Деревня моя...

На днях в адрес редакции поступило объемное письмо от бывшего жителя некогда исчезнувшей деревеньки Дорониной Фатеевского сельсовета (поселения) Надежды Михайловны Дорониной – Созоновой с просьбой опубликовать его в газете и завершить объявлением следующего содержания»: «Очередная встреча бывших жителей деревни Дорониной состоится 11 июля 2015 года на берегу озера Байкал. Сбор в 12.00».

Письмо доронинской уроженки, проникнутое бесконечной нежностью к ее далекому прошлому, к людям, населявшим деревню, к полям, лесам, озерам, окружающим ее, опубликовать в полном объеме не предоставляется возможным, поэтому вниманию читателей газеты мы представляем отдельные фрагменты из него.

Повествуя о детских годах, Надежда Михайловна пишет в своем письме о том, что ей, как и всем детям послевоенного времени, приходилось «скоблить некрашеные половицы, носить вместе с мамой воду из озера, полоскать с мостков белье, чистить курятник, перебирать на голбце лук, чеснок, мыть посуду, пол, чистить картошку, летом поливать грядки, зимой таскать дрова к печи, наполнять водой кадки… Но, несмотря на это, никогда не чувствовала себя такой счастливой, как в детстве, просыпаешься утром, слетаешь со ступенек крыльца и несешься по мягкой траве в другой конец деревни. По дороге «облипаешь» подружками и друзьями, и все вместе «влетаем» на Красную горку. А там высоченные качели, которые взрослые установили еще ранней весной, перед пасхой, и на которые нас, «человеческих детенышей», втискивалось сразу с десяток, и летели мы к небу, к солнцу».

С особой любовью пишет Надежда Михайловна о Байкале, «где ловились чебачки, карасики, окуньки, ершики, водились и щучки, и без которого жители деревни не мыслили и жизни в ней. Оно кормило, поило, радовало, из озера поливали огороды жители без малого полусотни домов. А по первому ледку, прозрачному, звонкому, трещащему, прогибающемуся, детвора каталась на валенках (коньков не было)».

Описывая детские игры, Надежда Михайловна продолжает: «Любили играть в лапту, догонялки, вышибалу, ручеек, третьего лишнего, городки, бабки». Не упускает возможности при этом покритиковать нынешних детей: «Ни одна из перечисленных игр ничего не значит для моих внуков, как и я несведуща в покемонах, трансформерах, бабуганах, анри берсах, звездных войнах, железных героях, привидениях, монстрах, уродцах, коими заполнены их мысли».

Вспоминает она и о невзгодах, нередких явлениях того времени, и взаимопомощи, которая часто выручала в трудные минуту. «Помню, – пишет автор, – пришла к нам Матрена Осиповна, топчется у порога, еле слышно спрашивает: «Лукерья Корнеевна (мама Надежды Михайловны), нет ли кожурок, Коля, сыночек, голодный, покормить нечем?» «Бог с тобой! Какие кожурки?...» И счастливая Матрена уходила от нас с котелком картошки и ломтем хлеба. Коля ненадолго был спасен.

В детстве достаточно было кружки молока, ломтя хлеба утром – энергии и сил – на полдня. Заставлять есть не надо было. Я сейчас уговариваю своих внуков: «Скушай то, скушай это – они жуют машинально, под нескончаемые ужастики по телевизору и заедают киндерами, растишками, звездочками, шариками и запивают колой».

Пишет Надежда Михайловна и о трепетном отношении местных жителей к лебедям, что гнездились на Лебяжьем, о жаренных икрянниках, о которых до сих пор вспоминают внуки и правнуки Феклы Ефимовны, Настасьи Осиповны, Евдокии Яковлевны…, о Захаровском болоте, богатом клюквой, морошкой, черникой, голубикой, о том, как «собирали золу, макулатуру помогали в колхозных коровниках и телятниках, ухаживали на школьной ферме за кроликами, садили, копали огород, лопатили на току зерно, собирали колоски, дергали лен, вязали снопы, гребли сено, возили копны…»

И с горечью продолжает: «А сколько тысяч гектаров ухоженных полей, которые возделывали наши папы и мамы, заросло с тех пор, сколько сенокосов уничтожено, сколько разрушено скотных дворов, свинарников, ферм, птичников, уничтожено ремесел?! Прощения нам за это не вымолить. Почти никого не осталось в отчих домах – разлетелись кто куда. Только в нашей округе исчезли или уже почти исчезли Созонова, Чечнева, Поварнина, Захарова, Шабры, Микшина, Тимкина, Забор, Киселева, да и во многих других деревнях осталось по 2-3 жилых дома».