Медиакарта
2:59 | 29 марта 2024
Портал СМИ Тюменской области

Две встречи

Две встречи
15:12 | 20 сентября 2013
Источник: Наша жизнь

Один из обычных дождливых августовских дней (и почему так часто хорошие дни – дождливые?) познакомил меня сразу с двумя замечательными людьми. И поэтому – при всей непохожести их судеб – я хочу написать о них в одном материале. К тому же я не верю в случайности, да и разве случайно совпало, что оба мои новые знакомые – Анатолии, оба умудрены годами, оба проявили инициативу и сами обратились в редакцию, чтобы, каждый по своему, внести свой вклад в историю, ещё не записанную на бумаге, но уже написанную известным автором – Великой Отечественной войной.

Вдогонку за войной

К Анатолию Егоровичу Рудакову в самый раз делегировать уполномоченного из смирновского совета ветеранов. У него, современника военных лет, фотографа-любителя, в тёмном комоде хранится настоящий клад для историков-краеведов. В обычной картонной коробке на желтеющих рулончиках плёнки – свадьбы, поминки, дни посёлка, дни победы, проводы русской зимы, Смирное, Коротаевка, Анапа, 1967-й год, 1991-й… Но отправляться в гости к нему надо с фотоувеличителем: на плёнках в негативном изображении сотни, если не тысячи лиц земляков, безвозвратно ушедших, но о которых сегодня пора и надо помнить, писать. Это Анатолий Егорович прекрасно понимает и звонит в редакцию сам: «Приезжайте, отсматривайте, если нужны фотографии для книги о ветеранах из наших краёв». Он за свою жизнь нафотографировал – пользуйтесь, земляки.

Жизнь у смирновского фотографа – долгая, трудная, молодость пришлась на военное время. Вот поучаствовать, правда, в боях не пришлось. Он родился в двадцать седьмом, в сорок четвёртом пришла повестка. И хоть домой вернулся лишь почти через семь лет, дальше учебки и леспромхоза его военная карьера не простиралась. Всё военное время его призыв шёл вдогонку старшим товарищам: немец объявил капитуляцию, когда они ещё служили в Восточной Сибири, в Бийске. Служили во флоте, и, казалось бы, уж военных действий с Японией не миновать. Но на «коробку» (так Анатолий Егорович до сих пор называет судно) без специальности не попадёшь. И пока он учился на дизелиста, Япония покинула военную авансцену. Не повоевал дизелист Рудаков, к счастью, не повоевал.Дальше были поочерёдно Казань, Таганрог, Ейск, Пилау, в конце концов Гусевский леспромхоз недалеко от польской границы.

После демобилизации до самой пенсии работал на радиоточке. А в свободное время фотографировал. Начинал с аппарата ФЭД, потом перешёл на «Зениты», приобрёл увеличитель, ванночки и бачок для плёнок. И не сразу, но стало получаться. Вот он у него, огромный самодельный альбом собственных фотоопытов, жанровые зарисовки семейных сюжетов. Толстенный журнал «Советское фото», между страниц – опять бесчисленные негативы. «Как я плёнки-то оставлять эти начал… Один раз с Угрюмовской точки приехала женщина, попросила снять брата покойного. Проявил, отпечатал. Отдаю ей, а она говорит: «Знаете, а у меня ни одной, кроме этих, его фотокарточки нет!» – и протягивает мне сто рублей. Я ей: «Ты что, с ума сошла!» А она рукой махнула и уехала. И я стал с этих пор плёнки беречь. Кто-нибудь так же увидит – узнает…» А.Е. Рудаков в своё время фотографировал односельчан для паспортов, снимал для стенда в ДК ветеранов войны. Где-то здесь они, в маленьких зелёных коробочках и между жёлтых журнальных страниц, все эти чёрно-белые лики истории. «Ветераны Ташланов, Ануфриев, Колесников, Ярков – да каждого разве упомнишь? А без увеличителя на негативе – как узнаешь?» Уникальные, нигде до сих пор не публиковавшиеся и, скорее всего, никем не виданные фотографии, и по сей день они хранятся Анатолием Егоровичем, ждут часа икс. Если он, конечно, настанет. Правнук Саша вместе со мной впервые открывает фотобогатства деда, обещает всё сохранить. Обещает вырезать и сохранить и эту статью из районки. Я надеюсь, что сохранит. Историю надо суметь уберечь от забвения, а плёнки с этой историей – от забвенного тления. Хотя бы начав с ветеранов…

Маленькая история о большом человеке

Её мне подарил человек в ответ на материал об одном из ветеранов войны, опубликованном нашей газетой к 9 Мая. Это человек, наделённый большими и ценными дарами: даром прекрасного собеседника и гостеприимного хозяина, благодарного сына своей малой родины и любящего отца и мужа. На его дом-теремок на Северной, 47 я частенько мимоходом заглядывалась, гадая, что за мастер сотворил эту ажурную деревянную сказку. И вот этот мастер по имени Анатолий Семёнович Ефанов сам обращается к нам в редакцию, чтобы поделиться воспоминаниями о соседе-фронтовике, и я за чашечкой настоящего китайского чая, приготовленного его супругой Ниной Ефимовной, выслушиваю и передаю по предназначенному адресу эту историю из далёкого, но близкого всем нам прошлого.

«В сороковые годы я, тогда ещё Ефанов Толька, жил с мамой и бабушкой на самом краю села Дубынки, рядом с лесом, который назывался Курья, а край села, где ютились наши избушки, старожилы прозвали Пеньковкой. Недалеко от нас в Пеньковке стоял домик Ивана Захаровича и Антонины Захаровны Абидовских. Иван Захарович жил единолично – так тогда говорили о людях, что не вступали в колхоз. По тем временам жили Абидовские небедно. Имелся у них свой колодец, который снабжал всех соседей чудесной водицей. Была собственная баня на благо многих соседей (и нас в том числе), по сей день мы вспоминаем эту баньку с благодарностью. С наступлением пастбищного сезона Иван Захарович нанимался пасти отары овец, а вот зимой был вольный казак: мог позволить себе пропустить чекушечку «беленькой» и обязательно нанести визит к нам, соседям. Доставал кисет, крутил самокрутку и делился скупыми фронтовыми вестями от своего сына Шурика, по нескольку раз пересказывая содержание очередного долгожданного его письма. Письма и немногочисленные газеты в ту пору разносила ни кто иная как Феня-почтальонка – моя мама, Бабинова Федосия Прокопьевна. Разносила и похоронки. Сколько слёз и горя перенесла мама вместе с теми многими семьями, получившими эти ужасные известия… Но, слава Богу, похоронка обошла стороной хлебосольный дом Абидовских. Радости не было предела, когда на родной порог ступила нога Александра, да не инвалидом вернулся сын, а вполне здоровым, трудоспособным человеком.

Первое моё тесное знакомство с Александром Ивановичем Абидовским произошло, когда мне было восемь лет. Мы с мамой рубили дрова. Помню, одно комлистое полено никак нам не поддавалось, как мы ни тюкали по этой упрямой чурке! В это время мимо нашего дворика проходил статный, высокий мужчина – это и был Александр Абидовский. Улыбнулся нам: «Что, не поддаётся полешечко?» – взял наш топорик – и враз крепкая чурка разлетелась на мелкие дровишки. Скажу честно, в дальнейшем мы ох как часто пользовались этим приёмом: самые сучковатые дровищи откладывали в сторонку и, едва завидев на горизонте приближающуюся богатырскую фигуру Абидовского, выбегали во двор с топориком, тщетно пытались что-то колоть. Каждый раз он приходил к нам на помощь, мы лишь успевали сказать торопливое «спасибо!» вслед этому доброму и отзывчивому человеку.

В те далёкие послевоенные годы А.И. Абидовский работал налоговым агентом, собирал налоги. Каждая колхозная семья в определённый срок должна была сдать государству несколько кило шерсти, мяса, молока и так далее. Но мы жили настолько бедно, что ничего не могли сдать, попали в список должников и оказались должны 400 рублей – сумму по тем меркам немаленькую, а у нас вообще денег не было ни копейки. Правда, была коровёнка, которая давала несколько стаканов молока, но всё же – кормилица!Чтобы расплатиться, надо было сдать корову и отдать долги. И ещё теплилась одна маленькая надежда: у мамы лежала какая-то облигация, и тираж должен был выйти только через месяц. Отсрочить платёж или стребовать деньги – зависело от налогового агента, то есть от Александра Ивановича. В силу своей порядочности он дал нам отсрочку, понимая, что без стакана молока голод нас может совсем задавить. Но прошёл месяц, а тираж всё не выходит! Подходил момент, когда нужно было брать корову за рога и вести на заготпункт. Одно слово налогового агента – и мы без коровы. Послевоенное время было очень строгим, выполнять нужно было всё вовремя и в срок, иначе сам можешь лишиться работы, а то и попасть под суд. Но наш агент всё медлил, откладывая решение со дня на день. И, наконец, тираж вышел. Свершилось чудо: по нашей облигации выпало ровно 400 рублей! О, Господи… До сих пор помню мамины слёзы. Слёзы радости. Мама обнимала меня, плача и приговаривая, что это я, малолетка, счастливый. И шептали её губы слова благодарности в твой адрес, уважаемый Александр Иванович, воистину в адрес нашего общего спасителя. Мамы давно уже нет – ушла в мир иной, а я, её сын, помню всё и говорю вам сегодня большое спасибо за человечность, добро, за большое сердце.

…У меня уже взрослые дочь и сын. И когда я рассказываю им про своё голодное послевоенное детство, про этот случай с Александром Ивановичем Абидовским, то их лица становятся серьёзными и задумчивыми. Дети сопереживают вместе со мной, не переставая удивляться и восхищаться такими, как он, герой этой истории, большими людьми».

Автор: Екатерина ТЕРЛЕЕВА