В памяти – на всю жизнь

В северной части района с запада на восток протекает река Илиней. Ещё три-четыре десятилетия назад на её берегах стояли многие деревни, которых сегодня, увы, нет. Сама речка, некогда чистая и рыбная, бывшая идеальным местом для гнездования пернатых, теперь зарастает осокой, превращается в болото. В семи километрах от села Малиновки вверх по течению реки в те годы стояла небольшая деревня Сосновка. Среди её немногочисленного населения были люди интересные и способные, странные и с чудинкой. Все знали всё друг о друге. От рождения скромные и балагуры, трудолюбивые и с ленцой – каждый пользовался в деревенском обществе соответствующей репутацией. Минуло много лет с тех пор, как мы впервые встали в Сосновке на ноги, пошли в школу, научились писать. Позже (природа брала своё) дружили, влюблялись, уходили ватагой в луга... Каждый из нас, уроженцев деревни, избрал свою дорогу в жизни, но и сегодня, иногда встречаясь, мы в первую очередь вспоминаем её – нашу малую родину, Сосновку.

ПРЕСТОЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК

…Управляющий Малиновским и Сосновским производственными отделениями одноимённого откормочного совхоза А.А. Бакшеев, хотя и был в прошлом на войне, а струхнул.

– Одно дело – с фашистами воевать, а тут – женщины, – говорил он после.

Дело было так. Петров день, 12 июля, в Сосновке – престольный праздник, поэтому гуляли и стар, и мал. Тогда было принято праздновать вскладчину всем на самом красивом и высоком в деревне берегу Илинейки. На праздничный стол приносили кто что мог: самогон, брагу, различные соления, одним словом – закуску. Веселились от души с плясками, песнями. Гуляния в Сосновке проходили обычно спокойно, без драк.

Приехавший управляющий ставил для себя целью мобилизовать народ на покос: по календарю страда началась. А тут массовое мероприятие, нетрезвые люди, праздничные столы...

– Это как прикажите понимать? – строго начал Александр Афанасьевич. – Вёдро на дворе, а вы самогонкой балуетесь... Зимой чем скот кормить будем?

– Дак праздник же, да ещё престольный, сроду в этот день не работали. Аль не знаешь? А без сена мы никогда не жили. У бога дней решето, успеем, наработаемся, – выразила общее мнение выступившая вперёд бойкая на язык Александра Малюгина.

– Не стыдно тебе, Александра, людей с толку...

– Эх-х, Афанасьич, – разгорячилась подвыпившая женщина. – Да что с ним говорить, а ну, бабы...

Дюжий мужик и ахнуть не успел, как оказался в плену у женщин: пробовал сопротивляться, да где там!.. Они легко унесли и искупали управляющего в речке прямо в одежде. Затем привели и посадили за стол.

– Бабоньки-и, да я же за обчее дело-о, – через час, явно будучи навеселе, протяжно говорил Александр Афанасьевич.

...На следующее утро в конторке отделения собрались все участники празднования. Пришли с косами и с провиантом на рабочий день. Вскоре подъехал на резвом коне и Александр Афанасьевич:

– Ну что, все в сборе? – спросил он и примирительно: – Погуляли, теперь – за дело. А кто будет плохо косить, я в реке искупаю, так и знайте, – улыбнулся он.

Женщины, словно сбросив с себя большой груз, с шутками пошли к грузовику водителя Н.И. Матаева. До деревни долго доносилось звонкое женское пение в два голоса.

Без сена и на ту зиму Сосновская ферма не осталась.

МИКИТА

В 60-х годах прошлого века в Сосновке были построены два капитальных коровника, в которых размещали молодняк КРС на зимний период. Правда, механизацию в них изначально не предусматривали: завозили корма, воду, вывозили навоз исключительно на лошадях. Труд на ферме был физически тяжёлым, мужским, но работали по большей части женщины. Воду для молодняка привозили в базы в бочках, установленных на конных санях, и вёдрами переливали в большие ёмкости для поения. Животным одной базы воду завозила пожилая женщина, другой – Никита Афанасьевич Бетехтин.

Это был довольно странный, чудной и своенравный человек, во многом не такой, как все. К примеру, в июльский тридцатиградусный зной он стоял под стогом с вилами и при этом на себя одевал трое штанов. В обеденный час он уводил жену Евдокию дальше от общества, где принимали пищу вдвоём. Нелюдимый и малообщительный мужчина был очень ревнив и нередко беспричинно накидывался на воображаемых соперников, на жену. Евдокия над этим откровенно смеялась и говорила нараспев:

– Микита, да ты сдурел что ли? Даром старая-то не нужна никому, перестань, ей-богу!

Зимой, когда возили в базы воду, предварительно её решили подогревать в большой цистерне, которую возчики же топили дровами. Таким образом, воду следовало вручную в вёдрах переливать несколько раз. Это был поистине каторжный труд, а платили за него гроши. Обозлённый Никита Афанасьевич в лютый мороз, переливая тёплую воду из цистерны в бочку, находясь в пелене пара, поносил всех и вся вплоть до Центрального комитета коммунистической партии, Политбюро на всю деревню такими словами, что и вспомнить стыдно. При этом с горячей водой он не доходил до бочки, а в сердцах плескал из ведра жидкость метра за три с такой силой, что в саму ёмкость почти ничего не попадало. Женщина-водовоз кричала ему:

– Микита, что ты делаешь? Дурной! Ведь нам с тобой же вновь и возить в цистерну...

– Мать её так... – кричал он в ответ и продолжал своё.

На следующий день та же женщина-коллега по цеху, приходя ранним утром в конторку, говорила (он имел обыкновение приходить туда и дымить самосадом часов в пять-шесть):

– Ну, Микита!..

На что он, перебивая её, отрезал:

– И не говори, я сам только до 25-го, а там... (было начало февраля).

Прослышав о «бунте», в Сосновку немедленно приезжал уже известный нам управляющий А.А. Бакшеев, кстати, тёзка моего героя по отчеству:

– Афанасьич, – дипломатично начинал руководитель. – А как же животные без воды, ведь, кроме тебя, с этим никто не справится. Понимаешь? Поработай ещё хотя бы месяц, а там тебе отпуск предоставим, премию дадим... А?

Помявшись, покряхтев, до предела смущённый от внимания к себе, малограмотный мужчина молвил:

– Ну, разве до 25 мая, а там уж увольте.

Разговор происходил в феврале, а 25 мая животных обычно уже выгоняют на пастбище и возить воду им не нужно. Поэтому обрадованный своими переговорами управляющий соскакивал от радости, повторяя:

– Ну, вот и хорошо, вот и договорились.

Подобные переговоры проходили периодически.

...На свой покос всегда ходили пешком. На долгий рабочий день несли обед, питьевую воду, косы, различные инструменты. Люди удивлялись, как Бетехтин управлялся, но всё это он грузил на себя и, широко шагая, нёс за несколько километров. Жена Евдокия, демонстративно улыбаясь, шла впереди без всякой нагрузки.

НА ЛУЖКЕ

После долгой зимы тёплыми весенними вечерами жители Сосновки собирались на лужке у дымокура. Беседовали обо всём, шутили, прогнозировали погоду на лето. Ребятня обычно затевала игру в лапту на подсохшей поляне. Сегодня это выглядит несерьёзно, но в те годы к детям в игре в лапту тотчас примыкали взрослые мужчины. Наработавшись за день на посевной, на пастбище, они играли с неменьшим азартом и увлечённостью дотемна.

Иногда в простенький деревенский клуб привозили кино. Это в деревне был праздничный вечер. Юноши и молодые мужчины перед фильмом вставали в круг и играли в волейбол. Подоив коров и полив овощи в огородах, подходили принаряженные зрители.

В небольшом зрительном зале размещались на просто сколоченных лавках все зрители – от мала до велика. Мужчины почти все курили прямо в зале: так было принято. Пелена дыма становилась настолько густой, что сквозь неё едва пробивался луч кинопроектора, в зале трудно становилось дышать. Киноаппарат был один, и при перезарядке очередной части плёнки возникала пауза, в которой зрители горячо обсуждали сюжет, как опять же говорили, картины. Назавтра на покосе, на других производственных участках разговор был о просмотренном фильме, вернее, о его героях.

Минуло много лет, но годы далёкой юности остались в памяти навсегда. Конечно, сегодня нет среди нас очень многих жителей прежней Сосновки, но память о них жива. В большинстве своём это были честные, простые и трудолюбивые люди, каждый со своими характером, привычками и недостатками. Что ж, на то мы и люди.