Хотят ли русские войны?

В год 70-летия Победы в «Голышмановском вестнике» печатаются рассказы-воспоминания о военном времени. С болью в душе и со слезами на глазах читаю каждый из них. Узнаю судьбы тех, кто жил здесь, в тылу, далеко от фронта.

Я родилась в Западной Белоруссии, в селе Дубичи, в августе 1940 года. Так что войны почти не помню, но знаю о ней по рассказам моей мамы, старшей сестры, жителей нашего села.

... 21 июня 1941 года в субботу были танцы в деревне, собралось много молодёжи. Никто не обратил особого внимания на нескольких солдат в военной форме. Ранним утром 22 июня одного из них деревенский рыбак видел на кладбище с рацией за несколько часов до наступления немцев. Оказалось, что эти солдаты – немецкий десант.

Когда совсем рассвело, со стороны Бреста в направлении Волковыск-Гродно двигались немецкие танки в четыре ряда, за ними мотоциклы с люльками, дальше шла пехота. В небе появились немецкие чёрные самолёты, которые обстреливали поля, леса – всё, что было на их пути. Сестра с другими детьми пасла коров в поле. Дети не знали, куда спрятаться от пуль. Многие побежали прятаться во ржи. С ними был дедушка, он стал детей успокаивать, сказал ложиться на землю и не шевелиться. Вот так началась на нашей территории война, оккупация продлилась три года. Жизнь людей в оккупации была горькой. На входной двери каждого дома была закреплена дощечка, где указывались все жильцы этого дома. И не дай Бог, если немцы обнаружат лишнего человека – расстреливали всю семью. Коров раз в месяц выводили на середину села. Каждая хозяйка доила свою. Фашист стоял рядом с автоматом, следил, чтобы вымя у коровы было выдоено полностью. Всё молоко надо было сдавать. Местные жители свиней кололи ночью, чтобы нигде ничего не было видно, мясо прятали. Варить мясо тоже было опасно, так как немцы часто заходили в дом и проверяли, что на обед. Жители деревни, как могли, помогали продуктами партизанам. Отец брал молоко, яйца, хлеб, что в доме было, и вроде шёл в поле на работу, а там его поджидал кто-нибудь из отряда.

Вся молодёжь уходила в лес к партизанам, потому что немцы увозили всех, кто покрепче, в Германию. Одно село близко располагалось к лесу, и партизанам было удобно приходить за продуктами, почти все жители были в отряде. Та деревня называлась Савани, это в пяти километрах от нашей. В одно раннее утро немцы всех согнали в сарай. Один мужчина уехал в лес за дровами, а двое ушли в райцентр – вот они и остались живы. Затем погрузили всех в бортовые машины. Там были и старики, и дети. Везли через нашу деревню. Мама рассказывала, что из этих машин такой крик и плач разносился, страшно было слушать. Обречённых людей заставили копать яму, а потом всех расстреляли. Люди падали в яму полуживыми, а фашисты засыпали их землёй. Земля шевелилась. После освобождения на этом месте поставили памятник, а в том селе и сейчас живут. Там есть большой мемориал в память о зверски убитых людях. И зимой, и летом к нему возлагают живые цветы.

Когда начали гнать немцев, они совсем озверели. Жителей нашего села согнали в сарай и закрыли на замок. Выйти оттуда было невозможно. Фундамент был сделан из больших камней. На улице слышалась перестрелка, а затем стало тихо. Тогда мужчины нашли камень небольшой в фундаменте, вытащили, и мальчишку невысокого роста отправили посмотреть, где немцы. Когда он выбрался, немцев возле сарая уже не было. Все остались живы.

Кто-то людям подсказал, чтобы спастись самим и спасти своё село, надо за одну ночь напрясть ниток и соткать три полотенца, поставить в деревне три креста, закрепить на них иконки и повесить эти полотенца. Ночью все собрались в одном доме. Старались, чтобы успеть. Всё у них получилось. Эти кресты и сейчас стоят: один – в начале деревни, второй – в середине, третий – в конце.

Во время отступления немцев последним шёл эсэсовский отряд. На своём пути солдаты сжигали все деревни, взрывали мосты. Если кто-то начинал тушить, расстреливали сразу. Из этого отряда немец зашёл к нам и потребовал у мамы молока. Что делать: мама взяла ведро в одну руку, на вторую руку меня посадила, а брат и две сестры пошли рядом, держась за мамину юбку. Пошла она в хлев доить корову. «Уж если будут убивать, пусть нас вместе убьют», – так решила она. Подоив корову, вынесла ему молоко в ведре. Немец посмотрел на всех нас и говорит: «Напои своих детей. У меня ведь тоже где-то дети остались. Не знаю, увижу их или нет. А вот соседей ваших подожгу, у них две коровы, а молока не дали». Мама стала его просить не делать этого. У соседей очень большая семья, может, у них и не было молока. Немец всё же не решился на поджог.

В июле 1944 года нашу деревню освободили от фашистов. Началась жизнь без войны. После боёв всё было разрушено. Болели дети: у кого глаза гноились до полной слепоты, у кого струпья на головах, а взрослых «косил» тиф. Медикаментов не было, выживали, как могли.

Рассказывать можно много, что оставила война после себя. Только хотелось бы спросить у тех, кому хочется вновь развязать войну и обвинить русских во всем. Спросите вы у тишины, спросите у всех детей военного времени, хотим ли мы, русские люди, войны?