На пути к гармонии

На пути к гармонии с миром и с самим собой никто не выставил дорожных знаков. Раздумывает человек, куда двигаться, когда встречает развилку, но и на месте долго не постоишь – жизнь мимо промчится. Судьба ничего не откладывает на завтра. «Помни о прошлом, думай о будущем, но живи здесь и сейчас», – пусть и немудреный, зато мудрый этот девиз никогда не подводит Ларису Кирилловну НЕВИДАЙЛО.

В недавнем прошлом сама (а говорят, и самая) успешная «бизнесвумен» в столице региона, второй год она возглавляет относительно новый для России институт уполномоченного по защите прав предпринимателей в Тюменской области. Многие ее знают, любят и ценят. Неудивительно: позади двадцатилетний опыт самостоятельной работы в стихии весьма своеобразного российского рынка, когда помощи было ждать неоткуда, других примеров успеха – ноль, а обидной подозрительности в обществе, наоборот, предостаточно. Приходилось черпать ресурсы в характере, а он, к счастью, формировался в чудесной атмосфере постоянного общения и открытости. С самого детства.

Лавина любви

– Мое детство – это лавина солнца, лавина счастья, лавина любви, – говорит Лариса Кирилловна.

Нет ничего правдивей образа, пусть и оформленного потом, но рожденного когда-то природной эмоцией. Это восприятие ребенка, остающееся с нами на всю жизнь. Что касается фактов, то доподлинно известно следующее.

Осенью 41-го под Заводоуковском, а именно: неподалеку от речки с дивным древним именем Емуртла, был организован Чащинский детский дом для детей, эвакуированных из блокадного Ленинграда. Жаль, строений тех не сохранилось, негде разместить памятную доску, как это сделали во многих городах и весях области в рамках акции «Согретые Сибирью». Обмелела речка, а вот живописнейший сосновый бор с ягодами да грибами жив, окреп и разросся. Жива и память людская.

В Чащинском детдоме работали родители Ларисы.

Мама, урожденная Людмила Петровна Кувалайнен, коренная ленинградка, появилась тут в 51-м после окончания Тюменского педучилища. Она и сама в десятилетнем возрасте была отброшена в Сибирь проклятой войной, а когда отогнали немцев от родных мест и пришло время возвращаться в Питер, за ней никто не приехал. Родителей не стало еще до войны, а бабушка, которая ее провожала, видно, не выдержала блокады. Почти за всеми детьми приехали, а за ней – нет. «Придется подождать», – успокаивали воспитатели, которые знали, конечно, что ждать бесполезно.

А она ждала – сначала в Пятковском детдоме, затем в Бигилинском… Надеялась, отчаивалась и опять ждала, ждала... Повзрослела, стала педагогом и попросилась обратно, к тем, чьи души знала и чья мольба о родном человечке, опоре и защите, была ей понятна и не в тягость – к детям-сиротам. В Чащинском оказалось место пионервожатой. С того и начала, здесь и судьбу свою встретила, Кирилла Степановича Екименко. В 62-м у них родилась Лариса.

– Мою маму называли мамой и другие ребятишки, – вспоминает Лариса Кирилловна.

Да иначе и быть не могло. Доброты и заботы у нее хватало на всех. Любовью и благодарностью наполнены трогательные детские письма: «Здравствуйте, дорогая Людмила Петровна! Пишет Вам ваша воспитанница Баженова Татьяна. Если бы Вы знали, как мне сейчас Вас недостает! Я всегда буду помнить Вас, ваше лицо, вашу улыбку, ваши добрые глаза, ваши наставления и советы…».

Она не выслуживалась перед начальством, она служила детям. И даже не исполняла свой долг, это неправильно – она восполняла им мать. Во всяком случае старалась, насколько это возможно. Конечно, была потом и гордость за свой труд, потому что доставила ей Родина радость, многочисленные награды и звания… Могу только догадываться, когда при оглашении почестей плакала Людмила Петровна. Может быть, когда получила обыкновенную такую с виду грамоту от Братства детдомовцев войны? Просто и ясно, честно и искренне: «Мы, Ваши братья и сестры по судьбе, присваиваем Вам почетное звание «Золотое сердце Сибири». Кому из нас пришлось или доведется услыхать такое?

Мать старалась построже быть с дочерью, особенно на людях, особенно при сиротах своих (понятно – почему), а отец баловал. И Лариса хитрила, как все дети: уж если нужно было родительское позволение, да такое, что мама вряд ли разрешит (а что делать-то?), – к отцу ластилась, знала по опыту, что он отказать не в силах.

Хозяйство в семье Екименко было не слишком большое: родители-то в детдоме с утра до позднего вечера. Коровы не держали, а вот поросенок периодически появлялся, ухаживал за ним отец. Помогала и бабушка, мама отца. Летом – огород, конечно: полить, прополоть, картошку, морковку там посадить, выкопать. Тут уж без Ларисы не обходилось. Печку растопить зимой, в доме убраться – тоже ее обязанность. А вот посуду вымыть – мамина. Попыталась Людмила Петровна и дочку к этому делу приспособить, да не получилось: «Мама, я лучше полы десять раз помою, чем один раз посуду». Больше к этому вопросу не возвращались, мать старалась освободить ее время для любимых дел, для игр на свежем воздухе.

Гулять! Волшебное слово для ребенка. Гулять дозволялось и в лес, и на речку. Однажды зимой (совсем маленькая еще была, лет шести) в компании мальчишки-детдомовца пришла к Емуртле и поспорила с ним, что съедет с крутого бережка – да запросто! И съехала… чуть не с головой в полынью. Вода ледяная! За корягу зацепилась, еле на берег выбралась, вся мокрая. Домой идет, слезы текут: едва не утонула, никто не жалеет, весь мир виноват. Ей было жаль себя, как будет потом жаль Муму, когда на уроке чтения она расплачется прямо в классе…

А тогда, пока до дому дошла, вода на одежде в мелкие ледышки превратилась, пытается веником вдарить по ним – не отваливаются! Мама из школы прибежала, одежду содрала, в суете да спешке вместо горчичного на яичный порошок дочь посадила, а и то ничего: переоделась Лариса и снова гулять пошла. И даже ни разу не кашлянула.

А школа, а шумные переменки, а книги! Читать она очень любила: сначала сказки, потом фантастику, книжки по истории… Вот только про войну читать было невыносимо. Когда дошли до романа Толстого, она пропускала жестокие сцены сражений и жадно впитывала атмосферу великолепных балов Наташи Ростовой.

Но все это было уже на новом месте: в 1971 году Чащинский детдом расформировали (там Лариса успела все же два класса закончить), детей отправили в другие приюты, а семья переехала в Успенку. Их дом оказался недалеко от школы-интерната, где стали работать родители, а Лариса ходила в сельскую школу – это через весь поселок пешком. Но зато как радостно было идти по весенней улице домой с только что впервые повязанным красным галстуком, здороваться со встречными бабульками, и пальто нараспашку: смотрите, люди, я – пионерка!

В классе восьмом накануне Дня Победы она участвовала в конкурсе чтецов. Выбрала «Варварство» Мусы Джалиля, да, видно, сил своих девчачьих не рассчитала, поэтическое слово оказалось сильнее. Смогла дочитать только до этого места: «Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно», – тут голос ее предательски задрожал, глаза увлажнились, и она выбежала вон.

Она полюбила литературу, главным образом благодаря чудной, чуткой учительнице Раисе Григорьевне Морозовой. «Строгая, но авторитетная, ключик у нее к каждому был, – улыбается Лариса Кирилловна. – Иные конца урока ждут не дождутся, а мне хотелось замедлить время. Всего 15 минут осталось, как мало! Мне хотелось, чтобы ее урок длился долго-долго».

Однажды Ларису вызвали к доске прочитать стихотворение Николая Рыленкова: «Всё в тающей дымке: холмы, перелески. Здесь краски не ярки и звуки не резки…». Прочла, получила свою пятерку, класс перешел в другой кабинет, как вдруг посреди урока ее снова зовут в кабинет литературы. И Раиса Григорьевна просит ее повторить, прочесть эти стихи перед параллельным классом. Немного растерялась, но, конечно, выполнила просьбу. После уроков подошла, спросила:

– Раиса Григорьевна, что-то не так?

– Что ты, наоборот! Ты ведь вложила столько души…

Она полюбила школьный театр, где ее природная эмоциональность оказалась как нельзя кстати. Полный зал учителей и сверстников, внимание, аплодисменты… В старших классах придумала стать актрисой. А почему нет? Есть все данные, есть успех…

Трудно быть взрослым

И она практически поступила в Тюменское училище искусств, где тогда раз в четыре года набирали группу будущих актеров драмтеатра.

Сначала – творческий конкурс. Стихотворение прочла, теперь песню просят.

– А можно, я петь не буду?

– Нет, это обязательно.

«И я запела популярную тогда «Там, где клен шумит…» А мне медведь на ухо наступил, да и голоса нет, если я сейчас запою, вы сразу убежите, – смеется Лариса Кирилловна. – Но они, куда деваться, вежливо выслушали и, естественно, вежливо попрощались. Провал, катастрофа! И вдруг, уже у дверей, в отчаянии полном вырвалось у меня: «А можно, я вам что-нибудь юмористическое прочту?». Мне позволили. Я читаю и вижу по лицам, по улыбкам, что дела мои не так уж плохи».

Выручила Ларису сценка, подсмотренная в летние каникулы в пионерлагере «Орленок» (путевкой ее наградили в седьмом классе за отличную учебу и активное участие в общественной жизни). Знаменитое «У Лукоморья дуб зеленый» она прочла от имени дошкольницы, первоклашки и, наконец, студентки. И попала в точку: комиссия дружно зааплодировала и вынесла новый вердикт:

– Приходите к нам осенью.

Какое счастье! По литературе у нее была похвальная грамота, оставалось сдать только историю. Но до осени еще далеко, можно сто раз передумать…

Так и случилось. Школа ей подготовила сюрприз: направление в свердловский институт, учиться на логопеда. Перспективная специальность! А Ларисе логопедом быть абсолютно не хочется, и когда мама слышит ее решительное «нет», не менее решительно говорит: «Собирайся, едем в Питер».

В Петербурге, тогда еще Ленинграде, жили родственники, неожиданная и радостная связь с которыми у мамы появилась через семнадцать лет после окончания войны. Ее чудом оставшиеся в живых тети и дяди с семьями. К ним они с мамой наведывались почти каждое лето, пока Лариса училась в школе. Музеи, театры, магазины сверкающие – и все это твое, в шаговой доступности… Но главное – красота, блеск, кураж! Перспектива учиться в большом – да что там! – в огромном легендарном городе, конечно, кружила голову.

Они приехали и подали документы на филфак института имени Герцена. Но вскоре забрали и вернулись в Успенку. Почему? В Питере на них обрушились две новости: не очень хороший диагноз, поставленный маме ленинградскими врачами, и письмо от одноклассницы, которая сообщала, что они всем классом поступают в абсолютно новое училище на специальность «Контрольно-измерительные приборы». Пошли с нами! Дичь полная, на противоположном полюсе от ее интересов, но ведь зовет не кто-нибудь – подруга, почти сестра. Одно время она совсем было одна осталась, так ее в дом Екименко приняли, как родную, без преувеличений, из одной тарелки щи хлебали…

Невероятно быстро все налетело и переплелось: и заманчивый Питер, и письмо близкой подруги, и болезнь мамы… Остаться? Может быть, тогда она услышала пугающее созвучие этих слов и осознала: остаться – значит расстаться? И настояла на возвращении домой: «Мама, я должна быть рядом с тобой!». Людмила Петровна согласилась, она хотела одного – счастья своей дочери.

Училище вместе с его туманными для большинства поступивших «контрольно-измерительными» находилось в Винзилях, что километрах в тридцати от Тюмени. Сравнение с Питером было, понятно, не в пользу Винзилей. Все могло быть иначе, а тут что? Живет в общежитии, учится на неизвестно кого и неизвестно зачем. Но долго себя казнить не пришлось: вскоре ей предложили стать секретарем комитета комсомола училища. Совсем другое дело! Общественная работа – да она в ней как рыба в воде, это ее конек со школьных времен.

«По сути, училище я не заканчивала, хотя диплом есть, – признается Лариса Кирилловна. – Массовик-затейник опять: снова сценарии, кружки театральные, КВНы, по вечерам еще завбиблиотекой подрабатывала».

Впрочем, она никому не успела навредить, поскольку ни дня по той специальности, что в том дипломе, не работала. Любовь, замужество, первый ребенок, второй…

Куда там учиться дальше! Но ведь мечта получить высшее филологическое образование никогда ее не покидала, потому и поступила на заочное в ТюмГУ. Было самое смутное время: то ли коммунисты верх возьмут, то ли демократы за власть уцепятся, сумрачен был мир, жизнь могла в любую сторону качнуться. А жить-то надо.

Пыталась закрепиться где-нибудь, чтобы по душе. Перед рождением второго сына (в Тюмени уже жила, угол снимала) устроилась работать педагогом-организатором. Закрылась эта контора как раз, когда ей из декрета выходить. Некуда выходить. Безработная. И с мужем расстались. А двое малолеток на руках есть хотят. Как быть?

89-й, 90-й, 91-й… Время натурального обмена: вот уж действительно – шило на мыло. Время тотального дефицита: какие-нибудь спички копеечные, лампочки дрянные – и те по талонам. И мясо, и масло, да что говорить…

Недавно один московский политик всерьез разъяснял молодежи, что на самом деле холодильники у народа тогда ломились от колбасы. Смешно. Политик жил в другом мире. Если он и открывал в ту пору дверцы холодильников в провинции, то ему показывали не то, что есть, а то, что он хотел увидеть. Умеем мы начальству пыль в глаза пустить.

Ну да, пусть не колбаса, но молоко в холодильнике Ларисы было. Чтоб кашку маслицем сдобрить для малышей, ей приходилось трясти трехлитровку до тех пор, пока молоко не взбивалось и не появлялся на поверхности желтый масляный островок… Но и молоко надо было на что-то покупать. Она была готова пойти куда угодно и работать кем угодно – лишь бы платили.

Степень риска

Рядом с домом как раз открылся первый частный ресторан «Максим». Может, возьмут? Ее приняли официанткой. Мама, когда узнала, чуть в обморок не упала. Это сейчас в этой профессии нет ничего зазорного, а тогда в общественном мнении крепко сидел советский стереотип: прислуга, удел неудачников. Лариса Кирилловна решила сразу сломать его.

Служить-то ведь по-разному можно. Одно дело – просто накрыть столик, принести, унести, а другое – сделать это красиво, от души, чтобы посетитель чувствовал себя почти как дома, и не барином, а человеком, другом. Она начала представляться по имени, и первое время некоторые даже вздрагивали. Привыкли потом.

И так во всем: вовремя подойти, улыбнуться, искренне среагировать на шутку, с достоинством поменять блюда, быстро и непринужденно собрать посуду… А перед закрытием прочитать всему залу небольшое стихотворение с благодарностью за вечер и с надеждой видеть всех снова. «Максим» стал образцом нового сервиса для клиентов, а для самой Ларисы – пространством творчества, своеобразным «бюро добрых услуг» и, может быть, даже театральной площадкой.

Все ее прорывные «ноу-хау» не могли быть не замечены владельцем, Вадимом Анатольевичем Варнаковым. Вскоре он предложил ей стать управляющей. И она взялась за дело с присущим ей с ранних лет перфекционизмом. Лучший ресторан, самые комфортные условия для людей – и никак не меньше. Планку она поставила высоко, но понимала, что от персонала нельзя требовать невозможного. Больше доверия, больше, так сказать, вчувствования в человека, тогда и его кпд будет выше. И этот интуитивно-бытовой подход, скорее, исходящий из личного опыта общения (книги по психологии, тренинги профессионалов будут потом), давал блестящие результаты. Ресторан процветал.

И все же пришлось уйти: когда хозяин открыл свой банк и передал ресторанный бизнес родне, Лариса вдруг почувствовала себя ненужной. Устроилась в небольшую частную фирму, да вот ее творческие задатки оказались там, по сути, не востребованы. А в «Максиме» с ее уходом как-то все потухло, зал опустел. Не прошло и года, как Варнаков предложил ей выкупить ресторан.

Она рискнула. Наверное, степень риска была немалой, поскольку кто его знает, чем могло все обернуться, но о грядущих кризисах тогда не думалось, о банкротстве и мысли не возникало, ведь дело свое она знала твердо. Больше того – успела полюбить.

Ей удалось довольно быстро вернуть гостей обратно. Пригодились и незабываемые походы в ленинградские музеи и театры (спасибо маме!), где все было до головокружения прекрасно (а почему бы не установить этот закон красоты и в ресторане?), и природная расчетливость, вероятно. Деньги она не тратила – вкладывала: появились изящная посуда, праздничное оформление помещений, стильная одежда официантов, тщательно отобранная музыка. Плюс безупречная кухня. Что еще нужно для комфортного отдыха?

– Конечно, люди все разные: кто-то любит соленое, кому-то перченое подавай, для кого-то хоть в лепешку расшибись – все равно не понравится. И что теперь? Надо хоть с вежливым, хоть с грубым стараться ровные отношения выстраивать, – говорит Лариса Кирилловна.

Наладилась у нее тогда и личная жизнь, встретила любимого человека. Вячеслав оказался чутким и внимательным к детям, да и на работе надежным помощником. Не было у них еще ни своей квартиры, ни машины личной. Первое время муж ходил пешком на закуп продуктов. А она сама в магазинах подбирала приборы, скатерти, шторы, светильники, тарелки и чашки. Поверите ли, хозяйке ресторана приходилось быть еще и официанткой. Кроме них, еще три человека – вот и весь штат, какой можно было тогда себе позволить.

С трех человек и одного ресторана начинала Лариса Кирилловна Невидайло в 95-м году. Сейчас, по прошествии двадцати лет, в холдинге «Максим» более тридцати ресторанов, кафе, клубов и почти тысяча (!) сотрудников.

Не с неба все свалилось, не по волшебству. Самоотдача и труд с утра до ночи, без выходных, без отпусков… И не один какой-нибудь год, а несколько лет подряд. Всегда на пределе риска, почти всегда в долгах (даже первую в жизни квартиру пришлось в кредит покупать), в грызущих порой сомнениях и невольном отчаянии, но все равно с любовью и надеждой. Они давали силы, и росло чувство уверенности, что не зря живешь на Земле. Что бы ни говорили о 90-х годах, все же они многим дали возможность стать хозяевами своей судьбы.

А в 2001-м пополнение – а может, и подкрепление? – долгожданное в семье появилось: родилась у них дочь Катя. Еще один стимул расти и развиваться, вот тогда и возникла не очевидная раньше мысль расширять бизнес. Старшие сыновья, Сергей и Николай, намеки на то, что дело семейное им перейдет, воспринимали поначалу в штыки. Это сейчас они прониклись и вместе с отцом продолжают начатое ею двадцать лет назад, а тогда протестовали. Как это – без выходных? Почему это – без отпусков? Да ни за что!

Конечно, не все могут быть предпринимателями, это постоянный риск и ответственность. Недавно Лариса Кирилловна привезла из Москвы замечательную фразу: «Быть предпринимателем – это значит несколько лет прожить так, как другие не захотят, а потом жить так, как другие не смогут». Что правда, то правда.

Постепенно появилась команда, как это обычно сейчас называют. Было уже на кого опереться. В основном это те, кто тоже, как и она, прошел все ступени роста, кто своими человеческими качествами, организаторскими талантами, своим упорством и трудолюбием снискал авторитет у коллег. Она никогда не подбирала людей по принципу «чего изволите?» или кто заведомо слабее. Наоборот, во главе каждого нового подразделения старалась поставить такого человека, который в чем-то, может быть, даже превосходил ее. Сильных не надо опасаться – их надо привлекать на свою сторону.

Если какие и остались фобии у Ларисы Кирилловны, то людей-то она уж точно не боится. Разве что из детства смешная страшилка на ум приходит, вроде необъяснимого страха перед гусями. Случается и переполох в воде, когда вдруг дна под ногами нет: напоминание о случае с ледяным купанием в полынье и каким-то давним тоже заплывом на реке, когда не рассчитала силы и еле дотянула до берега. Люди же, напротив, помощники, с какого перепугу их без всяких оснований в недобром подозревать?

– Хороший руководитель – тот, кто планирует, делегирует и контролирует, – убеждена Лариса Кирилловна.

Триада эта прекрасно работает, проверено на опыте, да и книжки умные на этот счет не врут. Прошел тот этап, когда она была по необходимости и швец, и жнец, как говорится. Передала права, полномочия, и людям интереснее стало работать. Остался груз ответственности, ну да его она давно привыкла нести.

Лариса Кирилловна Невидайло и в новой, теперь уже государственной должности на сотрудников своих опирается, особенно в юридических вопросах. А таковых в работе уполномоченного по защите прав предпринимателей большинство. Обращаются, конечно, и по делам выше ее компетенции, и казусные визиты бывают, вроде просителей денег, да ведь она не банк, чтобы кредиты раздавать. Но когда помощь реальна, тут уж они впрягаются и доводят дело до конца.

Она вообще человек результата, характер такой. Когда в 2013-м соглашалась на этот пост, сказала себе: если через год не будет реальных результатов, одна говорильня, собрания да заседания, – уйду. В сентябре прошлого года увидела, что результаты есть (кому интересно, может посмотреть годовой отчет уполномоченного на официальном сайте). Есть письма от предпринимателей со словами благодарности. Есть отдача, значит, от всех этих хлопот. Параллельно она ведь еще и «Деловую Россию» в области возглавляет, и Ассоциацию гостеприимства когда-то создала – и все это только на пользу основному призванию: служить людям.

Служить не горстке, не группке какой-нибудь обособленной, а тысячам владельцев малых и средних предприятий, у которых семьи, дети. И которые сами многое делают и для детских домов, и интернатов, и для малоимущих. Благотворительность, несмотря на некоторую затертость слова от частого употребления, сути своей потерять не может, смысл понятия как был, так и остается прежним: творить благо, делать добро.

Что дальше? Присматривать себе какую-то должность «повыше» совсем не по душе, не в характере Ларисы Кирилловны. Она ведь и к сегодняшним постам и регалиям никогда не стремилась. Не ставила себе такой цели. Но инстинктивно тянулась к идеалу, в любом деле хотела быть лучшей.

Однажды даже подумала, что слишком амбициозна, стала чуть ли не казнить себя за это. Переговорила в Москве с Борисом Юрьевичем Титовым, человеком авторитетным, он в правительстве страны как раз институт уполномоченного возглавляет, да к тому же лидер «Деловой России». Он выслушал и говорит: «Не путай амбициозность с тщеславием, это разные вещи, и нечего тебе стыдиться. Амбициозные люди мир двигают». Она поразбиралась, примерила его слова на себя и пришла к выводу: да, скорей всего, так оно и есть. Амбиции помогают делу, а жажда славы его как раз тормозит.

Вот и получается, что «делай, что должен», причем не абы как, а профессионально – это гораздо важней, чем почести, звания и награды. Вовремя осознать это – все равно что прививку поставить от возможной лени и зазнайства.

А еще есть такая штука – гармония. Именно к ней, а не к должностям она стремилась, интуитивно понимая, что от нее, от гармонии этой, прежде всего и зависит полнота жизни.

– Деньги вторичны, они потом как-то сами появляются, только работай. А вот дисгармония в душе страшнее бедности. Очень мешает.

– Гармония – это ощущение покоя?

– Нет. Это ощущение комфорта. Я только сейчас поняла, как важна для меня семья, когда время пришло выходные проводить дома, с любимым мужем, с детьми…

Сыновья уже взрослые, сами знают, чего хотят. Ну а Кате, которая нынче 7-й класс закончила и пока не определилась, кем будет, Лариса Кирилловна желает только одного – счастья. Точно так же, как ее мама когда-то.