Нерасстрелянная память

… Едва на пороге их маленькой избушки появились двое с винтовками, в длинных шинелях, Евдокия поняла: пришли за мужем – священником Малышенской церкви. На дворе стоял лютый февраль 1938 года. К тому времени церковь в селе закрыли, службы батюшка не совершал. Семья его, где росли десять детишек мал-мала меньше, раньше жила в доме напротив церкви, окружённом садом и огородом. Храм в честь Сретенья Господня был настоящим украшением села: высокий, величественный, с колокольни на двенадцать километров окрестности просматривались. Сверкало позолотой и внутреннее убранство. Когда закрыли церковь, семья местного батюшки перебрались в маленькую избушку на окраине села, где все спали вповалку: кто на печке, кто на полатях, кто на полу. Единственная кровать – у матери с отцом. Жили тем, что разводили пчёл, матушка мастерица была одеяла стежить. Лёгкие они у неё получались, воздушные, заказов хватало. Когда арестовали отца, дочери Руфине всего восемь лет было, она в тот момент во дворе с подружкой бегала, увидела только, как повели его под руки, а он всё оглядывался на дочку беспомощно...

Батюшке Фёдору Свинцову тогда было 58 лет, матушке 40. Осиротели детки, опустела изба: угол сверху донизу в иконах был, забрали почти все. Руфине мать потом уже благословила старинную, под стеклом, на бумажном холсте писанную. Образ Богородицы «Спорительница хлебов». Сейчас Руфине Фёдоровне Терёхиной 86 лет, а вспоминать о пережитом до сих пор страшно...

Вскоре умер от инфекции младшенький, полгода всего ему было:

– Если бы не соседи, добрые люди, не знаю, как бы выжили мы тогда, – вспоминает Руфина Фёдоровна. И называет по фамилиям, кто помогал: Сырятовы, Баженовы, Кудимовы, Нижегородцевы.

Держали коровёнку Свинцовы. Но надо было государству сдавать налог – 360 литров молока в год, поэтому самим доставался только обрат. Сердобольная соседка, когда доит корову, крикнет младшенькой: «Неси, Маруся, кружку!». Та парного молочка залпом выпьет, а потом ещё наполнит кружку и домой бережно несёт, другим детишкам. Один год был сильный разлив Вагая, затопило огороды, весь урожай вместе с грязью уплыл, голодали. Свёклу варёную матушка даст детям с собой в школу, те её в парту положат, а потом хватятся – нет её, кто-то утащил. Елизавета Фёдоровна Замараева учительницей работала, всё норовила ребятишек подкормить: то конфеток раздобудет, то стряпнёй угостит. Братишка Коля всегда рано утром вставал, когда мать картошку варила: кожуру картофельную вымоет, на ухвате засунет в печку, она поджарится – настоящее лакомство. Матушка Евдокия ела ли вообще – не видели дети. Только часто молилась в углу, заливаясь слезами. Детки у Свинцовых росли, к труду приученные, обязанности знали: кому поливать, кому полоть.

Матушка Евдокия отдала Руфину в няньки, хозяева пообещали справить к зиме девчонке валенки. Старалась она, работала, а когда зима наступила, отказались, дескать, заплатили ей тем, что кормили всё это время.

Когда началась война, у Свинцовых на фронт забрали двух дочерей и сына. Тоня и Соня служили в Канске связистами. Вернулись домой уже замужними. Их брат Михаил до войны в Хмелёвке трактористом работал. Погиб на фронте. В Малышенке на обелиске есть его имя.

Руфина работала во время войны учётчицей в колхозе, начисляла трудодни, была и учётчиком тракторного отряда: замеряла, сколько вспашут, сколько зерна соберут. Председатель колхоза Панченко помог Руфине в Ишим уехать. Училась, потом работала на машинно-тракторном заводе четыре года, и всю жизнь – на кондитерской фабрике мастером бисквитного цеха. Из Малышенки уехала в 1948 году, а через два года маму с сестрой и братом перевезла. Сейчас в живых остались три дочери отца Фёдора, все живут в Ишиме. Самой младшей – 80 лет.

– Мы потому и живём долго, что отец Фёдор молится за нас на небесах, – уверена Руфина Фёдоровна.

Два года назад им с сестрой довелось побывать в родной деревне, на кладбище. На минутку задержались и у их избушки, где жили, горькие воспоминания нахлынули...Когда мужа арестовали, матушка Евдокия позвала с собой Руфину, наказав взять лопату, сама какой-то свёрток несла. Пришли на кладбище. Мать выкопала неглубокую яму и опустила туда ризу батюшки Фёдора, в которой он служил на праздники. Вроде как похоронили...

В 1999 году в Тюмени была издан двухтомник – «Книга расстрелянных. Мартиролог погибших от руки НКВД в годы большого террора.» Её составитель – Р.С. Гольдберг. На 426-427 стр. первого тома можно прочитать: Свинцов Фёдор Бенедиктович, 1880 г. д. Малышенка, ныне Голышмановского района. Священник. Арестован 15.02.1938 г. Осужден тройкой Омского УНКВД 4.3. 1938 г. Расстрелян в Омске 10. 03. 1938 г. Реабилитирован 21.12.1957 г. Руфина Фёдоровна говорит, ходили слухи, что батюшку Фёдора расстреляли где-то в здешних лесах, но данные в книге сведения это опровергают.

Старожилы вспоминают, что ещё до войны хотели кресты с Малышенской церкви сбить, но не тронули, выстоял храм, как оплот. Сушили там картошку для отправки на фронт, потом зерносклад сделали. Разрушили церковь в 1954 году.