Это сладкое слово «собкор»

В штат «Тюменской правды» меня принял Виктор Семенович Горбачев, и случилось это в ноябре 1989 года, когда советская эпоха уже закатывалась краешком за горизонт истории. Но вряд ли даже самый прозорливый провидец предвидел август 1991 года, завершившийся Беловежской пущей. Мы жили надеждами, дышали полной грудью пьянящим воздухом свободы – после партийной цензуры это было незабываемое ощущение. Писать можно было практически обо всем, лишь бы это было ответственно, талантливо и интересно.

Хорошо помню первую корреспонденцию в ранге собкора «ТП» по г. Ялуторовску, Заводоуковскому, Упоровскому и Ялуторовскому районам. Она повествовала о крупной ярмарке в Ялуторовске, призванной приглушить дефицит продовольствия и товарный голод. После стольких лет плановой экономики это была попытка найти решение острого продовольственного вопроса, опираясь на опыт предков. В царское время в одном лишь уездном Ялуторовске проводилось четыре ярмарки, на которых можно было купить почти все, что пожелаешь. А сколько ярмарок и торжков было по всей округе!

Пришел я в «Тюменку» не безусым юнцом с университетским дипломом. За моими плечами была серьезная школа журналистики. Это газета «Ленинский путь» (сегодня «Ялуторовская жизнь»), где я работал и литсотрудником, и заведующим отделами писем и сельского хозяйства. Это и «Тюменский комсомолец», в котором я был разъездным корреспондентом и за короткий срок побывал во многих южных районах, а потом и Салехард прихватил – летал в столицу Ямала на окружную комсомольскую конференцию. Диплом журфака УрГУ получил уже в зрелые годы, заочно. Приход в «ТП» мог состояться намного раньше, и этот вопрос обсуждался еще при Н.Я. Лагунове, но я был беспартийный, а это определяющий кадровый минус: собкор, по статусу печатного органа обкома КПСС и облисполкома, представляя редакцию на определенной территории, должен был иметь партийный билет.

«Тюменская правда», безусловно, сделала меня настоящим профессионалом. В те годы в редакции царила здоровая конкуренция. Даже отписываясь в номер, диктуя по телефону стенографистке и куратору собкоровской сети Вере Васильевне Сидоровой оперативные материалы, мы всегда помнили о качестве газетных строк и не позволяли себе гнать халтуру. Я уж не говорю про аналитику – очерки, статьи – материалы для которых накапливались месяцами, а потом шли подвалами из номера в номер. По многим выступлениям собкоров местные органы власти принимали решения. И не только критическим. Положительный опыт тоже был в чести. Бывали случаи, когда вмешивались обком и облисполком. То есть действенность газетных публикаций была достаточно высока, а при тираже «Тюменской правды» в 200-250 тысяч экземпляров газетное слово попадало практически в каждую тюменскую семью. Собкор, в отличие от корреспондентов, закрепленных за тематическими отделами, должен знать почти все, чем живет территория, на которой он представляет интересы редакции. Он пишет о сезонных заботах крестьян – посевной, сенокосе, уборке, вникает в тонкости организации животноводства, идет в школу, больницу, Дом культуры, на стадион, работает с письмами, организует подписку. Он присутствует на заседаниях бюро райкома партии и исполкома районного Совета. Он защищает тех, кто нуждается в защите прессы.

«Трое суток шагать, трое суток не спать» – это, конечно, метафора, подчеркивающая исключительную специфику работы журналиста докомпьютерной эпохи, когда добытый материал надо было оперативно доставить в редакцию и опубликовать в ближайший номер. Сегодняшние газетчики подобных затруднений не знают. А вот лично у меня был случай, когда мне необходимо было срочно попасть из Ялуторовска в отдаленный райцентр, чтобы успеть на заседание бюро райкома, на котором решалась судьба одного человека. Рейсовый автобус по расписанию никак не успевал к назначенному сроку, и по моей просьбе водитель добавил скорость и сократил время стоянки в промежуточной точке, а потом подвез меня к самому зданию райкома. И я успел. Надо было видеть удивленные глаза членов бюро, когда я заходил в кабинет первого секретаря!

Очень интенсивным было время, когда поменялся общественный строй и начался «передел собственности». Особенно обидно было за деревню, кормилицу нашу и опорный край державы. Реформаторы провозгласили лозунг: «Даешь всеобщую фермеризацию!» и все свои усилия направили на подрыв основ крупнотоварного хозяйства. В итоге фермеров мы не имеем, по западному образу и подобию, и вкладываем сегодня немалые бюджетные средства, чтобы спасти те коллективы, которые еще не упали на колени, а повсеместно распространенные в советскую эпоху молочные комплексы на западный манер называем мега-фермами. Когда сегодня рассказываю молодому поколению, что в 1970–1980-е годы на передовых фермах Ялуторовского района была создана вся инфраструктура, призванная облегчить труд доярки и скотника, мне верят с трудом. Мало кто помнит, что, к примеру, на Киевском молочном комплексе персонал в те годы ходил в белых халатах, смотрел в красном уголке телевизор, стирал одежду в прачечной и обедал в общественной столовой. А на молочном комплексе в Хохлово, где живет единственный в Ялуторовском районе Герой Социалистического Труда, прославленный кукурузовод Л.Ф. Сенников, были оборудованы доильные залы и налажено беспривязное содержание животных. Сегодня мы все это выдаем как ноу-хау, забыв напрочь о том, что было в недавнюю историческую эпоху. И что же имеем? Многие деревни вымерли. Бывшие механизаторы и животноводы сводят под корень последний лес, собирают грибы и ягоды, рубят на продажу срубы бань и домов, ловят рыбу. Разве дальновидные представители села не предупреждали через прессу как последнюю инстанцию о последствиях необдуманных реформ, разве не били во все колокола?! В памяти немало случаев, когда за мной присылали машину из «далекого далека». Надо было срочно вмешаться в конфликтную ситуацию, обнародовать действия тех, кто в обстановке всеобщей неразберихи пытался прибрать к рукам колхозную собственность, землю. В корпункт добирались ходоки из других районов. Несли боль свою, обиду на власть, тревогу за судьбу детей, вынужденных есть комбикорм.

Не забыть доверительные отношения с руководителями лучших хозяйств нашего региона, входивших в Агропромышленный союз Тюменской области. Горжусь тем, что эти выдающиеся организаторы агропромышленного производства именно меня выбрали в качестве доверенного лица, облеченного полномочиями доносить до власти и общества их точку зрения на происходящие в сельском хозяйстве события. Историческая правда оказалась на их стороне!

В 1980-90-е на юге области нас, собкоров, работало трое. В ишимско-голышмановской зоне редакцию представлял Павел Земляных, в омутинской – Владимир Меляков. Это были настоящие газетчики, которых на мякине не проведешь. Они доносили до читателя истинное положение дел в деревне. Несли Правду. Светлая им память! Я считаю, что в изменившемся отношении к селу со стороны государства есть определенная доля их труда.

Собкор – это нечто большее, чем обычный корреспондент. Представитель газеты – своего рода посол на определенной территории. И если к нему идут со своей болью как к врачу, значит, он не зря ест свой хлеб, и редактор не зря платит ему зарплату. Мне грех жаловаться на судьбу. В ранге собкора «ТП» меня избирали членом Ялуторовского горкома КПСС, а последние 10 лет – депутатом Ялуторовской городской Думы. Имею кое-какие отличия по линии культуры и журналистики. Но самой дорогой наградой для меня является звание лауреата фестиваля «Тюменская пресса-2002» в номинации «Собкор года».

За мои 23 года союза с «Тюменкой» газета пережила немало испытаний. Были ситуации, объективные и субъективные, когда судьба старейшего в регионе печатного издания висела буквально на волоске. О некоторых эпизодах не хочется вспоминать, очевидно, еще не пришло время. Но газета выстояла. То, что не удалось осуществить некоторым мужчинам, сделала хрупкая женщина. Так что у «Тюменки» сегодня женское лицо. Своя, только ей свойственная ниша в информационном пространстве области. И определенные обязательства перед читателями.

Став музейщиком, но сохранив привязанность к родной газете, я стал обостреннее понимать некоторые вещи, в общем-то, обыденные. Вот одна из очевидных истин: при всех превратностях судьбы, смене кадрового состава и концептуальных установок «Тюменская правда» была, есть и будет своеобразным летописцем эпохи. Умрет ли со временем печатная журналистика под натиском электронных СМИ, не знаю. Хочется верить, что этого не произойдет в обозримое время. И грядущий юноша, обдумывающий житье, все так же с особым трепетом будет листать пожелтевшие газетные страницы, как это делаем мы. В научной библиотеке Ялуторовского музейного комплекса, который я возглавляю вот уже более 10 лет, не расставаясь с журналистикой, хранится полный комплект «Тюменской правды», начиная с момента образования нашей области – с 1944 года. Радует, что молодые исследователи, краеведы-любители нет-нет да и припадают к этому бесценному источнику информации, хранящему память нескольких эпох. В одном из номеров за 1945 год с удивлением прочел, что в новоиспеченной Тюменской области насчитывается всего лишь 6 музеев, которые в 1944 году посетили 32 тысячи человек, а самый посещаемый из них – музей Памяти декабристов в Ялуторовске. Ничего себе! Значит, не зря мы хлопочем об открытии памятника Ивану Юрьевичу Озолину, тогдашнему руководителю музея, который сумел в кратчайшие сроки после отъезда эвакуированных ленинградцев открыть мемориальный дом и организовать посещения.

Ровной тебе дороги, «Тюменка»! Поменьше синяков и ссадин! До ста лет дожить и более!