Когда кончается война?

Эта история реальна, мы позволили себе лишь несколько изменить суть повествования...

В послевоенные годы в одной из деревень района происходили события, которые надолго запали в память односельчан…

Всё началось после того, как в родную деревню вернулся солдат, который практически всю войну пробыл в плену. Немногим раньше, поблёскивая многочисленными наградами на старенькой гимнастёрке, воротился домой на костылях и его земляк-сосед, который потерял ногу почти перед самой Победой. Политический лозунг сталинской эпохи «пленный – значит предатель» в те времена влился в сознание людей настолько глубоко, что бывших военнопленных поначалу сторонились… Участник же войны выбрал несколько иную, более жёсткую позицию. Каждый раз, когда бывший узник выходил за ворота, чтобы мирно посидеть на скамейке, орденоносец был тут как тут. Тяжело опираясь на костыль, он яростно набрасывался на несчастного:

-Предатель! – громогласно кричал на весь околоток, выплёскивая свою злость. - Изменник! Твоё счастье, что война кончилась, иначе бы не миновать тебе позорного столба!

Все нападки его «оппонент» сносил молча, вообще не вступая в диалог, наверное, полагая, что какие-то оправдания бессмысленны… Услышав в свой адрес очередные проклятия и брань, он лишь съеживался, как от удара, поднимался и походкой арестанта, приговорённого к казни, уходил к себе во двор… Худой и сгорбленный, как коромысло, с потухшим взглядом и наверняка подавленной психикой, у некоторых он вызывал сострадание, но только не у фронтовика... С каждым днём того «накрывало» всё больше и больше. Кроме того, он стал частенько прикладываться к бутылке, и тогда разворачивался на полную катушку. Алкоголь распалял, словесная брань становилась смачнее, сопровождалась плевками, угрозами выпороть «предателя» кнутом на виду у всей деревни… Бывший узник по-прежнему молча покидал «поле боя» и запирался в хате…

Вскоре эти «атаки» стали достоянием широкой публики, но односельчане вели себя по-разному. Кто-то откровенно потешался, даже исподтишка подначивал фронтовика, считая его «воплощением правосудия», а кто-то пытался утихомирить и образумить. Однако, все попытки, как правило, разбивались о глухую стену – орденоносца «уносило» всё дальше и дальше.

Когда ситуация стала выходить за все дозволенные грани здравого смысла, в дело вмешался председатель совхоза, а затем и медики… Ведь участник войны уже грозился самолично расстрелять «изменника Родины» из охотничьей двустволки.

Чиновники усмотрели в действиях фронтовика ни что иное, как признаки душевной болезни. Словом, после соблюдения всех формальностей, решили его «подлечить» и, поскольку о добровольном согласии не могло быть и речи, пришлось действовать в принудительной форме. Однако в машине по дороге в небезызвестную Лебедёвку фронтовик заметно присмирел. Перспектива стать пациентом больницы для душевнобольных ему явно не улыбалась…

Путь был не близким - водитель делал остановки, позволяя пассажиру «сходить по нужде», подымить папиросой… И во время очередного перекура фронтовик дал дёру…

…В родную деревню он добирался на «попутках». И там его словно подменили - стал «тише воды, ниже травы». Вскоре ветерана оставили в покое, «побег» простили. Во всяком случае, «госпитализацию» больше никто не предлагал, да и председатель перестал хмуриться. Только вот с «врагом народа» они как будто поменялись ролями. Теперь, выйдя за ограду и увидев на скамейке знакомую сгорбленную фигуру, боец, ловко орудуя костылями, сам поспешно «нырял» обратно в калитку. А бывший пленник оставался сидеть на лавочке, подставляя солнечным лучам измождённое лицо, но на котором уже не было ни беспокойства, ни страха, ни растерянности...

Вместо эпилога

В первых числах мая, когда сиреневые кусты и яблони готовились взорваться своим благоухающим «опереньем», и на улице сгущались сумерки, во дворе орденоносца глухо залаял пёс, а потом в дверь осторожно постучали.

-Кого это там принесло? – удивился ветеран и почему-то заволновался. Гостей он не ждал, да к нему и днём-то редко кто заглядывал, а тут, вишь, кого-то на ночь глядя принесло… Засуетился, нашаривая костыли, заковылял к дверям. Когда откинул хлипкий крючок и распахнул дверь, то остолбенел, увидев - какой гость у нему пожаловал. В полумраке сеней маячила знакомая долговязая фигура соседа, который смущённо переминался с ногу на ногу…

-Ты чего?! - обрёл дар речи хозяин. – Ты зачем тут?!

Бывший пленник перешагнул порог, подхватил как-то вмиг обмякшего соседа, усадил на лавку, подобрал разъехавшие костыли, окинул беглым взором тесную кухоньку..

-Так это… Четвёртую весну без войны встречаем… Давай помянем тех, кто там остался, - смущённо кашлянул гость и неуклюже завозился, выковыривая из кармана «чекушку».

…За околицей занимался рассвет, а в окнах фронтовика всё ещё горел свет. Время от времени они надолго замолкали, каждый думал о своём. Но в основном разговаривали, просто рассуждали - насколько же противоречива человеческая суть и сама жизнь, изредка о чём-то спорили. Только в одном они соглашались и были схожи – оба мечтали попасть домой, проснуться в мирной, счастливой жизни, а потом всю оставшуюся жизнь радоваться каждому дню, весёлому солнцу, тихим снегопадам и грибным дождям. На фронте люди накалялись, в тылу наголодались, в концлагерях натерпелись… «Богатое наследие» оставила им война.

Ветеран чиркнул спичкой, но прикуривать не стал… Смотрел, пока маленький трепетный язычок огня съедал тонкое спичечное тельце, потом дунул, бросил кривой уголёк в пепельницу, вздохнул, выглянул в окно и в который раз помянул недобрым словом войну:

-Что она, проклятая, с нами сделала…

-Она – прошла, мы – остались… Надо жить…, - тихо отозвался гость.

-Ты это… провожая гостя к порогу, фронтовик придержал его за рукав. – Прости ты меня. Думал я тут… Война, она ведь у каждого своя.

-Да я понимаю, - крепко пожал ему руку сосед. - Ты заходи - вдвоём оно легче…