…И в воздух чепчики бросали!

Зачем Россия идёт в Арктику?

Около двух недель назад "Роснефть" и ExxonMobil начали бурение самой северной разведочной скважины в российском секторе Арктики, в Карском море. За церемонией по телемосту наблюдал президент Путин. Он заявил: «ЕxxonMobil – наш давний надежный партнер. Мы дорожим нашими отношениями… Невзирая на сложности сегодняшней текущей политической конъюнктуры, тем не менее прагматизм, здравый смысл все равно берут верх, и это очень радует».

Это лишь один факт в череде многих, подтверждающих интерес «Роснефти» и «Газпрома», а значит, и государства, к экзотике. Две госкомпании получили лицензии на 80% участков шельфа Арктики на 10 лет. Что стоит за повышенными аппетитами? Правда ли, что Россия завтра не сможет обойтись без углеводородов, ради которых нужно бурить дно морское подо льдами?

Чтобы понять ситуацию, солидный коллектив ученых Института экономики СО РАН во главе с его директором академиком Валерием Кулешовым в прошлом году выполнил фундаментальное исследование. Я познакомлю только с основными выводами.

Во-первых, нефтяные ресурсы Арктики, вероятно, недостаточны, чтобы кардинально изменить географию отрасли в мире. К тому же с 1991 г. добыча надежно, в 1,6 раза, обеспечивается ростом запасов на открытых месторождениях. Во-вторых, оценки ресурсов только континентального Арктического шельфа России различаются почти вдвое: от 78 до 142 млрд т нефтяного эквивалента. А ведь есть еще и глубоководный шельф, его ресурсы сегодня определяют на основе сейсмики, плотность которой ничтожна: 0,24 км на кв. км.

И наконец, углеводороды эти «кусаются». Если в среднем по отрасли на прирост добычи тонны нефти нужно вложить 316 тыс. руб., то на шельфе требуется уже 8612 тыс. руб. Причем экономисты не учитывали самые сложные условия Арктики. Представляете, сколько будет стоить бензин, полученный из такой нефти?

Страны Арктического региона очень осторожно формулируют стратегии к этой части света. Например, у США такие приоритеты: защита окружающей среды и животного мира; устойчивое управление ресурсами и экономическим развитием; укрепление институтов, обеспечивающих кооперацию между арктическими государствами; вовлечение коренных народов Арктики в принятие решений, прямо их затрагивающих, и т.д. Примерно так же звучит стратегия Канады: Север «в самом сердце нашей идентичности», это «часть нашего наследия, нашего будущего и нашей идентичности как страны».

Как можно заметить, освоения ресурсов в приоритетах стратегий США и Канады попросту нет! Почему? Да потому, пишут ученые, что «человечество не располагает действительно безопасными технологиями нефтегазопромысловых работ в экстремальных природно-климатических условиях Арктики». А она – «естественные «очистные сооружения» всего Северного полушария… Сегодня этот цех вроде бы справляется с нагрузками, но как изменятся восстановительные способности Арктики при интенсификации здесь хозяйственной деятельности, не знает никто».

У Норвегии 40-летний опыт работы на шельфе в южных широтах, а 20 лет назад страна вышла в Арктику. Но её стратегия ориентирована не столько на увеличение добычи углеводородов, сколько на высокий уровень социальной ценности сырья. Сюда включена совокупность всех эффектов: налоговые поступления, рост квалификации работников, а также повышение научно-технического уровня всей промышленности. Стратегия уже сказалась: в 70-е годы доля национальных товаров и услуг для нефтегазового сектора не превышала 50%, а теперь достигла 60%.

Однако мировой опыт России не указ. «Стратегия развития Арктической зоны… до 2020 г.», утвержденная Президентом РФ 13 февраля 2013 г., основной акцент делает именно на освоение природных ресурсов. К сожалению, утверждают сибирские экономисты, документ носит декларативный характер: «ни финансовые, ни технологические, ни кадровые, ни организационные возможности российских компаний с госучастием не позволяют сделать это в заявленные сроки (с 2015 г.) и с необходимым качеством». Например, сравнивается наличие сервисных и вспомогательных компаний, без которых невозможна реализация сложных шельфовых проектов в России и Норвегии. Архангельская и Мурманская области: население свыше 3 млн, потенциальные участники проектов – менее 20 компаний. Норвежская провинция Рогаланд, основной район сопровождения работ на шельфе: население около 400 тыс., компаний-поставщиков и подрядчиков – свыше 500.

Тем не менее, забуривая скважину с ExxonMobil, Игорь Сечин, глава «Роснефти», заявил: "Освоение Арктического шельфа обладает огромным мультипликативным эффектом для всей российской экономики". То есть сначала мы вопреки мировому опыту лезем в Арктику и пакостим изо всей национальной мочи, а потом ищем этот самый «мультипликативный эффект».

Напрашивается деликатный вопрос: зачем ExxonMobil, презря санкции США к России, все-таки бурит эту скважину с «Роснефтью» на структуре «Университетская», хотя специалисты даже не могут сказать, что там: нефть или газ? Для этого есть, по крайней мере, три причины. Первая – под санкции не попали контракты, заключенные до 1 августа, а «Роснефть» подписала договор о сотрудничестве с ExxonMobil на шельфе Арктики в 2011 г. Вторая – последние санкции запрещают поставлять России оборудование, если глубина моря свыше 152 м, а в точке бурения она составляет 81 м. И наконец, третья – исследователи СО РАН считают, Россия, готовая идти в Арктику, «предстает едва ли не идеальным покупателем специализированных технологий, оборудования и услуг – не слишком требовательным, но очень заинтересованным». И у стран Запада появляется шанс потренироваться на нашем Арктическом шельфе, не обременяя себя ответственностью и не допуская россиян к секретам своих технологий и опыту. Так что считать американскую компанию смертником – легкое преувеличение.

Действительно, даже такой гигант, как Shell, вложив $4,5 млрд в новый аляскинский проект и с большим трудом получив около полусотни согласований и разрешений, осенью 2012 г. почти сразу остановила бурение разведочной скважины из-за сбоев в системе безопасности. А Россия гарантирует карт-бланш!

Полгода назад я уже писал о бесславной 20-летней эпопее освоения месторождения «Приразломное», первом российском арктическом проекте. Кто помнит, на платформе высадился десант гринписовцев, которых наши следователи обвинили в терроризме. Изношенную донельзя за 30 лет эксплуатации платформу купили в Великобритании по инициативе «Роснефти» в 2002 г., но так и не сумели превратить этот металлолом во что-то путное. Оставленный «Роснефтью», проект достался «Газпрому», в него втюрили $4 млрд, втрое больше начальной сметы, но так и не смогли довести до кондиции.

Я вспомнил историю с «Приразломным» потому, что реализацию проекта пять лет исследовали сотрудники нескольких норвежских институтов. И двое из них, Л.Лунден и Д.Фьортофт, напечатали в журнале «ЭКО» статью. Не буду пересказывать анализ всех зигзагов проекта – нам важен раздел, посвященный российской культуре управления.

На первое место авторы поставили коррупцию. Во-вторых, организации функционируют только по приказам вышестоящих органов, без учета обратной связи. А когда «начальник всегда прав», он компетентнее любого подчиненного. Поэтому любые предложения «снизу» воспринимаются как критика начальника. В-третьих, руководство представляет информацию только тогда, когда есть точные распоряжения и редко по своей инициативе. Как сказал один респондент, «всех научили хранить всё в секрете». А вдруг получатель информации умышленно извратит её, нанеся этим вред источнику? Неопределенность с предоставлением информации вместе с чрезмерной бумажной волокитой приводит к тому, что решения принимают не прямые исполнители, а начальники, которые не ориентируются в конкретной ситуации. Отсюда коррупция, крупные ошибки. Причем ошибки воспринимаются как повод для наказания, а не извлечения уроков, что в западной практике считают неотъемлемой частью нормальной жизни любой организации. Есть масса и других «родимых пятен»…

Конечно, проект «Приразломного» и нынешний, в Карском море, как говорят в Одессе, две большие разницы. На платформе, изготовленной норвежцами, есть, например, инновационный комплекс контроля ледовой обстановки с инфракрасными камерами и современными радиолокационными станциями. Анализируются данные спутниковой съемки и воздушной разведки. Уникальная схема предусматривает, что если торос или льдина могут повредить установку, специальные суда отбуксируют их на безопасное расстояние. Есть и другие новации, но вот помогут ли они? Ведь русская система управления не изменилась ни на йоту! «В 2010 г., – пишут в своей статье норвежцы, – В. Путин четырежды посетил «Севмаш»… Замдиректора «Севмаша» заявил о готовности платформы на 92,4%, но, по оценкам работающих, она была готова только на 50%... Зачем её тогда отбуксировали в море?.. Чтобы удовлетворить амбиции В. Путина, установившего срок. В сентябре 2011 г., на запуске проекта, И. Сечин (тогдашний вице-премьер) доложил В. Путину об экологической безопасности платформы, а директор компании «Газпромнефть-Шельф» А. Мандель без запинки отрапортовал Сечину, что её строительство укладывается в график… Отвращение к обману охватило даже тех, кто в нем участвовал и был связан круговой порукой», – заключают Лунден и Фьортофт.

Добавить тут нечего. И сегодня состав действующих лиц не изменился, да и декорации остались прежними. Но в России есть что противопоставить Арктике. Об этом в следующий раз.