«Ишимский след» Абалакской иконы

Икона, изображающая Пресвятую Деву Марию с поднятыми в молитве руками (тип «Оранта») и с Богомладенцем на коленях, известна на Руси давно. «Знамением» она стала именоваться после чуда, произошедшего в 1170 году. Великий Новгород осаждало войско суздальского князя, и в поставленную на городской стене икону попала стрела неприятеля-единоверца. Тогда образ развернулся в сторону города, а из глаз Богородицы потекли слёзы. Новгородцы восприняли это как знамение (знак) милости Божией и одержали победу над суздальцами.
После назначения первым архиепископом Тобольским новгородского архимандрита Киприана в начале XVII века этот образ стали почитать и в Сибири. А в 1637 году была написана икона Знамения для Абалакской церкви под Тобольском, которая тоже прославилась чудотворениями. Особенность Абалакской иконы –
в изображении по сторонам от Божией Матери молящихся Ей святых Николая Чудотворца и Марии Египетской. С этой иконы сделано неисчислимое количество списков (копий), а сам оригинал хранился в Абалакском Знаменском монастыре, учреждённом ради чудотворной иконы. Хранился вплоть до революционных лет, дальнейшая его судьба неизвестна.
В странице «Собор», вышедшей 26 мая 2012 года, была опубликована первая часть исторического исследования, где рассмотрена версия о спасении Абалакской иконы в Австралии. Сегодня мы расскажем о наиболее почитаемой иконе нашего края.
Первая святыня Приишимья
Пожалуй, первым списком Абалакской иконы в Приишимье стала икона первой трети XVIII века в Богородице-Казанской церкви села Боровое Ишимского уезда. Храм, построенный в 1824-1837 годах, сохранился, хотя был закрыт постановлением Омского облисполкома от 10 января 1939 года; с конца 1990-ых он был в немалой степени восстановлен трудами настоятеля Богоявленского собора епископа Евтихия и его сподвижников. Самим появлением этот храм обязан именно Абалакской иконе, хотя и освящён в честь другого образа Божией Матери. История эта изложена протоиереем Александром Сулоцким в очерке «Описание наиболее чтимых икон, находящихся в Тобольской епархии» (1864 г.) и дополняется материалами Тобольского архива.
Согласно очерку, икона имела размер примерно 91х80 см, т. е. чуть больше, чем первообраз. Она также была покрыта ризой (окладом) из серебра с позолотой, весом чуть более 4 кг. История иконы началась в 1720-1730-ых годах, когда боровской крестьянин Симон Куртуков, «человек богобоязненный, сверх ожидания и вопреки всякой справедливости взят был в военную службу. Жена его, оставшись с семью малолетними детьми, тосковала по нему и от тоски и бессонницы лишилась ума. В этом состоянии её возили в Абалак, и там пред иконою Божией Матери она возвратилась к рассудку». После возращения в Боровое ей явился в сновидении некий святой и повелел «терпеть и ещё работать, и затем на трудовые деньги заказать снять список с чудотворной Абалацкой иконы, поставить на шесть недель в церковь и освятить; в случае исполнения сего веления являвшийся предвещал скорое возвращение её мужа». Видение ещё дважды повторилось, и женщина исполнила веление. Ручными жерновами молола она зерно, заработала два рубля и заказала икону (по всей видимости, в Тобольске). «Засим исполнилось и обещанное в сновидении: муж женщины и отец семи малюток всего чрез три года службы возвратился на родину с чистой отставкой».
Икону после освящения поставили в сельской часовне, вскоре после этого жители Борового и близлежащих деревень решили образовать свой приход (до этого они относились к храму Коркиной слободы) и построить церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. Туда и перенесли почитаемую икону, а Симон по просьбе прихожан был рукоположен к ним во священника.
Протоиерей Сулоцкий приводит записанные в начале XIX века священниками – ишимским Иоанном Тиховым и боровским Михаилом Иконниковым – случаи благодатной помощи от образа «по молебствиях пред ним: 1) выздоровел долго лежавший в расслаблении зажиточный ишимский крестьянин Егавцев, потомство которого и до сих пор существует в Ишиме; 2) получил избавление от ломоты в ногах один офицер; 3) освободился от боли в глазах и расслабления во всём теле некоторый купец; 4) исцелена от продолжительной болезни жена ишимского мукомола; 5) избавился от неисцельной болезни крестьянин Жиляковской волости Савелий Жиляков; 6) прекратился в окрестностях Ишима упадок на скот и 7) пресеклось продолжительное бездождие». Конечно, далеко не все случаи сохранились на бумаге и в народной памяти. Однако «такие и подобные благодатные явления, совершавшиеся над молившимися пред Боровскою Абалацкою иконою Божией Матери, сильнее и сильнее укрепляли веру в народе, более и более возбуждали усердие к ней. (…) Вследствие этих-то благочестивых желаний (…) и вошло в обычай уносить каждогодно в крестном ходе икону Абалацкой Божией Матери из села Борового и носить её в Ишиме и его округе…»
«Опальная» икона
Начало крестных ходов в Ишим относится к периоду между 1804 и 1815 годами, когда в Боровом служил священник Иоанн Щетинин. Именно он, по материалам архивного дела, «святую икону в первый раз поднял в город Ишим по просьбе болевшего там народа». Просить об этом пришло около полусотни человек. Образ встретили в городе звоном колоколов. Возможно, что к этому времени относятся и описанные выше чудотворения.
В начале 1860-ых годов, когда протоиерей Сулоцкий создавал свой очерк, икону приносили из Борового в город Ишим в крестном ходе 21 мая и возвращали 8 июля, в престольный праздник боровского храма и в тот же день, в который Абалакский первообраз вносили в Тобольск. В течение полутора месяцев между этими датами боровскую икону носили по домам горожан и селян и служили перед ней молебны.
Однако вскоре этот порядок изменился. В 1862 году на тобольскую кафедру был назначен архиепископ Варлаам (В.И. Успенский). Человек с твёрдым характером, он оставил о себе память как деятельный и внимательный администратор, регулярно посещавший все приходы епархии и требовавший от священников быть достойными примерами благочестия и нравственности. Поборник духовного просвещения, он открывал на всех местах служения духовные училища (при нём в 1870 году принято решение и о переводе духовного училища из Омска в Ишим), с юности увлекался астрономией. Неудивительно, что к некоторым проявлениям «народного благочестия», а именно к поиску чудесных явлений, он относился настороженно.
Примерно в 1865 году по распоряжению архиерея время крестного хода с Абалакско-Боровской иконой изменилось. Теперь икону «поднимали» в Боровом 20 июня, а возвращалась она назад, как и прежде, 8 июля. Увидев икону лично летом 1869 года во время объезда епархии, Варлаам потребовал от клириков боровского храма провести расследование об истории образа и о чудесах от него.
Рапорт был составлен, однако новых фактов чудотворений в нём не приводилось. Большая часть опрошенных старейших и благочестивых прихожан соглашались с мнением, которое выразил крестьянин с. Боровое Максим Иванович Баранов: «Известно мне, что эта икона почитается издавна, и тот только может сомневаться в чудных ея действиях, кто никогда с верою к ней не прибегал».
Владыка Варлаам был неумолим. На рапорте он положил резолюцию со словами: «…Новое расследование об иконе ничего не открыло положительного к чествованию ея якобы чудотворной, и они повторили то, что сказано об ней у прот. Сулоцкого. Возможно ли было протоиерею воспроизводить икону якобы чудотворную от такого шаткого начала…»
Однако к делу подшит ещё один рапорт – ишимского благочинного протоиерея Алексея Федюшина от 18 сентября 1870 года. В нём выражен ропот «народа Божия»: «Доколе Боровская икона Божией Матери носилась по всему округу, до тех пор везде был урожай хлеба и было не заметно особенных болезней на людях и не было падежа скота. С переменой же срока приноса иконы в город и с запрещением носить оную по округу всё переменилось: сделался неурожай хлеба повсеместный, болезнь на людей и валёж скота в продолжение 5 лет почти не прекращаются. Это видимое наказание Божие за перемену обычая и за прямое упущение в деле религиозного усердия!»
Но и этот глас не был услышан, и в последующие десятилетия время совершения крестного хода оставалось неизменным. К началу ХХ века даты вновь изменились. Теперь икону «износили» из Борового в Ишим 20 мая, а возвращалась она 7 июня.
Крестный ход
До входа в город и после выхода из него икона делала остановки в небольшом деревянном храме Знамения Пресвятой Богородицы в пригородной деревне Игнатьева (находилась рядом с д. Стрехнина и в ХХ веке полностью слилась с этим поселением). Построенный в 1865 году «на добровольные пожертвования от разных лиц», он был приписан к Богоявленскому собору и своего штата священно- и церковнослужителей не имел. Богослужения совершались клириками собора только два раза в год, во время переноса Абалакско-Боровской иконы из Борового в Ишим, поэтому печей в храме также не имелось. Как видно, его построили (возможно, по обету) специально для встречи чудотворной иконы, чтобы она могла переночевать в нём, подобно первообразу, который переносится из Абалакского монастыря в пригородный Иоанно-Введенский и лишь на утро следующего дня вносится в город Тобольск.
Красочное описание крестного хода с Абалакско-Боровской иконой мы находим у американского журналиста Джорджа Кеннана, который с художником Джорджем Фростом предпринял путешествие по России с целью изучения политических тюрем и мест ссылки. 2 июля 1885 года по новому стилю (по старому – 20 июня – в день, когда икону выносили из Борового) Кеннан со спутником как раз выехали из Ишима в сторону Омска. «Милях в четырёх от города мы увидели большую группу мужчин и женщин, идущих нам навстречу тесной, шумной толпой; они несли большие «трёхрукие» кресты, белые и цветные хоругви и огромные стеклянные фонари на длинных чёрных шестах. (…) Люди теснились больше к середине грязной дороги, стараясь пробраться поближе к огромной картине в золочёном обрамлении, которая была укреплена на длинном и толстом деревянном шесте. Нижний конец шеста был установлен в середине квадратной рамы, которую несли шестеро крестьян с обнажёнными головами, держась за ручки, приделанные ко всем четырём её углам. (…) Перед образом шествовал длинноволосый священник с обнажённой головой, держа в руках книгу, а по обе стороны от него шли четверо или пятеро дьяконов и прислужников, неся расшитые шёлковые хоругви, большие золочёные кресты и оригинальные церковные фонари, похожие на переносные уличные, с горевшими внутри свечами. (…) Сотни мужчин и женщин, шедших толпой вокруг, беспрерывно крестились и время от времени присоединялись к пению то ли псалма, то ли молитвы. Многие крестьянки сняли башмаки и чулки и перекинули их через плечо и шли босиком, увязая в чёрной, полужидкой грязи, и казалось, ни мужчины, ни женщины не обращают ни малейшего внимания на дождь, который хлестал по их непокрытым головам и стекал ручейками по суровым загорелым лицам. Толпа насчитывала, я думаю, человек четыреста или пятьсот, из которых более половины составляли женщины, и по мере приближения к городу она то и дело пополнялась за счёт групп пешеходов, которых мы встретили ранее и оставили позади».
Снимок такого крестного хода можно увидеть на открытом письме, изданном в начале 1910-х годов. К сожалению, фотографии иконы не было или не сохранилось.
Дальнейшая её судьба туманна. По рассказам старожилов, она была увезена отступавшей армией Колчака осенью 1919 года; в ишимском краеведении даже укрепилось мнение, что именно эта икона и является «главной православной святыней Русской Австралии».
Как видим из первой части нашего повествования, это оказалось не так. А в Боровском храме теперь можно увидеть копию Абалакской иконы, написанную в 1990-ых годах инокиней Ефросиньей с фотографии иконы Знамения из Кабраматте.
Геннадий Крамор.
На снимке: крестный ход со списком Абалакской иконы из Кабраматте на источник у реки Карасуль в престольный праздник 21 июля 2005 г.