Не вычеркнуть

«Сталинские репрессии – миф! Цифры завышены! Невиновных не осуждали! Про Сталина насочиняли кучу вранья!» – завопил на мой запрос в Интернете о цифрах репрессий безумный хор цитат неосталинистов. С разных сайтов, разномастных околоисторических трибун, повязанных одной красной нитью: о, где ты, благословенное прошлое?! Где запылившиеся маузеры и заплесневелые стенки, чтобы бороться с современными врагами народа … Специально для тех, кто готов повернуть реки истории вспять, кто считает за панацею от вcех зол ужасающе решительное «Расстрррэлять!» – мой немой репортаж с Дня памяти жертв политических репрессий – 30 октября. Тогда в райцентровском «Космосе» за круглыми столиками собрались свидетели прошлого – люди, которые обо всём расскажут сами. Будь я мужчиной – сняла бы перед ними шляпу. Но, как слабому полу, думаю, здесь мне можно лишь помолчать и поплакать.

Сергей Леонтьевич ЧЕРКАСОВ, глава Казанской сельской администрации:

– Мероприятие в честь дня поминовения жертв репрессий мы проводим второй год. Сегодня на территории Казанского сельского поселения проживают 46 человек, пострадавших от репрессий. Чтобы они могли встретиться друг с другом, поговорить, а мы, представители нынешней власти, могли высказать им слова сочувствия, соболезнования, воскресить память их погибших родных, и проводятся такие мероприятия. Страшное было время для всех жителей нашей страны: никто не знал, что его ждёт.Тогда репрессировали и колхозников, и военных, и учёных, и русских, и немцев – всех заметали под 58-ю статью. Наконец-то настал момент, когда можно признать: нельзя было так жить, нельзя было доводить людей до такого состояния. Вплоть до 1956 года дети репрессированных не имели возможности ни поступить учиться, ни свободно передвигаться по стране, они состояли на учёте. Пришло время попросить прощения за ту власть и за её действия. И хотя бы с помощью подобных мероприятий дать обиженным когда-то людям почувствовать, что они не забыты, не заброшены так, как в своё время были забыты и заброшены их родные.

Валерий Иванович МОРОЗОВ:

– Меня репрессии коснулись косвенно. Непосредственно от них пострадала семья моих предков. Во время становления советской власти моя бабушка Амалия Петровна Дорн работала председателем совета на Поволжье. Когда началась война, у неё было двое детей: сын и дочь (мой будущий отец Иван Иванович и его сестра Нина Ивановна). Бабушку вместе с ними и выслали в Алтайский край. Там их стали притеснять, бабушку судили и посадили. Но, благодаря счастливому случаю, она была всё-таки освобождена. Бабушка любила рассказывать о своей жизни, прошлом. Поэтому мы, внуки, очень хорошо знаем все обстоятельства той семейной истории. Бабушка научила нас и немецкому языку, на нём мы с ней общались. Кстати, позже, во время учёбы, знание языка пригодилось. Обида? Да какая может быть обида? У нас её не было, и быть не могло. Да, в своё время и нас, детей, обзывали фашистами – но детство есть детство, и к тому же послевоенное было время.

Лейла Темирсултановна ХОЛОХОЕВА:

– Имя мне выбрал папа. Работящий он был человек, работал на мукомольном заводе. Правда, знаю я это со слов сестры. Ей было пятнадцать, а мне годик от роду, когда наши родители умерли в деревне Фёдоровке Кустанайской области (Казахстан). Сначала умер отец, и у матери от горя не выдержало сердце.

Я родилась в вагоне товарного поезда по дороге в Казахстан. Маму Хазрат и папу Темирсултана Шанхоевых вместе с тремя детьми так высылали с Ингушетии. Тогда только закончилась война. Ушли на фронт добровольцами, отвоевали и вернулись мои дяди – мамины родные братья Саговы, остались где-то на поле боя её двоюродные братья... А после войны началась депортация. Выслали родителей, выслали дядьёв-фронтовиков. Сестра помнила всю жизнь, как их забирали тогда, в сороковых. Вошли солдаты. Сказали: «Собирайтесь!» Мама кинулась на кухню, собрала посуду, больше ничего с собой взять не успела. Но я всё представляю и никак не могу представить, каково было маме тогда рожать меня в вагоне товарняка в середине февраля.

Здесь я живу двадцать восемь лет. На Кавказ езжу часто, несколько раз в год. Там живёт сын, он военный. Там жила дочка. Там три внучки и семеро внуков. Все они знают нашу историю. Знают и то, что простые русские люди нам помогли выжить, когда мы остались сиротами, жалели нас. Наша соседка кормила меня, маленькую, вместе со своей родной дочерью. В садик нас вместе водила. И когда мы выросли, всё дружили.

Зинаида Павловна ГУЛЯЕВА, заместитель председателя районного совета ветеранов:

– Тридцатого октября 1974 года по инициативе узников мордовских и пермских лагерей был впервые отмечен День политзаключённого совместной голодовкой и зажиганием свечей в память о безвинно погибших. У нас этот день отмечается второй год – главным образом, благодаря инициативе С.Л.Черкасова. Но каждый из вас, репрессированных и их потомков, имеет отношение к этой дате. Между тем, историю писать надо! Заведующая краеведческим музеем С.П. Зворыгина говорит, что очень мало материалов по теме репрессий. Сегодня я хочу вас призвать: каждый пусть напишет хоть что-то о своих родных, которые пострадали. Поищите их фотографии. Ведь чем больше уходит времени, тем труднее будет собрать материал.

Надежда Ивановна МАЗУРА:

– В 1937 году ночью пришли и забрали папку. Нас у него было трое ребятишек: с тридцатого, тридцать третьего и тридцать седьмого годов рождения. Он работал в колхозе, на поле. Был неграмотный, не знал ни одной буквы. А его посадили «за распространение листовок против советской власти». Говорят, он заревел, когда это услышал… Так отец к нам больше и не вернулся. Умер он в Красноярском крае в восьмидесятом году.

По просьбе присутствующих Надежда Ивановна (нет, не спела) выплакала надрывно немудрёную песнь-страдание, сочинённую то ли ею самой, то ли кем-то ещё из тех, кому такие же незаживающие раны нанесли те братоубийственные годы. Песню о двух братьях и о том, что получается, когда во имя ли свободы, равенства, братства или светлого будущего брат идёт на брата. Послушайте Надежду Ивановну. Послушайте остальных.

АКЦЕНТЫ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ

В России 30 октября вспоминают миллионы людей, которые были необоснованно репрессированы: отправлены в исправительно-трудовые лагеря, в ссылку или на тот свет. Точное их количество до сих пор не установлено. Только по сохранившимся документам в период с 1921 по 1953 годы были репрессированы 4060306 человек, в том числе 799455 приговорены к расстрелу, 3,5 миллиона человек были репрессированы по национальному признаку. Из рядов армии было «вычищено» 45 процентов командного состава, а в годы войны и после её окончания репрессиям подверглись советские люди, вышедшие из окружения, оказавшиеся в плену, угнанные на работу в Германию. Пиком репрессий стали 1937–1938 годы, когда по спущенным сверху «разнарядкам» были осуждены 1,3 миллиона человек, половина из них расстреляна. Реабилитация жертв репрессий началась в СССР в 1954 г., в 60-х годах была свёрнута и возобновилась в конце 1980-х. Восемнадцатого октября 1991 г. был принят Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». В Тюменской области сегодня проживает около девяти тысяч реабилитированных и признанных пострадавшими от политических репрессий.

«Мы собрались не за праздничным столом. Но чтобы вспомнить суровые, ненавистные и низкие годы репрессий»

«Мы испытали – нет войны страшней, когда воюют с собственным народом!»

«Друзья мои! Пока мы живы – успеть бы поимённо всех назвать...»