Медиакарта
20:54 | 29 марта 2024
Портал СМИ Тюменской области

Бесценное

Бесценное
08:46 | 21 августа 2013
Источник: Наша жизнь

Жёлтая страница районной газеты двадцатилетней давности. Тема номера – круглая дата со времени знаменитой битвы на Курской дуге. Её участники. Лица, лица. Биографии их, тогда ещё живых свидетелей легендарной нашей истории. Сегодня такой страницы уже не выпустить: тех ветеранов с нами сейчас – единицы. Ах, как быстро и неумолимо утекает память – как песок в мензурке часов! Вот и он, мой герой, может унести в небытие последние воспоминания – с сожалением или без, не могу разгадать… Александру Ивановичу Абидовскому из Грачей этой зимой исполнилось девяносто лет. Он, наверное, на день рождения попросил бы здоровья – последние годы жутко болит голова, и за завесой боли почти скрываются картины прошлого.

Успеть, успеть, успеть услышать и записать воспоминания ветерана – наша возможность, ценная хотя бы потому, что ему уже трудно ими делиться: эхо разрывов снарядов и гула миномётов настигает его теперь, спустя семь десятков лет. И вот каждое его слово – ловим.

«О войне я ре-е-еденько вспоминаю (шутка ли – семьдесят лет… теперь ужо всё отошло). В связи с разговором только. Внуки если спросят – рассказываю. Не люблю это вспоминать. Война есть война. Ждёшь: не сегодня-завтра тебя убьют. С минуты на минуту, со дня на день смерть караулит. Перед школьниками раньше выступал, когда здоровье было, теперь не хожу: какой из меня рассказчик?

Фамилия Абидовские не из этих мест. Отец мой родился уже в Дубынке, а вот дед был выслан ажно из Киевской губернии. Мать родом из Белоруссии, переехали сюда, когда немец у них наступал в 1914 году. Мой отец долго не шёл в колхоз. Ему на это налоги – один уплотишь, другой накладывают. Но он так до самой смерти в колхозе не был.

Когда война началась, я уже семилетку окончил. Народ стали брать. Не сегодня, так завтра – забирают и забирают. Нас всех – на сеномётку. День у комбайна работаешь, ночь грузишься и на сушилку везёшь. Пока на сушилке разгрузился – о, уже заря разгорается. И спать некогда, надо ехать на работу… Мне повестка в декабре сорок первого пришла. Увезли нас в Новосибирск, поробили там маленько на эвакуированном заводе. Землю долбили, всё, что заставят…

Вначале я попал под Старую Руссу. С полгода там пробыли. Весной – в Ногинск, от Москвы – 60 километров. Там хоть в бане помылись, потому что за полгода в бане не бывали – умоешься и то редко. Потому что нечем. Спали на снегу. Веток от сосны наломаешь, ноги в вещмешок засунешь… Какой сон, если вздремнёшь только. На ходу спали. Какое там – баня! Прожарку наши вещи прошли – нас же вши заели! В лесочке огонь раскладёшь, рубашку сымешь, на огне подержишь, а брюки ведь не сымешь… Под Ногинском пополнение дали, сформировали – и на Курскую дугу. Я был в 16 артиллерийской дивизии прорыва РГК в 222-м миномётном полку, резерве главного командования. Где наступление – нас бросали. Я связь устанавливал. Полтора года оборона была. И немец не стрелял, и наши не стреляли. Бои за Белгород шли. То оне Белгород возьмут, то наши обратно отобьют. Мы лес давай пилить, блиндажи делать, окопы копать. Пилы и топоры с заводов – тупы-ые! Неточены. С горем пополам распилишь. Один ряд настелешь, другой, третий. Потом снаряд попадёт – может, не убьёт. А вот, конечно, если с самолёта бомбардировка – бесполезный наш блиндаж. Полетят все эти брёвна вместе с блиндажом.

Первый раз, когда везли нас под Старую Руссу на машине, я видел, как немец бомбит. Привезли, а там место болотистое. Две плашки под машину положили, чтобы проходить. Выгрузились. Стали на себе катушки таскать. Когда таскали – наши идут с передовой, в маскхалатах. Обратно идёшь за катушкой – солдатик уже мёртвый сидит, голову повесил. После боя убитых – как снопы лежат. Помню, стреляет немец из-за скирд своими болванками. Попал в самоходную установку нашу. Заряжающий выскочил, а водитель сгорел. Смотрим: возле танка танкист лежит, граната в руках. Так и погиб. Другой весь обгорелый. Танк сгорает и он с ним – в мазуте ведь все.

Я как-то ночь не спал. Стоял да сидел, раз не стрелял никто нигде. Смотрю: идут «Катюши». Прямо на меня! Я в сторону взял. Встали оне. Выстроились в ряд. Расчёт с них соскочил, в сторону отбежали. Остался один шофёр, включил установку. И полетели снаряды! А немец стоял на другом берегу, чуть повыше. Нам хорошо было видно, как там снаряды рвутся. И тут в это время самолёты пошли. На тот же немецкий берег. Все лупят туда, а ты стоишь и смотришь. Немец молчит, не стреляет – заглушили его. Если высунется – фить, и слетел. Смотришь, а земля вся… как перепахана. На поле будто, тракторами.

За тридцать минут подготовили переправу. Её подвезли, перебросили понтон через реку. И во время артподготовки перебрались на тот берег. Переехали речку – тут блиндаж его стоит. Я говорю: дай-ка я соскочу, посмотрю! Поглядел. У нас связь телефонная по земле тянулась, а он полгода здесь стоял, наладил себе всё как положено. Вот такие вот столбики стоят в траншее, связь натянута по столбикам, как сейчас у нас телефоны-то эти… Бой приняли, и пошёл немец отступать быстро. В это время за Белгород бои шли. Дня через два и мы к Белгороду подкатили. Тут давай немец бомбить. Одна партия отбомбила, вторая пошла. В здание забежал – нет, думаю, завалят вместе со мной. Выбежал, лёг: ну точно, на меня бомбы летят. А оне по инерции через меня, да по артиллерии! Взяли мы Белгород. Посадили нас в эшелон. И попёрли на Второй Украинский. В Кременчуг. Там форсировали Днепр. Мины мы таскали, миномётчикам помогали. Немец в рупор нам кричал: «Русь! Буль-буль!» Потопить нас в Днепре хотел, вот как это переводится…

Пошли на Кировоград. Там меня 21 января 44-го года ранило миной в правую ногу. Не в бою, нет. Ночью он мины пускал, вроде как для освещения. Шесть месяцев пролежал в госпитале. Сначала в Харькове. Потом в Тбилиси. Когда вышел, фронт уже шёл быстро. На передний край я больше не попал. Домой вернулся в сорок седьмом. После войны заставили служить ещё два года. В Венгрии, Австрии, потом через Кёнигсберг нас в Пилау погрузили и повезли на военно-морскую базу в Германии, охраняли военно-торпедные склады. Пустые склады. Занять-то нас надо было чем-то, вот и ставили: карауль! За границей – единоличная жизнь, у каждого участок, правда, земля плохо плодородная, по-видимому. Если оправится где корова или лошадь – хозяин бежит скорей собирать, своё поле удобрять.

Вернулся в Дубынку. Работал в райпо, налоги собирал. Когда в Грачи переехал, двадцать шесть лет в лесничестве отработал. Сейчас дома сижу, даже за хлебом не хожу – совсем здоровья не стало. Телевизор смотрю – концерты разные. Газеты читаю: АиФ и районку. Всё прочитываю, всё интересно.

Автор: Воспоминания А.И. Абидовского записала Екатерина ТЕРЛЕЕВА