ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

Марина Викулова «Самый первый снег»

Марина Викулова живёт в посёлке Новоселезнёво. Очень любит поэзию и сама пробует писать стихи, стараясь выразить свои чувства и мысли поэтической строкой. Это её первая публикация.

О Боже, как прекрасен первый снег!
Он дарит чувство счастья и покоя.
И благодарен Богу человек,
И даже воздух напоён любовью.
Когда воздушные пушистые снежинки
Ложатся медленно на тёплую ладонь,
Ты чувствуешь, как тают в сердце льдинки
И жаркий разгорается огонь.
Тогда так сильно хочется любить
И мира восхищаться совершенством!
Тогда легко дышать, дерзать, творить
И жить. Невыразимое блаженство!

Валерий Пономарёв «Воспоминание о конце света»

Валерий Пономарёв начинал трудовую деятельность почти тридцать лет назад в редакции казанской районной газеты «Заря коммунизма», работал заведущим отделом писем. Потом судьба забросила его на Южный Урал. Сейчас он живёт в Оренбурге, пишет рассказы и стихи.

Я не верю в конец света, так как однажды в детстве пережил это событие. Начну по порядку.

Через дорогу напротив нашего дома жил Батька. Махно, конечно, его никто не называл. Человек работящий, в меру пьющий и даже носил имя, фамилию и отчество – Мищенко Константин Александрович. Но так к нему никто не обращался, для большинства он был просто Батька. Его жена Галина Александровна называлась ни много ни мало – Матка. Почему так, а не по-другому, мои земляки не задумывались. Нашего соседа через дом – дядю Федю Жукова – все называли Майором, хотя он в армии не служил ни дня. Его жену тетю Зою звали Майорихой. Почти половина деревни носила клички. Все знали Христа, но редко кто знал, что это – Шура Жуков. В общем, учёному-лингвисту можно было бы разгуляться в наших краях, где был свой Петя Клоп, его родной брат Лёня Блоха, зарезавший ножом Луку Герасимова по кличке Лучка. Не о них сегодня мой рассказ, хочу сегодня говорить только о Батьке и о конце света.

Итак, начну с того, что Батька был спецпереселенцем из Западной Белоруссии, территории, которая до сентября 1939 года принадлежала панской Польше, но во время победоносного похода Красной армии стала владениями Советского Союза. Если польские жандармы за недоимки Батьку пороли шомполами, то Сталин его как владельца мельницы посадил вместе с семьёй в вагон и отправил на вечное поселение в Сибирь, чем возможно и спас жизнь Батьки, так как во время немецкой оккупации все его близкие родственники погибли. Когда в начале 50-х его реабилитировали, и все запреты для возвращения на родину были сняты, он возвращаться не захотел, потому что ехать было некуда. Всё было разорено и сожжено. Да и корни Батька в Сибири пустил глубокие – один за другим обзаводились своими семьями его повзрослевшие дети.

Батька был в деревне незаменимым человеком – он делал деревянные кадушки. Со всей округи ему поступали многочисленные заказы, и он их незамедлительно выполнял. Ассортимент у него был весьма разнообразным: изготавливал Батька не только кадки, но и всевозможные маслобойки, лагуны, лагушки. Несмотря на небольшой рост, он обладал неимоверной физической силой, и я сам видел, как он положил на лопатки возле колхозного правления первого богатыря – мужчину почти двухметрового роста Петю Цыгана, который носил вполне русскую фамилию – Жуков, и в отличие от своих бродячих собратьев вёл оседлый образ жизни и даже воевал на фронте, где дослужился до звания старшины. Петя Цыган часто заезжал к моему отцу в гости, и они подолгу почему-то разговаривали о лошадях. Отцу как леснику была положена лошадь, и у нас круглый год жил конь пегой масти, которого мы ласково называли Пеганкой.

Ещё должен сказать, что мои отец и мать отличались редким гостеприимством, и в нашем доме постоянно были чужие люди, а в зимнее время даже многие и жили, так как не выгонишь же людей в деляну на снег, где они днём заготавливали дрова. А люди, как правило, были перенёсшие много нечеловеческих испытаний, но, как ни странно, при этом не озлобившиеся на жизнь, а принимавшие от неё удары судьбы как нечто само собой разумеющееся.

– От сумы и от тюрьмы не зарекайся, – впервые я тогда услышал из их уст знаменитую русскую пословицу. Много среди лесорубов было фронтовиков, которые на себе испытали трагедию сорок первого года, когда они, необстрелянные, а зачастую и необученные, встречали полчища фашистов в чистом поле, и их целыми полками гнали в плен, где они были обречены на рабский труд, а после освобождения советскими войсками вместо долгожданной свободы получали десять лет за измену родине и отправлялись на лесоповал в знаменитые решотинские лагеря в Красноярском крае.

Вернёмся к Батьке, который был частым гостем в нашем доме. Приходил он к нам с единственной целью – опохмелиться. Моя мать Евдокия Степановна всегда жалела Батьку и часто из дубового лагуна наливала ему стакан, а то и два сладкой хмельной браги. Он редко приходил к нам с пустыми руками, обязательно приносил какие-нибудь гостинцы. Часто это были сушёные фрукты и тыквенные семечки, которые ему слали в посылках уцелевшие родственники из Белоруссии, но чаще всего это была рыба, которую Батька ловил в нашей реке Китерне мордами, сплетёнными из ивовых прутьев. Однажды Батька пришел к нам изрядно подвыпивший и чуть не с порога произнес:

– Сегодня ночью будет конец света. К Земле на огромной скорости приближается комета Икар. Мы так и замерли.

– Какой ещё такой конец света? – воскликнули мы почти одновременно с соседским мальчишкой, моим ровесником Ванькой Жуковым, уминая за столом блины с коровьим молоком, которыми нас угощала моя мать. – Обыкновенный, – отвечал Батька. – Реки высохнут, леса сгорят, солнце превратится в огромный огненный шар.

Такими словами мы были не на шутку озадачены, так как для нас самыми страшными существами на свете, о которых мы знали из сказок, были Змей Горыныч и злая Баба Яга – костяная нога, которых за их деяния обязательно побеждали и наказывали смелые добрые молодцы. В нашем детском сознании всегда Добро побеждало Зло, и по-другому не могло быть. А тут из уст Батьки мы услышали о какой-то неведомой силе планетарного масштаба, которая, как ураган, несла гибель и Змей Горынычам, и Бабам Ягам, и сказочным богатырям, и нашим родителям, и псу Шарику, и речке Китерне…

– Выходит, что часы наши сочтены, – продолжал Батька, многозначительно посматривая на мать.

Та по многолетней привычке достала из посудного шкафа чистый стакан и пошла наливать гостю браги. Выпив бодрящий напиток, Батька продолжал:

– Гибель всего человечества неизбежна. Солнце ярко вспыхнет, потом на земле воцарится ночь.

– Перестань, Константин, мне пугать детей, – строго сказала незваному гостю мать. Она почему-то одна всегда называла Батьку по имени. Может из-за врождённой деликатности. Не знаю. – Иди лучше займись делами.

– А какой смысл в делах, – отвечал Батька. – Все улетим в тартары.

И вышел из дома, хлопнув дверью. Мы были не на шутку озадачены. По радио каждый день говорили о каком-то Карибском кризисе, грозящем перерасти в атомную войну.

По всему выходило, что живём в неспокойном мире. А тут ещё Батька явился со своим концом света. Было о чём призадуматься нашим детским головёнкам.

Помню, что в ту ночь над нашей деревней разразилась страшная гроза. Настоящее светопреставление, о котором говорил Батька. Дул сильный ветер, шумели деревья, оглушительно гремел гром, ослепительно сверкала молния. Было такое ощущение, что новенькая шиферная крыша, гордость отца, с минуты на минуту покинет стропила, которые её удерживали, поднимется, как птица с гнезда, и улетит в другое место. – Неужели это – конец света? – думали мы, перепуганные и притихшие, глядя на разбушевавшуюся стихию. – Выходит, правду говорил Батька, – стучала, как барабанная дробь, мысль в голове.

Мы, маленькие дети, забрались на овчинный тулуп на полати, где под нестихающие раскаты грома, напоминающие езду на гигантской телеге по небу, уснули.

Утром ни свет, ни заря к нам явился трясущийся с похмелья Батька. Увидев его, мы опять с моим другом Ванькой Жуковым чуть не хором закричали:

– Где же обещанный конец света?

– Не говорите, милые, – отвечал нам Батька. В его голосе появились какие-то жалостливые и просительные нотки. – Я так напугался, как никогда в жизни.

Мать, как всегда, ему принесла спасительного лекарства. Выпив стакан браги, Батька значительно повеселел и поведал нам такую историю:

– После вчерашнего визита к вам, я пошёл не домой, а в магазин, где встретил своего давнишнего должника Баку. Ещё осенью я Ивану Васильевичу изготовил два бочонка для хранения капусты и груздей, а рассчитываться он со мной почему-то не спешил. Он как раз шёл с бутылкой водки. А что было дальше, я уже и не помню.

Выпив ещё один стакан браги, принесённый сердобольной матерью, Батька продолжил свой рассказ:

– Я был вчера в сильном подпитии и остался ночевать в малушке (малушкой Батька называл свою мастерскую, где он столярничал). Устроился я спать на верстаке. А тут, как загрохочет, и на меня сверху посыпались доски, которые я приготовил для бочек.

– Всё, думаю, – рассказывал Батька с подъёмом, – прости, Господи, меня, раба грешного. Не бегать мне больше по белому свету. Такого страха за всю многолетнюю жизнь ни разу не испытывал.

Мать налила Батьке ещё бодрящего напитка, и он окончательно повеселел. Жизнь продолжалась!