Всем смертям назло

В эти дни мы отмечаем самую скорбную горькую дату в истории нашего Отечества – начало Великой Отечественной войны.

Я нередко ловлю себя на мысли, что рисуя в своём воображении образ солдатских вдов, невольно добавляю к земному облику женщины немножко небесного. В беспросветном труде и бедах, бесчисленных утратах оставаться сильными, великодушными, светлыми и радостными – это за гранью физических сил. Это сила духа.

Убит подо Ржевом

Валентина Александровна Шарабокова родилась в 1942 году, в страшное время войны. В тот самый год, когда отец Александр Михеевич Киселёв погиб, защищая советскую Родину. Отца девочка не знала и не помнила. Хотя что значит не знала. Знает. Помнит. Бережно хранит похоронку, которую столь же трепетно хранила её мать, Федора Афанасьевна, и завещала дочке как самую дорогую семейную реликвию. Отец был убит подо Ржевом, похоронен в деревне Дорошиной. На войну его провожала Федора с маленьким сыном Витей. То, что ждёт дочку, жена сообщила Александру Михеевичу в одном из своих писем. А ответа уже не получила. Почтальонка принесла на их четвёртую улицу похоронку.

Тогда ещё Валина память «крепко спала». Но как только она «пробудилась», рассказы об отце стали содержанием всех разговоров в доме. Не знающая его, маленькая девочка была благодарна отцу, защитнику Родины, их с мамой, братом и бабушкой от врагов-фашистов за то, что он подарил ей этот замечательный город, путь в который через всю страну, – Хабаровск. С улицей, у которой не было названия, а просто номер: 4. Хабаровская жизнь светится из глубины памяти каким-то особым светом. Помнится всё изо дня в день. В детской жизни, как известно, нет ничего второстепенного.

Хабаровск: город военного детства

Федора Афанасьевна и Александр Михеевич выросли в Вилижанах под Тюменью. Там и поженились. Отец, отслужив в армии в Хабаровске, позвал туда мать и жену. Там они поселились в Дальнеукраинской слободе. Отец успел окончить курсы парикмахеров. В семейном альбоме хранится довоенная фотография с парикмахерских курсов – молодые мужчины стоят в три ряда.

Рано овдовевшая Федора Афанасьевна работала на кирпичном заводе. Потом его перепрофилировали. Делали мины, гранаты, другие боеприпасы для армии. Женщина сутками была на заводе, оставив малолетнего Витю и новорождённую Валю на свекровь Ненилу Ивановну. С крыши узкого длинного дома, сбитого из досок, просыпанного опилками, поштукатуренного, замазанного глиной и побеленного, открывался вид, с которого Витя с Валей постигали глубокое и ёмкое понятие – Родина. С крыши дома открывался целый мир, шумный, радостный, светлый, где всегда выручат, поднимут, пожалеют, спасут. Здесь жили русские, украинцы, буряты, китайцы – пёстрый, шумный, разноязыкий народ. Висели на верёвках рубахи и кофты, портянки и занавески. Все друг друга приветствовали, как добрые знакомые. Отца многие помнили и говорили о нём с уважением. В доме всё было гораздо прозаичнее: бабушка, вечно стирающая, штопающая, перешивающая. Горькое горе, потерю сына, она переносила стойко и мужественно. Койки, стол, тумбочка, посуда никакая: алюминиевые ложки и чашки, толстые фарфоровые тарелки. Возле дома был небольшой участок под огородную мелочь – матери от завода дали. Там сажали картошку. Картошка рожалась мелкой, насквозь пробитой проволочником. А огурцы росли хорошо. Их сажали прямо в землю – никаких навозных гряд. Главным лакомством военных лет для ребятишек была кукуруза. Бабушка Ненила варила её в подсоленной воде. Хлеб давали по карточкам. Самый мизер. Его никогда не ели досыта.

Валя и Витя любили бывать в городе, где размещалась парикмахерская. Волшебное, святое место: здесь работал отец. «Боженька, сделай так, чтобы из той двери вышел папа», – просила Валя, прильнув к стеклу, но из служебного помещения выходила женщина с гладко причёсанными и собранными в узел волосами. Дети могли часами слоняться возле парикмахерской, а когда приходили на слободу, бабушка Ненила недовольно спрашивала: «Что так долго?» Валя отвечала: «Ходили на папину работу». Это объясняло, в её понимании, всё. Когда бабушка бранилась, Валя знала, что придёт мама, и они с братом будут прощены. Федора Афанасьевна, простая работящая женщина, была для них тем вселенским куполом, где не было места несправедливости, злу, горю. Рядом с ней дети забывали обо всех печалях на свете.

Федора Афанасьевна в те редкие часы, когда бывала дома, не отрывалась от сообщений с фронтов, которые передавала чёрная тарелка-радио. Это было важнее всех важных дел, важнее всех хабаровских новостей. В одном дети не понимали мать: она не приветствовала, что бабушка Ненила ходит просить милостыню. В Хабаровске было много военных офицеров, и бабушка просила хоть что-нибудь для бедных сирот, Вали и Вити. Приносила хлеб, консервы. Детей накормит, сама наестся. Поначалу оставляла еды и для Федоры Афанасьевны. Потом стала просить подаяния скрытно. Как-то раз подали солдатскую шинель. Как её скроешь от снохи? Федора Афанасьевна, против обыкновения, обрадовалась. Тут же пальтишко зимнее Вале сшила. Пальто было длинным и тяжёлым. Воротник неперекроенный, широченный. Голова на тонкой шее торчит, как карандаш в стакане. А Валя была счастлива! Она вспоминает, как, работая на почте уже после войны, – семье с двумя детьми не стало легче – мать принесла большой плакат на ткани. Отдала соседке-портнихе. Та два платьица из плаката сумела выкроить. Ни у кого таких не было.

Продолжение читайте на страницах "Призыва".