Дважды осиротевшая...

Баба Клава по сей день не знает, в каком точно месяце и какого числа родилась. Место рождения тоже под вопросом. Никогда не видела родителей, и каких-либо родственников у неё тоже нет. Хотя, наверное, как и у любого человека, где-то они всё же имеются, но только в каких краях – сие неведомо. Имя и фамилия ей даны в детдоме, куда попала совсем малюткой, без каких-либо сопроводительных данных. Скорее всего, возраст ребёнка персонал определил «на глазок». Но была ли она «подкидышем», осиротевшим младенцем или лишним ртом в бедном семействе – не имеет понятия…

Говорят, чем старше становится человек, тем больше его тянет узнать - кто он, откуда родом, где его корни... Но баба Клава, которой теперь уже перевалило за семьдесят, говорить об этом не любит – поправить что-либо уже нельзя… Когда была моложе, мечтала хоть на мгновенье очутиться там, где появилась на свет. Нахлынет – поплачет, отпустит - и ладненько… Так и живёт. Хотя в минуты грусти перед глазами проплывает одна и та же картина, которую обрывки детских воспоминаний сохранили о родных местах: говорливая речка, теряющаяся в узких берегах, большие деревья с иголками, вокруг которых расплетался ажурный мох, да ягодные кустики, рассыпанные в траве всех оттенков – от салатного, до тёмно-зелёного…

Живя в детском доме, постоянно грезила обменять своё раннее сиротство на житие в большой, пусть и бедной крестьянской семье…

-Многие мои ровесницы-подружки рассказывали, что в детстве у них тоже не было детства - жили в семьях, где их, ребятишек, было пруд пруди, да мал-мала меньше… Многим даже учиться не довелось, ведь надо было помогать родителям. Выполняли любую работу - наравне со взрослыми трудились в полеводческих и животноводческих бригадах, гнули спины на колхозных полях, лихо погоняли здоровенными быками или же оставались дома, на хозяйстве, попутно присматривая за братьями и сестрами. А кого-то вообще с малых лет отдавали «в няньки» к зажиточным односельчанам, а то и в соседнюю деревню…

-Главное, что все были дружны, а я в том возрасте даже суп варить не умела, и научить некому было, - с грустью обронила баба Клава...

Но, видимо, сама Природа её наделила трудолюбием, хваткой до любого дела, ещё любила рукодельничать, да и тяги к знаниям было не отнять…

-Грамотная я, - покивала она, поудобнее устраиваясь на табуретке и переплетя руки «калачиком».

«Встряхивая» различные эпизоды прожитых лет, рассказчица, сама того не замечая, нарисовала полную картину своей жизни. Кто знает - как сложилась бы её судьба, если бы не война. Именно «сороковые-пороховые» стали переломными в дальнейшей судьбе нашей героини, когда детский дом, находящийся в окрестностях Ленинградской области, был спешно эвакуирован подальше от бомбёжек…

…На стене в рамке под стеклом, на самом почётном месте висит старый пожелтевший снимок. Немолодая женщина с весёлыми глазами доверчиво прижимается к плечу статного мужчины. Невольно обращаешь внимание на явное сходство пары - оба русоволосые, темноглазые, даже улыбка одинаковая – искристая...

-Это отец, а рядом мама, - вспоминая приёмных родителей, баба Клава всплакнула. – Светлая им память… Взяли меня к себе большенькой, когда уже лет десять или двенадцать было…

Когда «заневестилась» - как и все девушки, жила в ожидании большой любви, и дождалась… Настоящее, искреннее, поначалу робкое чувство зародилось в деревенском клубе, где по вечерам собирались девушки и парни. Песни, танцы под гармошку… Здесь и встретила своего будущего мужа - высокого парня с красивыми, чуть грубоватыми чертами лица, непокорными кудрями и открытой улыбкой.

Настоящее, всепоглощающее счастье накрыло влюблённых с головой – попали, как говорят в таких случаях, в тот самый добровольный сладостный плен, из которого никто не убегает. Так, вдали от своих родных краёв, пустила она, как тогда казалось, крепкие корни…

…Голос рассказчицы буквально утопал в потоке воспоминаний, настолько глубоко она погрузилась в своё прошлое. Словно кадры из кинофильма прокручивались события давних лет – скромная свадьба, рождение первой дочери, второй, третьей… Словно вчера всё было.

Понятие «любил» баба Клава заменила, по её мнению, более весомым, ёмким словом – «жалел» - не сильна она в эпитетах, но ведь и так всё понятно… Нежный и справедливый. Добрый и суровый, но главное - надёжный и заботливый.

-Бывало, прихворну, так он со мной как с дитём малым тетешкался. Без конца повторял: «Только не бросай меня... Мне без тебя на этом свете делать нечего…».

Казалось, счастье, покой и отрада навек поселились в их семье. Думали - так будет всегда. Не дал Бог сыновей – ну, да и ладно, зато каких девчонок вырастили, в люди выпустили – всем на зависть, умницы, красавицы… Сейчас у всех свои семьи, в разных уголках живут – одна на юге, другая на севере, третья вообще на Камчатку укатила…

Бабушка вмиг сникла, помрачнела, затеребила фартук, нащупывая карман, где прячется спасительный платочек. Да вот же она, родимая тряпица, всегда наготове, промокай-не хочу – если слёзы катятся, значит, ещё не все выплакала.

Поначалу грех было обижаться - письма приходили часто, тёплые, душевные… Потом стали реже, и вот уже несколько лет - молчание… Пропали, канули, испарились. Когда приезжали последний раз? Давно, сейчас и не упомнит…. «Как они там, мои кровиночки? Дай Бог, чтобы только здоровы, да счастливы были. Им ещё жить да жить…».

Только перед соседками стыдно, хотя те давно уже не задают один и тот же вопрос: «Никаких весточек от твоих барышень-то нету?». Поджимала губы, часто уходила от ответа, хмурилась: «Объявятся, никуда не денутся», а вот на «барышень» открыто обижалась: «Чай не купеческого они роду-племени…». Хотя в глубине души не отрицала, что в чём-то соседи и правы – можно ведь письмецо коротенькое черкнуть или открытку к Новому году прислать…

Пуще загоревала, когда овдовела. Тут же просочилась, вползла хитрой змеёй и затаилась на сердце тоска по ушедшему в иной мир любимому, единственному мужчине в её жизни. Ведь столько лет вместе прожили, как говорится, и в горе, и радости… Сейчас одно пугает - ведь и она не вечная… Как всё обернётся, что будет-то?

Неужели это наказание за тот эпизод, произошедший несколько десятков лет назад… Довелось ей как-то очутиться возле городской церкви. Старухи и молодки истово молились, клали поклоны, тянулись к накрахмаленному священнику, который неторопливо и вальяжно клал кресты на верующих и протягивал холёную ладонь для поцелуя… Втянула голову в плечи, не торопилась прикоснуться к святому благочестию, глядя, как едва не расталкивая прихожан священнослужитель прокладывает себе путь к новенькому автомобилю.… Дерзко подумала: «Нет, к такому не подойду, не стану…». Сейчас корит себя, стыдится тех мыслей. Надо было зайти, причаститься, покаяться... Но, слава Богу, такая возможность, представится, ведь новость-то какая витает в округе – церковь строится!

-Пока в новом храме не побываю – не помру! – закипевшие в уголках глаз слезы отступили, и баба Клава снова заулыбалась.

Никогда не пропускает передачу «Жди меня». Люди разыскивают своих родных, близких, друзей, которые по воле судьбы выпали из чьей-то жизни.

-Я всегда плачу от радости, когда кому-то удаётся встретиться... А мне… Видно так на роду написано дважды осиротеть – сначала в младенчестве, а потом и в старости…

Всё могло быть иначе, если бы иногда, пусть хоть по большим праздникам, здесь, в родительском доме, собирались дети и неугомонные внучата. Которые, наверняка, забрались бы к бабе Клаве на колени, чтобы картавя, прямо в уши прокричать ей новый стишок или просто пролепетать какую-нибудь чепуху…

Наша героиня прошла долгий и трудный путь от рождения и до нынешних дней, но всё же старость подобралась как-то неожиданно, незаметно… Запуталась лунными нитями в волосах, убранных под цветастый платок, заухмылялась глубокими складками возле рта, разбежалась сетью морщинок у глаз… Откуда-то появилась сутулость и нестерпимая ломота в коленях. Самым близким «другом» стал валидол, который всегда в кармане, и даже выходя на улицу немного посидеть на лавочке, баба Клава всё время проверяет его наличие. Но боль бывает разная. Физическую можно устранить, приняв лекарство - таблетки, микстуру, но душевную не усмирить уколом, и время от времени она пронзает сердце, щемит душу и накрывает с головой.

Равнодушие, предательство, молчание… Обида на тех, кого она любит, о ком помнит и всегда ждёт. Может это и продлевает ей жизнь. Тяжелая ноша…