Белая память

Серый вечер окутал город. В грязном потоке спешащих машин, казалось, не найти хотя бы одного водителя, не поругавшего такой ноябрь. Убегая от пробок с шустрым таксистом, с волнением смотрю на торопливые стрелки часов…

Обычный автобусный рейс. В салоне уставший кондуктор надрывает билеты. Мое тринадцатое место уже занято, выбираю пятнадцатое у тонированного грязью окна. Полка для багажа оказалась такой низкой, что свою дамскую сумочку (в которой, конечно, «все есть») ставлю на соседнее кресло. К слову сказать, расположить личную вещь на пыльном полу, по соседству с промокшими сапогами, по меньшей мере, нелогично. Так же поступают остальные пассажиры, включая дедушку с восьмого места, прижавшего к себе скромную котомку. В автобусе появляется водитель и, явно не понимая, почему сумки оказались на сиденьях, начинает воспитывать нас, невежд. С негодованием он долго рассуждал о том, почему все такие «непонятливые» и «когда же это все закончится». Неизвестно по какому принципу, но главный объект нравоучений был найден – им оказался тот самый дедушка. Водитель (повышенным тоном): -Дед, убирай свою сумку! Где она до этого была? Может, в грязи! Расста-а-авили! Вот дочь твоя в белом платье потом сядет, что будет? Никакой культуры! Никакого воспитания! Как свиньи живем! – указательный палец метался то вверх, то вниз, а его владелец, казалось, уже не мог остановиться в поисках новых доказательств «никчемности» наших людей. - Я всегда говорю: лучше бы войну в 45-м проиграли! Немцы бы хоть из нас нормальных людей сделали! – я прислушиваюсь к словам и, как говорится, ушам своим не верю! -Простите, что вы сказали? Лучше бы проиграли?! – спрашиваю с надеждой, что ослышалась. -Да, да, лучше! Жили бы сейчас достойно! – с каждым словом голос «воспитателя» становился громче, обращаясь к дедушке. - Что, дед, думаешь, плохо бы жили? Рабами бы стали? А не стали бы! Никакой культуры у нас! А немцы бы научили! Обиделся, что ли? – вглядывался водитель в старческие глаза. Но голова дедушки - то ли от острой обиды, то ли от бессилия перед такой жестокостью, - уже опустилась. Он тихо, почти шепотом, ответил: -У меня братья и отец на фронте погибли… - тут дедушкин голос оборвался. -А все равно бы рабами не были! – с улыбкой смаковал свою идею «оратор». Я с ужасом смотрела на эту Голгофу Памяти, Патриотизма и Уважения. А воцарившаяся в автобусе тишина пугала еще больше: неужели своим молчанием люди выражают согласие?! Неужели никому не хочется возразить такой злой несправедливости?! Я громко сказала: -О каких рабах вы говорите?! Их бы не было, вернее, никого бы из нас не было! И не смейте обесценивать Победу! – мне казалось, если этот человек скажет в ответ хоть слово, порочащее святой Подвиг нашего народа, - из автобуса мне придется выйти… Он молча взялся за руль, и мы поехали. Еще долго я пыталась понять, отчего люди говорят такие страшные вещи, неужели в их памяти не появляются образы отцов и дедов, ушедших на войну, неужели не слышали, что людские потери СССР в эти годы превысили двадцать шесть миллионов! Разве не знали про Освенцим, блокаду, Курскую дугу, Сталинград… Неужели не понимают, за какую идею боролись нацисты?! Никто не вправе обесценивать подвиг нашего народа, никто не вправе его не признать! Жутко, что подобные взгляды - «проиграли - жили бы сейчас достойно» - я слышу не впервые… Те, кто был на войне, трудился в тылу – вырывали жизнь из когтей фашистов, а теперь кто-то решил, что она – «не такая», как бы им хотелось!.. Водитель внимательно следил за дорогой, температурой в салоне и за тем, не опоздал ли кто-то занять свое место после остановки. Он шутил, радушно разговаривал с пассажирами… Я долго смотрела на седовласую голову дедушки, за которого было безумно обидно и больно! Так же больно, как и за всех остальных, имеющих отношение к войне. А так хочется быть достойными наследниками Победы, а так хочется, чтобы совесть и память были чище белых платьев…

На снимке: ветеран ВОВ. Фото Интернет-ресурсы.