1950-е годы представляют: Фарман Салманов

Фарман Салманов, «Сибирь - моя судьба»

Почему опоздали с открытием почти на десять лет

И тем не менее путь к большой тюменской нефти начался

В Москве из Министерства нефтяной промышленности меня направили в Главнефтегазразведку, которой подчинялись все сибирские подразделения, порекомендовав обратиться к главному геологу А.А.Шмелёву.

Александр Александрович встретил меня как старого знакомого, хотя виделись мы впервые. Он очень подробно рассказал о результатах разведочных работ, с азартом говорил о перспективах Западной Сибири. Его оптимизм ещё раз убедил меня в правильности выбранного пути. Прощаясь, он по-отечески обнял меня, пожелал доброго пути и предупредил:

-Ты в Сибири бывал летом. Береги себя, зимы там морозные.

У меня было желание попасть в Тюменскую область, но не в Берёзовский район, а в Среднее Приобье, где проходил практику. Знал там геологические условия, людей, ведущих разведку. Вспомнилось, как буровой мастер Виктор Лагутин, обладающий густым басом, шутил: «Не успеешь ты, Фарман, институт кончить, как я здесь всё кругом просверлю и нефть из-под земли достану». Как говорится, «с порога» заявил главному геологу Запсибнефтегеологии Ю.К.Миронову: «Хочу в экспедицию, к старым друзьям». Юрий Кузьмич вздохнул:

-Ты ничего ещё не знаешь, Фарман, здесь столько переменилось за последнее время. Из его осторожных объяснений узнал, что Лагутин по-прежнему один из лучших буровых мастеров, но работает уже не на тюменской земле: его бригада вместе с другими отозвана для усиления кузбасского участка, а разведочное бурение в Среднем Приобье приостановлено.

-Я тоже верю в большую нефть Севера, — сказал задумчиво Юрий Кузьмич, — но пока что пробуренные там скважины оказались пустыми. Ко всем неверующим прибавились ещё и «экономисты». Они громко заявляют, что поиски нефти на Севере идти будут долго и обойдутся дорого.

В Сургуте нас встретили радушно

Главный геолог хорошо знал Западную Сибирь. При его непосредственном участии впоследствии открыты нефтяные месторождения Усть-Балыка, Мегиона. Именно Миронов утверждал акты заложения скважин Р-1 и Р-61, ставших первооткрывательницами. Большую роль в этих событиях сыграли геологи И.Г.Левченко и Н.П.Семёнов. Почему я подчеркиваю их участие? Потому что некоторые авторы статей и книг приписывают всё это другим геологам, в том числе и мне. А эти люди, стоявшие у истоков нефтепоисковых работ в Западной Сибири, не только не получили никаких наград, но даже не упоминаются ни в научной литературе, ни в публицистике, посвящённой «открытию века». Это, по-моему, несправедливо.

Я не вправе судить сегодня, целесообразно ли было свёртывание работ на этой скважине, но уверен, что перебазировка первой небольшой нефтеразведочной партии из Среднего Приобья явилась серьёзной ошибкой. Почти на десятилетие оттянулось открытие первого нефтяного месторождения Западной Сибири. Начатые здесь в 1951 году буровые работы, так и не доведя до конца, прекратили через несколько лет. Впрочем, такая же судьба чуть не постигла и Берёзовскую нефтеразведку, и Сургутскую...

В Сургуте встречали нас радушно. Почти все устроились поначалу на речном вокзале, там же поселилась и моя семья. С начальником пристани договорился об аренде на зиму здания под контору экспедиции. Освободили нам и часть складских помещений под прибывавшие грузы.

-Завтра начинается наш первый рабочий день на новом месте. А пока, Тоня, напиши штук десять объявлений о том, что нефтеразведке требуются рабочие всех специальностей, - сказал я секретарю и инспектору по кадрам Романовой. Вскоре все приехавшие устроились на квартиры. Нужно было и моей семье подыскивать жильё. «Обратитесь к старому рыбаку», - посоветовали мне и объяснили, как найти его дом. Поздно вечером я направился к дому, стоявшему недалеко от реки. Старая деревянная изба, почерневшая от времени, глядела на мир небольшими мутно-жёлтыми окнами. Стоявшие рядом деревья бросали под луной косые тени. Тихо и таинственно было здесь. Толкнув дверь, вошёл в коридор, где стоял густой запах рыбы. Пошарив рукой, наткнулся на ручку и потянул её на себя.

-Можно к вам? - после тёмного коридора свет керосиновой лампы казался ослепительным, и я на мгновение зажмурился. - Добрый вечер!

-Вечер добрый! - ответил мне сидевший на скамье старик. Большие жилистые руки лежали на столе, сколоченном из гладко отёсанных толстых досок. Крупная седеющая голова с пышной бородой и резкими чертами лица напоминала навеянный книгами образ старовера. Старик из-под лохматых бровей смотрел на меня прямо, с некоторым удивлением. -Извините, не знаю, как вас величать. Моя фамилия Салманов. Пришёл вот попроситься на квартиру. Работаю начальником нефтеразведки, семья из трёх человек. Насчёт оплаты не беспокойтесь, - обратился я к нему.

Брови его взметнулись вверх, затем снова нависли над глазами.

-Знаешь, сынок, не люблю я квартирантов. Да и к тому же ты большой начальник. Каждый раз, наверно, на машине будешь подъезжать к дому, пугать кур, свиней. Так что не с руки нам. Да и долго ли будешь? - промолвил он грубым басом, не договаривая что-то и глядя в угол.

-Жить долго по частным квартирам не собираемся. Будем строить свои дома. А на машине к дому подъезжать не стану.

Помедлив и прикинув что-то в уме, он коротко бросил:

-Ну что ж, товарищ Саломанов, - перепутал мою фамилию, - раз так, то перебирайся, видать, ты человек сурьёзный...

О чем геологи спорили с геофизиками

В начале 1958 года в Сургутском Приобье работало несколько сейсмических партий.

Перед ними стояла задача - выявить несколько структур под глубокое разведочное бурение.

В один из морозных дней мы с Тепляновым поехали к геофизикам, которые разместились в небольшом домике, разделённом на кабинеты тонкими досками. Несмотря на позднее время, в конторе кипела работа.

-Ну, как дела? - поинтересовался я у начальника партии Альберта Лурье.

-Что-то вырисовывается, - ответил он и, обращаясь к инженеру-интерпретатору Бондаренко, спросил: - Евдокия Владимировна, принесите, пожалуйста, ваши материалы.

-Сейчас, - раздался голос из-за стены, и через минуту в комнату вошла молодая женщина с выразительными тёмно-карими глазами. Она разложила на столе карту и, водя по ней карандашом, стала рассказывать. - Поднятие, видимо, будет здесь. Отражающий горизонт проследили всюду. Но в этом году не успеем, наверно, оконтурить всю площадь.

-Очень жаль, - говорю я. - Нам надо срочно монтировать буровую.

-Что особенного! Подождите до будущей зимы, - ответил Лурье.

-Сколько можно ждать? - возразил я. - Сургутскую опорную скважину намечали бурить ещё в 1952 году и до сих пор не начали.

-Буровики всегда обижаются на нас. А сами хоть бы раз получили настоящий нефтяной фонтан, - улыбнулась Бондаренко.

-Будет фонтан, Евдокия Владимировна, - как только вы выявите точное поднятие.

Разгорелся спор. Разговор между геологами и геофизиками о нефти в те времена, как правило, сопровождался горячей полемикой.

-Если даже и найдёте вы нефть, про нас и не вспомните, - пробасил механик партии Жеребятов, прерывая наступившее затем молчание.

-Вы напрасно так думаете, Пётр Илларионович, - теперь уже обиделся я. - Открыть бы нефть, а славой сочтёмся.

Зима в 1958 году началась на редкость рано и была очень суровой. Помню, уже к середине октября реку сковало льдом. Из-за сильных холодов только к концу года мы закончили строительство буровых. Мороз доходил до 55 градусов, а нам с Александром Горским нужно было почти каждую неделю бывать то в Локосове, то в Пиме. Единственным транспортом, которым мы располагали в то время, был гужевой. О вертолётах, самолётах, тягачах и не мечтали, зато было несколько лошадей, доставленных нам по воде из Колпашева. На молодом красавце коне, названном Казбеком, мы и добирались на санях до буровых.

В начале 1959 года провели актив нефтеразведчиков, пригласив и представителей геологоуправления. На нём были приняты социалистические обязательства, намечены конкретные сроки начала бурения скважин.

Вскоре я пригласил к себе Горского, старшего геолога Левченко, секретаря парторганизации Рогинского и председателя разведкома профсоюза Богомолова.

Предложил им:

-Давайте забурку первой скважины отметим торжественно. Всё-таки праздник для всех нас.

-Стоит ли? Сколько скважин бурить начинали в Нарыме, Кузбассе - никаких торжеств не проводили, — засомневался Богомолов.

-И я считаю, что не стоит, - поддержал его кто-то.

-Но почему? Неужели вы не верите в большую сургутскую нефть?

-Ну, если так ставить вопрос... - заулыбались все разом. Договорившись обо всём, мы уточнили срок забурки скважины.

«Приглашаем всех на наш праздник»

На проходившей в те дни районной партийной конференции пригласил её делегатов на торжественный митинг, посвящённый этому событию. Разослали приглашения и всем руководителям предприятий и учреждений Сургута, секретарям низовых партийных организаций. И сегодня помню написанное большими буквами объявление, вывешенное у Дома культуры рыбаков: «20 января 1959 года в 12 часов состоится торжественная забурка первой глубокой скважины в Сургутском районе. Приглашаем всех на наш праздник». За эти три дня до митинга температура резко упала и держалась ниже сорока градусов. Мы волновались, думая, что никто из гостей не пожалует. В назначенный день я прибыл на площадку ещё затемно, но здесь уже расхаживал буровой мастер Николай Андреевич Багдасарьянц. Следом за ним еле поспевал паренёк, путавшийся в длинном пальто.

-Сынишка, - представил его мастер. - Ни в какую не захотел дома оставаться.

Валера Багдасарьянц время от времени посматривал на помощника бурильщика Фёдора Сухушина, который ловко взбирался наверх по обледеневшей лестнице. Там, на двадцатиметровой высоте, была устроена площадка верхового рабочего, откуда как на ладони просматривался весь уже проснувшийся Сургут, с разноцветными огнями деревянных домиков, с радужными шарами фонарей рыбокомбината. Всё было проверено, но мы решили подстраховаться. Взревели дизели, отфыркивая чёрные клубы, и вдруг, несколько раз чихнув, смолкли.

-Ясненько, - мрачно промолвил Багдасарьянц. - Перехватило трубопровод с горючкой. Надо отогревать.

Собранная из старых труб линия, по которой поступало топливо, могла подвести и на празднике. Мы быстро разожгли несколько костров. Зашёл в дизельный блок, отгороженный коробящимся на морозе брезентовым пологом. Кудрявый дизелист Николай Перепелюк крутился возле агрегата, ловко орудуя огромным гаечным ключом. Он был самым надёжным помощником нашего комсорга Теплякова, отвечал за культурно-массовый сектор.

-Не сорвётся мероприятие? - осторожно спросил я, разглядев свёрнутые красные полотнища на свежеобструганных древках.

Перепелюк не успел ответить, так как в этот момент ввалились старший дизелист Василий Солдатов, коренастый бурильщик Александр Власов и его молодые помощники Владимир Югов и Сухушин. Буровики прижали посиневшие ладони к неостывшим после пробного пуска бокам дизелей.

Мы поднялись по мёрзлым наклонным доскам на длинный настил, ставший импровизированной трибуной. Воздух был настолько разрежен, что трудно дышать. Мне предстояло открыть митинг.

-Товарищи! - громко начал я, и тут же перехватило дыхание от волнения. Я ещё что-то говорил взволнованно и сбивчиво и вдруг заметил, как разворачивается транспарант: «Откроем третье Баку!» Как смогли молодые буровики разгадать самое заветное желание, ради которого я уехал из Кузбасса, ради которого и увлёк сюда этих ребят?

Фыркнули и загудели дизели. Бурильщик Лагутин встал к пульту. Всё было готово.

-Погодите! - вдруг закричал Рогинский. Он быстро взобрался по наклонным досочкам, распахнул полушубок, затем поднял высоко над головой бутылку шампанского и, чуть помедлив, швырнул её под настил. У геологов старой закалки существует такая же традиция, как у судостроителей во время спуска на воду нового корабля. Властным жестом бурильщик удалил с площадки лишних людей и уверенно положил руку в брезентовой варежке на холодную рукоятку. Тормоз поднят, и сначала медленно, потом все быстрее и быстрее начал крутиться ротор, заскрипела лебедка.

Так 20 января 1959 года бурением Сургутской опорной скважины начался путь к большой сибирской нефти.