась до кризиса, – заявил г-н Белоусов. – Однако эта величина абсолютно не устраивает правительство. Расчеты показывают, что, двигаясь темпом два процента в год, мы просто не сможем сбалансировать наши социальные обязательства с ресурсными возможностями. Поэтому для нас стоит задача по крайней мере эту цифру удвоить и выйти, как минимум, на четыре процентных пункта роста.

Собственно, правительство уже нынче, составляя проект бюджета страны на ближайшие три года, проявило незаурядную изворотливость, изыскивая возможности выполнить предвыборные социальные обещания президента Путина («ТП» недавно писала об этой ситуации). С пониманием комментируя задачу, сформулированную главой МЭРа, эксперты тем не менее сомневаются, что ответ на нее можно отыскать в ближайшее время. Какие оперативные рычаги для этого есть у власти под рукой? Снизить ставки за кредиты, дать компаниям дешевые деньги из заначек государства и тем самым стимулировать спрос? Однако у Центрального банка вряд ли хватит надсмотрщиков, которые могли бы принудить к этому банки коммерческие (я умолчу о законности экзекуции). Да и вряд ли государство способно на такие инвестиционные подвиги: не нефтяной дефицит бюджета уже превышает десятую часть ВВП. Но даже если компании неведомо откуда получат дешевые кредиты, они скорее взвинтят отпускные цены, чем увеличат объемы производства. Почему? Да потому, что у них, как сказано, нет для роста свободных мощностей и работников. К этому можно добавить все еще туманные контуры рыночных и государственных институтов, а также источники «длинных» и дешевых денег.

Эти отрицательные факторы нельзя оставлять без комментария, поскольку из-за каждого выглядывают свои проблемы. Например, чиновники говорят, будто в компаниях вакансий столько, что они чаще ищут работника, чем последние – работу. «Официальная безработица в России составляет 1,02 миллиона человек, – с гордостью объявил на днях Юрий Герций, глава Роструда. – Этот показатель – самый низкий с 2001 года». Однако это достижение слегка меркнет: производительность труда от роста солидно отстает. Самый большой разрыв – 19 процентов – в государственном секторе и компаниях, которые не конкурируют на внешних рынках. Между тем речь идет о четверти занятых. А в целом по России, за одинаковое рабочее время один человек производит на 60 процентов с гаком меньше добавленной стоимости, чем в США.

Неоправданно высокие зарплаты говорят о перегреве рынка труда, предупреждает Всемирный банк. Это выразилось, например, в непомерной текучести кадров: количество нанятых почти совпадает с числом уволенных.

Эти наши проблемы натыкаются на два ограничения. Во-первых, в ближайшие годы демографическая ситуация не увеличит долю работоспособного населения, не считая мигрантов. Однако у последних низкая квалификация. Значит, нужны инвестиции на обучение людей и, для создания, согласно указу президента Путина, до 2020 г. 25 миллионов рабочих мест, т. е. 2,5–3 млн в год, а не максимум 100 тыс., как было до сих пор.

Расчеты «Деловой России» показывают, что одно рабочее место обойдется от $100 тыс., если речь идет о модернизации старого и до $200 тыс., если создавать его с нуля. Значит, на 25 млн мест потребуется от $2,5 трлн до $5 трлн. Сюда входит не только стоимость новейшей технологии, но и целый комплекс мер: современное образование, создание инфраструктуры местности.

Даже минимальные $2,5 трлн инвестиций для российского бюджета фантастические. И регионы не помогут, поскольку большинство сидит на дотациях центра. Если направить только на эту программу всю расходную часть федерального бюджета, потребуется от 5 до 10 лет и столько же годовых бюджетов.

Население тоже окажется плохим помощником – перед нами маячит рост инфляции. Она может превысить прогноз в 6 процентов, достигнув 7 процентов, заявил замминистра экономического развития Андрей Клепач на недавних парламентских слушаниях в Совете Федерации. Но, кроме обычных потребительских расходов, увеличилась, например, стоимость проезда на наших железных дорогах, и РЖД уже в следующем году намерено оставить льготы только для студентов и пенсионеров, переложив эти затраты на людей среднего возраста. Для остальных пассажиров, по оценке Института проблем естественных монополий, цены могут вырасти до 67%. Поэтому ожидается резкое падение пассажиропотока – до 45%. Будем передвигаться пешком?

А платные медицинские услуги? Один пример. Если пять лет назад, чтобы вырезать паховую грыжу, надо было заплатить около 7 тысяч рублей, то нынче такая операция обойдется уже более чем в 30 тысяч. Я поинтересовался у знакомых специалистов, чем обоснован такой скачок? А ничем, ответили мне.

Оценим возможности населения и с другой стороны. Центробанк зафиксировал, что вклады людей за сентябрь выросли всего на 0,2 процента, а вот их долги перед банками увеличивались в 7 раз быстрее. «Совсем нехороший разрыв, непонятно, чем закончится этот розничный бум», – сетует один аналитик. Долговая нагрузка на доходы населения уже выше, чем в 2008 г. За девять месяцев потребительское кредитование (прежде всего необеспеченные высокодоходные кредиты) выросло больше, чем прогнозировалось по итогам года. Но люди, чувствуя ускорение инфляции, пусть и за счет дорогущих кредитов, спешат купить то, о чем давно мечтают, и мало думают о последствиях.

Такой кредитный бум опасен и для банков, поскольку снижается необходимая достаточность их капитала. В итоге банковская система подошла к черте, за которой вполне возможна 50%-ная вероятность банковского кризиса в течение года.

Значит, основное участие в создании высокотехнологичных рабочих мест должен принимать отечественный бизнес. Однако и ему не по плечу такие расходы. Потребуются масштабные иностранные инвестиции. Но пока что деловой климат в России таков, что в этом году из страны утечет денег не меньше, чем в году прошедшем: $ 60-65 млрд. Но и по этому поводу среди аналитиков разброд и шатания: одни увеличивают эту цифру на треть, утверждая, что деньги в России кончились, другие, напротив, говорят, что деньги в стране есть, только ими надо правильно распорядиться. Для чего предстоит менять экономическую и финансовую политику.

Но об этом – в следующий раз.