Цветики-семицветики

Личное

Крылатая фраза Максима Горького «Дети – цветы жизни» во многом созвучна с «бескрылой», но проверенной опытом «Цветы – словно малые дети». Любить, лелеять, обожать и терпеливо взращивать нужно и те и другие.

——

Каждому человеку на определенном этапе жизни хочется оглянуться назад. Задумавшись, откуда появилось желание украшать будни цветами, «перенеслась» в прошлое. Перед глазами – годы раннего детства, особо запомнившиеся летними деньками.

Ежегодно двухмесячный учительский отпуск мамы мы «разменивали» на «полярный транзит» между Москвой и рабочим поселком Заводоуспенское Свердловской области, что в часе езды от Тюмени. Там (и в столице, и в поселке) жили единственные на всем белом свете родственники моей мамы – родные сестры ее отца, погибшего на фронте. Одним словом, тетушки.

Поселок Заводоуспенское был невелик: население около шести тысяч человек. Славился он единственной бумажной фабрикой, которая, к сожалению, в конце восьмидесятых годов стала медленно, но верно сбавлять обороты. А ведь еще в конце XIX века она считалась единственной в Сибири, выпускавшей около тридцати сортов разнообразной бумаги, в том числе писчей, раскурочной, оберточной и картузной. Сначала – сокращения, чуть позже – поголовное увольнение… А тогда, несколько десятилетий назад, выйдя на крыльцо, увитое садовым вьюнком с крупными, темно-синими цветами, я с наслаждением вслушивалась в длинные гудки краснокирпичного магната, зазывавшего рабочих на смену.

Во все времена, в безвыходную, казалось бы, серость и нужду люди находили отдушину – цветы. Пройдешь по песчаным улицам поселка – и станет как-то светлее, чище, радостнее. От чего? В каждом доме на подоконнике – зеленое буйство, упиравшееся «пышностями» в покрашенные и только что вымытые оконные рамы. Особенно селяне любили невестин убор, который ослепительным кипенно-белым облаком парил над остальными горшками, так как был подвешен к самой верхней перекладине рамы или установлен на подставку – кастрюлю, банку или старую крынку. Кроме него в «фаворе» – герани и пеларгонии. Их цветовая палитра – летний калейдоскоп с круглогодично сочной зеленью и толстенными, полными сока стеблями. Еще хозяйки отдавали предпочтение фиалкам – нежным, воздушным, слегка надменным однолюбцам (потому что не терпели соседства с другими представителями цветочного братства).

В покосившемся ветхом домике бабы Насти (мы величали ее «няней») все семь окон утопали в бордово-розовых соцветиях герани. Жила она одна. В семнадцать лет ослепла… Зато ее силе воли мог бы позавидовать зрячий человек. Любила подойти к окну, потереть натруженными руками нижний тугой лист герани и вдохнуть его терпкий аромат. Причем цвет определяла безошибочно, сражая этим «талантом» наповал. Весной самостоятельно пересаживала цветы в круглые трехлитровые железные банки, аккуратно оборачивая их белой бумагой. Заклеивала стык, а лишнее ловко обрезала по горшечный верх.

Всего этого я, разумеется, не видела, так как приезжали мы только в июне. В летнюю пору цветы росли, словно на дрожжах, и выбрасывали одновременно по шесть-восемь круглых цветных «погремушек». Я садилась рядом и старательно дула на лепестки-мотыльки в надежде, что хоть несколько да упадет на подоконник. Ждать приходилось долго… Няня быстро смахивала их влажной тряпкой. А ежели не успевала навести порядок, из свежих розовых лепестков с молочно-белыми уголками я втихомолку делала великолепный маникюр, которым до первого дуновения ветра можно было хвастать перед местными девчатами. Те тут же подхватывали новое веяние «городской моды». Благо цветочного добра в каждом доме было полно!

Баба Маша (так звали московскую бабушку) приезжала к сестре ежегодно. Вместе с ней мы обычно и отправлялись в столицу. Что она брала на память с милой сердцу родины? Цветы! Которые ей щедро даровали знакомые и незнакомые селяне. Завести беседу нашей москвичке не составляло труда: достаточно было заметить цветущий жестяной вазон. Помню одно из ее последних приобретений – светло-зеленый кустик ампельных нежных побегов с сотней светло-голубых, похожих на анютины глазки, цветов. Везли его с особым трепетом. Дарительница и сама не знала названия. Огорчению бабы Маши не было конца, когда с первыми снежинками голубое облако бесследно испарилось, пожелтев, а потом почернев. Долго корила себя: дескать, неправильно ухаживала, перенасытила удобрениями. Теперь я знаю название тех удивительных цветов. Это однолетняя сильноветвящаяся лобелия.

Такие они – цветы моего детства и моей юности. Они до сих пор со мной: лето и осень радуют глаз на домашней лоджии.

Фото автора

Автор статьи: Наталья КУТЫРЕВА

Рубрика: Литературная гостиная