Никогда больше?

До сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправдания.

Дмитрий МЕДВЕДЕВ «ПОДЛЫЕ МИФЫ»

Сегодня уже не девяностые, и всё – по-другому. Улёгся осадок скандальных разоблачений предыдущего политического режима. Утихла побеждённая экономическими бурями волна народного правдоискательства. И что намечается там, на горизонте? Штрихи к пейзажу будущего, которые замечаю всё чаще: икона святого Иосифа, да не Обручника, а Виссарионыча, в руках у «православных сталинистов»; скандирование бритоголовых «патриотов» – «зато при Сталине нас все боялись!» Книжка в броской обложке в нашем казанском магазине «Самые подлые мифы о Сталине»… И тот самый Гольдберг, собравший и обнародовавший первым списки расстрелянных на необъявленной войне дедов и прадедов, безмолвно канувших меньше ста лет тому назад в Лету репрессий, пишет, что в своей публицистической работе столкнулся с мнением (и далеко не меньшинства) читателей: «Великая цель оправдывала средства её достижения» (цитата из реального письма).

А что за цель? Бесплатные для граждан медицина и образование? «Колбаска по рупь двадцать»? Гагарин-первый в космосе? И подавляющий огромным военно-промышленным комплексом авторитет страны для всего мира? Такое вот «добро». Такое «счастье». Ради которого можно списать для оправдания цели «средства» нижеуказанного рода.

СРЕДСТВА ДОСТИЖЕНИЯ

Никто тогда не знал, за что его берут или уводят средь бела дня отца или мать. И всё равно снова и снова задавали себе (ни в коем случае не вслух!) вопрос: «За что?» Ведь глубоко врождённое людское чувство справедливости никак не может допустить возникновения дыма без огня! Евгения Дегтярёва, деда моей учительницы истории из Ченчери Беловой Валентины Дмитриевны, арестовали, когда он был в колхозе пастухом. Забрали, не сказав за что. И не боялись «нарушения законности», прекрасно понимая, что семья, запуганная – чтоб метла не замела, – банально побоится в чём-то разбираться. В начале тридцатых дедову семью уже разок «кулачили», вытрясли всё, чем жили люди в деревне: скотину, стайки, инвентарь. Загадочно оставили им только дом. Облагодетельствовали. И после, когда его, отца троих детей, угнали, – никто не узнавал, не прекословил и не разбирался. Такое было время, и так было положено.

И лишь с приходом девяностых, когда уж не было в живых отца Валентины Дмитриевны, его брат из гольдберговских списков, опубликованных в «Ишимской правде», узнал о судьбе их отца Евгения Дегтярёва: «Осужден тройкой за контрреволюционную агитацию против колхозов и обороны СССР, которую он проводил (пастух! – авт.) в колхозной полеводческой бригаде. Расстрелян 14 октября 1937 года в Ишиме». Клеймо «врага народа» скорое на расправу (в сентябре арестовали, убили – в октябре) государство сняло уже в конце своего существования, в 89-м. За грабёж семьи, расстрел кормильца, моральное уничижение детей ответить пришлось уже новой России, выплатив дожившим до правды потомкам какую-никакую «компенсацию». Так было с пастухом из Половинки. А деревенская швея из Новопокровки Лукерья Худякова «врагом народа» оказалась по доносу односельчанина. Её, молодую вдову, посадили с грудным сыном на ночь в холодный амбар (ведь полагалось арестовывать опасные для власти «элементы»). Потом отправили в ссылку в далёкий Красноярский край. Колхоз распродал личные вещи женщины, а после, зимним днём, проводил на поселение в Ханты-Мансийский национальный округ и обоих «вражьих» детей. Лишь перед самой войной вернулась домой Лукерья. Резко высказывалась она, всё повидавшая, отчаянная. Односельчанам говорила: «После того, что я перенесла, мне ничего не страшно». Но детям о ссылке не говорила ничего. Об этом вспоминает её родная внучка, и тоже моя учительница, Антонина Павловна.

Можно теперь сказать, что всё же «повезло» семье Худяковых. Подумаешь, ограбили. Подумаешь, угнали мать от маленьких детей. Зато оставили в живых. О, милосердие всесильных органов.

Плотнику Ивану Сердюкову из Малой Ченчери, простите за цинизм, не повезло. Его дочь Александра выстраивала версии: за что лишили жизни её отца, всю жизнь. За веялку – единственное отцовское (совместно, правда, с братом) богатство? Представьте, как изменили тогда людскую психологию и нравственность, что уже стало допустимым имеющего стоящую вещь признать виновным и убить! И люди это стали принимать как должное.

Вломились вечером, отец только пришёл с работы. Мать до конца своих дней всё переживала: не разрешили даже поесть. «Там вволю нажрётся!» – запомнились слова местного представителя советской власти. Пешком ходила жена потом в райцентр, искала арестованного мужа. Не выходила ничего. Тогда работали ведь быстро. «Порядок» был. В книге расстрелянных два брата Сердюковых, несчастные обладатели роковой веялки, значатся рядышком, один после другого. Так рядышком они наверняка и похоронены в братской могиле без крестов и всяких опознавательных знаков, взятые в том же сентябре и погубленные в тот же страшный день, 14 октября 1937-го, в том же Ишиме. Два брата – плотник и колхозник.

Десяток лет тому назад, рассказывая эти свои горькие воспоминания, дочь осуждённого советским Уголовным кодексом отца обратилась к нам, в будущее, или к ним, в прошлое, с вечным вопросом: «Я дожила до глубокой старости, но до сих пор никто мне не ответил: за что?»

Они, из прошлого, сказать уже не смогут ничего. Но чем ответим мы? Неужели всё теми страшными словами нечеловеческой морали про «цель оправдывает средства»?

БЛАГОПОЛУЧИЕ НА КРОВИ

Я часто задаюсь вопросом: столько богатств было отобрано, награблено, настолько сократили население и его потребности, и всё же – жили в нищете. У моих бабушки и дедушки на фото до конца семидесятых – парадно-выходные фуфайки и валенки в калошах. У наших родителей вплоть до девяностых – убогие и одинаковые выжданные годами в очередях серванты-стенки. Куда всё делось, то народное, то вырванное с кровью даром? История повторяется, но ничему не учит. И это было, было. Когда-то великие и страшные врагам карфагеняне во славу божества богатства и плодородия Ваала закладывали в основание домов и городов кровавые жертвы: одноплеменников и детей. Не устояли эти города, построенные на крови, и падение Карфагена было «весьма великое».

Всё, что на крови, – и самое сильное, и самое богатое, во имя каких идолов не освящалось бы – рухнет неизбежно, как отвратительное самой природе жизни и воле Бога. Как бы не забыть нам этот страшный и справедливейший закон, чтобы никогда больше!