Уроки счастья Евдокии Дежнёвой

Дорогая земля

Малые деревни отчаянно противодействуют статусу бесперспективных и умирающих. В Трошиной оплакивают каждый дом, хозяева которого умерли или уехали. На днях похоронили Ксению Степановну Куприянову – первый дом от магазина – одну из старейших жительниц, которая всего четыре года не дожила до своего столетия, коренную, из староверов, что высланы были сюда в никоновские репрессии. Хоронили её в самый снегопад. Снега навалило, как в январе. Благо местная власть отреагировала с пониманием и оперативностью. С утра пришла мощная техника ДРСУ, расчистила подъезд к дому, к кладбищу, все деревенские дороги.

Её хоронили по старообрядческим канонам. «Домовину» – гроб по-нашему – она сама ещё при жизни припасла. Всю «снаряду»: рубашку, юбку, саван. Жила она в последнее время у племянницы Евдокии Андреевны Дежнёвой, для которой семейные традиции, Трошина с его историей и староверскими выселками Ефимовским и Иркутским – дорогие и незыблемые. Для Евдокии Андреевны «всё здесь дорого – ничего ей не дешёво здесь». И земля дорогая, и угодья дорогие, и люди. Это важная черта мировосприятия людей старой веры – любовь к своей малой родине как к дому своего тела и души, который надо сохранять в красоте и чистоте. И нельзя предавать.

Требуй от себя больше всех

У неё и имя особое, которое дали по Святцам, – Евдокия. Это в наши-то дни зваться Дусей среди сплошных Снежан, Ирин и Лен. «Требуй от себя больше всех» – это принцип, привитый с детства старообрядческой роднёй. Он по сей день для Евдокии основополагающий.

Что, Дуся городов не видела? Муж, бывший колхозный стахановец, орденоносец, крепкий, сильный, работящий, трудится вахтой на севере. Везде поездил, её с собой повозил – дружней семейную пару трудно найти в округе.

– Ну, что за жизнь в городе, – вслух размышляет Евдокия Андреевна. – Шаг шагнёшь – везде деньги нужны. Добрые сапоги из натуральной кожи в одночасье соль дорожная съела. Так их сколько надо на зиму! В город они наведаются постоянно, когда Николай Михайлович с вахты возвращается. Две дочки – одна в Тюмени живёт, другая в Тобольске. Старшая – третье образование получает. За восемь лет, что живёт в Тюмени, пятнадцать квартир сменила. Всё месячное жалование уходит за квартиру. Дочек Дежнёвы любят – в город забота о них ведёт. А внуков вообще обожают несказанно! В неподъёмных сумках тушёнка и сало, приготовленное по старым, дедовским рецептам и современным – голова у Дуси светлая, а руки золотые. Пельмени домашние, мясцо, фарш, косточки для бульона – всё по отдельности. Тесто для пирожков, безопарное, бездрожжевое, – Дуся делает его на чистейшей сметане, которую прогревает в духовке, чтобы посторонние примеси осели вниз. Такое тесто хранить можно в морозилке. А вкус у пирожков волшебный! В Евдокии живут две мощных генетических основы: одна немецкая – по отцу, и староверская – по матери. Я более яркой, сильной женщины не встречала. К тому же такая очаровательная внешне, открытая и искренняя.

– Город – это прорва, – заключает Евдокия Андреевна.

Хочу пояснить, почему о ней так обстоятельно и подробно. Потому что она носитель философии: лучше Трошиной нет, никуда она отсюда не поедет, хоть золотом осыпь. И главная по подворью: и специалист, и скотник, и доярка, и свинарка. И дизайнер тоже она. Безусловно, приезжая домой, Николай Михайлович берётся за крестьянские дела с настоящим размахом, охоткой, как у нас говорят. Весь сенокос на нём. А сена для их фермы надо тюков шестьдесят. Вместе едут в лес дрова готовить. Случается, что Николай успеет только разбить лесины на швырок, а колет в его отсутствие уже сама Дуся. Телег по пять! Требуя от себя больше всех.

Есть, хоть и редко, случаи, когда вахтовики оставляют свои семьи в деревне. В город к северным кралям сбегают. Каждый своей судьбы хозяин. Но Николай знает: такой, как Дуся, не найти за семи морями. Сильной, умной, любящей, работящей, верной.

Жизненная наука

Дусю, Андрея Штейнле дочку, все привыкли видеть на мотоцикле. В поскотину, с ягодными местами, ездит одна. Набрала ведро – и к дневной управе домой вернулась. В детстве они гоняли там с соседскими мальчишками на мотоциклах. С оврага на овраг – аж дух захватывало! И в первые годы замужества, помнит, не расставалась с «Минском». На красные уголки ферм, на лекции к механизаторам, с передвижкой к строителям – всюду на мотоцикле. Когда износился её железный конь, попросила мужа купить новый. Такой же, привычный и испытанный. Недорогой. Зачем ей навороты? Поехали в Тюмень специально, в «Старте» долго выбирали. Дуся ахнула: станет «Минск» под двадцать тысяч. Да куда она без техники? Муж по полгода на вахте. А надо поспеть и дома, и в лесу.

– Я бы и на том ездила – привыкла уже. Да перед людьми стыдно. Столько не живут, сколько он у нас. В душе Евдокия Андреевна жалеет, что не пришлось в своё время выучиться. При её прилежании и трудолюбии могла работать где-то специалистом, преуспеть в профессии. Виной всему всё те же староверские устои: дом вести должна женщина, учёность девке ни к чему! Вспоминает Дуся ту жизненную науку без особого восторга. Сызмальства в работе, ни ласки, ни привета. В покос с утра до темна на жаре и гнусе. Что не так – грубый окрик. Под горячую руку попался – получишь оплеуху. Говорят, все мы родом из детства. А Дуся своих дочек никогда ни словом грубым не обидела, ни пальцем не тронула. А с внучками общается, сама удивляется, откуда в ней столько нежности и ласки.

Дом, подворье. Подворье, дом. Это две её главные и ответственные обязанности с первых супружеских лет. Всегда было полно скота, и управлялась с домашней фермой больше Дуся. Николай Михайлович – колхозный передовик. Лавры гвардейцев пятилеток не раздавались так запросто. Их можно было только заработать ударным трудом, когда обеденный перекус и тот в кабине трактора. План, выработка, производственные показатели – дело чести. Потом – кризис, безденежье. Перебрали в селе все варианты трудоустройства, так и так получалось: лишь бы наработаться. А на предприятиях севера нехватка двужильных неутомимых мужиков, квалифицированных механизаторов. Они готовы принять трактористов, водителей – зарплата достойная, каждый месяц. Лабинские и трошинские аграрии покинули подворья.

С тех пор прошло около десятка лет. В одном из своих материалов я рассказывала на примере Дежнёвых о том, как выживают семьи вахтовиков, как обеспечивают достойную жизнь и учат детей.

Снова в Трошиной

И вот я снова в Трошиной. Ни палисадников, ни изгородей – вся деревня в снежных увалах. У двора Дежнёвых прочищена широкая дорога, хоть дом от дороги на приличном расстоянии. Огромная деревянная лопата с метровым захватом, искусно и аккуратно сработанный инструмент, – произведение рук Николая Михайловича. Зима неимоверно щедрая на снегопады. Виртуозно управляется со снегом Евдокия Андреевна – тренажёрные залы отдыхают!

Хозяйку нахожу на скотном дворе. Дело привычное: каждый день с раннего утра топит баню, чтобы была тёплая вода. Корова, телёнок, две нетели, купленные не так давно, семь свинок, куриное стадо. Занятость на хоздворе постоянная: с потёмок до десяти вечера. Дала сено корове – пошла доить, накормила телят, свиньям вынесла еды, курам. Убрала в стаях, выгнала живность на прогулку… Дневной удой надо «прибрать» – переработать: в деревне его продать некому. Придумать и приготовить какие-нибудь вкусности для мужа, для деток. Пельменей налепить.

Всё общение на подворье. Коровушка. Какая повадка, граничащая с грациозностью, какое понимание в глазах. По-настоящему разумные существа хрюшки и телята. В их мычании и хрюканьи столько смысла и настроения. А любимица Жюля, пушистая маленькая собачка, – она и манишка и живая мягкая игрушка. Тонкий психолог! Она знает, когда хозяйке не по себе, когда она очень занята. А какое бескорыстие! Погладили, приголубили – пора и честь знать. Зато никто не пройдёт в деревне мимо, чтобы не улыбнуться. Обожание, это, в сущности, так приятно. Собака учит улыбаться и любить живой мир.