А начиналось всё с картошки!

Седьмого ноября двери маленькой гостеприимной квартирки Жолудевых стоя­ли настежь. И не потому, что праздник, а потому что топят уже прилично, а их мно­гоквартирник с недавнего времени утеплён, и теперь внутри жилища внуку Захар­ке впору изучать особенности субтропического и экваториального климата. А вооб­ще, угодила я к ним в гости случайно как раз в праздничную дату. Ровно пятьдесят лет назад седьмого ноября молодожёны Михаил и Любовь Жолудевы вовсю гуляли на своей свадьбе, отмечая предстоящую регистрацию брака. Да-да, это не опечатка: свадебное гулянье опередило торжественный поход в ЗАГС на две недели. А на то она и Русь-матушка, что у нас случается всякое. И если где-то в парижах сердца раз­ят стрелы Амура, то в наших сибирских краях, случается, к свадьбе приводит метко выпущенный картофельный снаряд…

Любовь Николаевна, в девичестве Гера­симова, родилась в 1941-м году, за три ме­сяца до войны. Жили они в Копае (так мест­ные казанские старожилы прозвали уголочек по улице Октябрьской, где раньше были на­тыканы самодельные избушки-копанушки). Добротный домик для своих девочек отец не успел построить – помешала война. Ког­да папа ушёл на фронт, остались они втро­ём с мамой и старшей сестрой, которой едва исполнилось полтора года. В 1942-м пришла бумага, сообщавшая, что Николай Герасимов без вести пропал под Ленинградом.

– У моих подружек отцы все пришли, – ти­хим голосом повествует о послевоенной жиз­ни Любовь Николаевна. – И хоть один ране­ный, другой без ноги, всё равно была радость великая: отцы пришли домой! Жили тогда мы очень тяжело. Мама работала на трёх рабо­тах, чтобы нас прокормить. Она и носки вя­зала, и в детсаду нянечкой работала, и в районо техничкой. Благодаря ей мы не голо­дали. А ещё благодаря тем отцам, что вер­нулись: мужики все почти рыбачили и под­кармливали рыбкой нас.

После школы Любовь устроилась на ра­боту в Ильинский детский сад. Надо было ра­ботать и помогать матери – та тогда уже тя­жело болела. Девушка собралась было ехать учиться в Тобольск, да как оставить больную маму. Так и уезжала она на работу в Ильин­ку на неделю, по выходным приезжала. На­пример, чтобы посадить картошку.

– Это была весна 1963 года, – погружа­ется в ту незабвенную пору моя рассказчи­ца. – Наша улица Октябрьская идёт парал­лельно Больничной. На Больничной был ого­род, который выходил прямо на наш. Там я в первый раз и увидела моего Жолудева. Он помогал бабушке сажать картошку. Симпа­тичный, голубоглазый. Но молчит и молчит. Думаю, дай-ка я его немного задену – может быть, заговорит. Я взяла да и кинула в него картошкой! А он так ни слова и не сказал, и тоже в меня картошкой киданул. Началась перестрелка. Картофельная.

А вечером в избушке у озорницы Любы были гости – тот симпатичный голубоглазый молчун пришёл знакомиться.

– Вы-то что подумали, когда в Вас картош­ка прилетела? – спрашиваю Михаила Фёдо­ровича. – Помните этот момент?

– Коне-е-ечно! Это был вызов! После него нельзя было не побеседовать.

В общем, началась их дружба, по хроноло­гии Любови Николаевны, где-то с мая. Ей было 22 года, ему – 25. Молодость и весна, летние вечера и соловьи. А потом наступила осень и принесла беду. В сентябре внезапное кро­воизлияние оборвало жизнь Любиной мамы.

На похоронах рядом были и поддержива­ли подружки и Михаил. Эта поддержка в тя­жёлую минуту сыграла главную роль в том, что девушка решилась ответить согласием на предложение выйти за него замуж. Хотя меньше чем через месяц должен был вер­нуться из армии её бывший жених…

Свадьбу играли на ноябрьские праздни­ки. Ехали в Новогеоргиевку к свекрови – цепи на колёса надевали: снега по уши было, еле проехали. Хорошо отгуляли свадьбу, весе­ло. А регистрировались восемнадцатого, по­тому что единственный-незаменимый работ­ник ЗАГСа был на больничном.

– Тем мне мой Жолудев полюбился сра­зу, – призналась Любовь Николаевна, – что был и остаётся работящим, трудолюбивым. Честным. А как он плясал! Музыка заиграет, а ноги уже бегут в пляс. Если какое веселье в компании, так он из круга не выходил! Да что там – навоз недавно таскает на грядку, идёт и приплясывает. Хотя в феврале операцию на тазобедренном суставе перенёс. Этого у него, видать, не отнять. И ещё скажу. Когда я работала в детском садике, у нас некоторые родители умудрялись не забирать вовремя детей. То уедут куда, то пьяные. Наступает семь часов, я их веду домой. Сама принима­юсь за готовку, а своих питомцев мужу остав­ляю. Так он не раз с ними сидел.

В шестьдесят пятом в семье появилась старшая дочь Ирина. Сколько радости было! Начались хлопоты, бессонные ночи – дочка очень беспокойная была, и днём, и особен­но ночью. К рёвушке-дочке вставал водить­ся отец, давая любимой шанс отдохнуть. В семьдесят третьем у них родилась Надежда.

– Я тридцать семь лет проработала в дет­ском саду. Отличник народного просвещения, ветеран труда, методист. Михаил прорабо­тал сорок два года. И своих детей мы всегда приучали к труду. Ни разу без них не садили и не копали картошку. Дома девчонки всегда сами порядок наводили. И дочери наши этот метод воспитания переняли.

Не смогла не задать я супругам-юбилярам философского вопроса о секрете семейного долголетия. Но Любовь Николаевна откро­венно сказала:

– Некоторые говорят: ой, мы ни разу не ругались, так хорошо живём! Не верю я в это – ну как за пятьдесят лет ни разу не по­ругаться?! Когда работали, меньше ругались. Редко виделись потому что. А на пенсии вре­мя появилось, вот и ворчим, кто не так ска­зал, да кто не так пошёл.

А Михаил Фёдорович в качестве послес­ловия рассказал жизненную историю о судьбе или промысле – кто во что верит, то и увидит:

– Мать растила нас троих одна. Я начал работать в пятьдесят восьмом году в колхозе, вплоть до армии. Армейскую службу проходил в г.Спасске-Дальнем, закончил авиационную школу, и нас, механиков, распределили обслу­живать военные самолёты в Самарканд, Фер­гану, Кокайты, Корши. После окончания служ­бы меня уговорили остаться там. Проработал полгода. Потом мать пожаловалась местному военкому, что долго сына нет. Военком написал запрос в нашу часть, начальник части меня вы­звал и говорит: «Родители соскучились по тебе, езжай на родину, помогай матери».

Приехал я зимой, месяц у матери пробыл. Пошёл учиться на шофёра. Устроился в авто­роту города Петропавловска, там родня жила. Я там полгода проучился и стал работать. И опять матери горе: сына не видит. Написала письмо племяннице в Петропавловск: верни­те мне сына. Говорит мне племянница: «Ез­жай, Миша, к матери».

Уволился я. Пожил немного у матери и устроился в Казанскую автороту шофёром. Снял квартиру у бабушки на Больничной ули­це. Ей огород вспахали, и пошли мы с ней вместе картошку сажать. Надо же было ба­буле помочь. День был как раз подходящий – хороший, солнечный.