Медиакарта
7:25 | 29 марта 2024
Портал СМИ Тюменской области

Радовались миру и труду

Радовались миру и труду
09:44 | 01 октября 2010
Источник: Наша жизнь

Сергей Михайлович Шиков родился в селе Огнёво в 1918 году. Учился в медицинском институте, но по болезни вынужден был оставить учёбу. Воевал. Трижды удостоен медали «За отвагу», что в солдатской среде приравнивалось к званию Героя Советского Союза. После войны долгие-долгие годы учительствовал, руководил педагогическими коллективами Малоченчерской и Огнёвской школ. Проживает в селе Гагарино Ишимского района.

Воспоминая о первых послевоенных годах – одна из глав будущей книги нашего героя-земляка.

Война для меня закончилась в декабре 1945 года, когда я постучал в окно родительского дома. Встречали меня со слезами на глазах.

Мать накрыла на стол, я достал из вещмешка фляжку со спиртом. Выпили, помянули тех, кто не вернулся с войны, ещё выпили за здравие тех, кто остался в живых, кто воевал и ковал победу в тылу.

Встречины закончились скромным застольем. Наступили будни. К исполнению обязанностей учителя географии Малоченчерской школы я приступил в январе 1946 года.

Жили мы с женой и детьми в родительском доме в Огнёво. До конца учебного года пришлось мне ходить на работу в Малую Ченчерь пешком. Четыре километра утром и четыре километра вечером. Мне, отшагавшему пешком, как в песне поётся, «пол-Европы, пол земли», эти вёрсты были бы в радость, если бы не наши сибирские морозы. А на мне из верхней одежды – старая шинель без подкладки. Шапки не было вовсе. Голь на выдумку хитра. Под шинель я одевал ветхую телогрейку. Отец отдал мне свою шапку и старые валенки. В таком одеянии я и представал перед своими коллегами и учениками, которые тоже бедствовали неимоверно.

Скудным было и питание. Мы с женой получали пайки на себя и детей-иждивенцев. В достатке было картошки. Родители на своём подворье содержали две коровы. Отец был удачливым рыбаком. Семья наша не голодала.

В августе 1946 года мы всей семьёй переехали в Малую Ченчерь на постоянное жительство. В опустевшем доме-пятистеннике за умеренную плату снимали жильё. Все эти расходы брал на себя райотдел народного образования.

В Малоченчерской семилетней школе я преподавал географию, а жена учительствовала в начальных классах.

На следующий учебный год меня назначили директором Малоченчерской семилетки.

Школа переживала тяжкие времена. Здание было настолько ветхим, что находиться в нём было небезопасно. Построили одноклассную школу в Малой Ченчери в начале двадцатого века. В тридцатые годы срубили пристрой из берёзовых брёвен. Сработано это помещение было грубо и на скорую руку. Полы настланы были неровно, фанерные листы на потолках потрескались и вздулись пузырями. Учительская представляла из себя крохотную комнатушку. В девяти квадратных метрах располагалась школьная кухня, половину её занимала огромная русская печь. Топилась она, конечно же, дровами. Занимались дети при свете керосиновых ламп.

Школьная нищета удручала. Не было ни таблиц, ни карт по истории и географии. Правда, сохранилась единственная карта с изображением земных полушарий, но была она настолько замызганной, затёртой и ветхой, что континенты на ней представляли из себя сплошные серые пятна. Туго было и со школьными принадлежностями. Вернее сказать, их не было вообще. Чернила разводили на саже или свекольном соке. Районо платило учителям за аренду жилья, но подходящих квартир в деревнях не было. Учителя, в том числе и семейные, ютились в крестьянских избах вместе с хозяевами, у которых тоже были дети. А для педагога квартира – это ещё и рабочее место, где нужно готовиться к урокам, проверять школьные тетрадки.

Учителя получали паёк в виде зерна пшеницы. Но это зерно нужно было ещё где-то перемолоть.

Каждое зимнее утро начиналось у меня с походов в правление колхоза. Школа топилась с подвоза.

Дрова нужно было заготовить в лесу, привезти, расколоть. Печи топились сырыми дровами.

Дети не только мёрзли в ветхой своей одёжке, но ещё и голодали. Не могу забыть худенькую, почти прозрачную девочку родом из Старой Ченчери. Она приходила в школу, завернувшись в ветхий лоскут одеяла. Под ним ничего не было. Я выбирал время и ходил по домам своих учеников, чтобы выяснить и без того ясную ситуацию. То, что видел я, видавший виды, ужасало. Семьи нищали до крайности. Ни обувки, ни одежды в доме не было.

Переступаю порог очередного дома. Спрашиваю у вдовы фронтовика: «Почему сын в школу не ходит?»

"А не в чем ему в школу ходить", – отвечает измученно женщина.

Другой случай. Шестиклассник Саша Чернышов в зимнюю стужу явился в школу в резиновых сапогах огромного размера.

– Разве можно в такую стужу ходить в резиновой обуви? – со страхом в голосе спрашиваю я мальчика.

– Можно, – улыбается мальчуган, – сапоги-то у меня с утеплителем.

– Снимай, – говорю, – посмотрим твоё утепление.

Саша легко скинул с ноги сапог. «Утепление» состояло из соломы, обёрнутой в ветхую тряпку. Мы с этой всеобщей нашей бедой боролись как могли. Посильную помощь особо нуждающимся ребятишкам оказывало правление колхоза. А в помощи этой нуждался чуть ли не каждый ребёнок. Вспоминать послевоенное время тяжело. Из голодного прошлого смотрят глаза детей, в которых отражаются боль безотцовщины, голод, тоска по теплу сытого домашнего очага.

И вместе с тем восторженным и вдохновенным было у этого поколения детей отношение к учёбе. Ради знаний они жертвовали собой, голодали, холодали. Но радовались теплу наступившей весны, радовались новенькой чернильнице-непроливайке, школьной ручке, учебнику, пахнущему типографской краской, крутолобому глобусу, появившемуся в школе. Это поколение выросло крепким в своих убеждениях, трудолюбивым в деле, успешным в послешкольной учёбе.

Хотелось бы мне особо отметить мужество, стойкость, преданность делу моих коллег по работе, всего учительства района тех послевоенных лет. Другой народ на их месте отчаялся бы, запаниковал, опустил руки. А наши педагоги несли свет знаний с гордо поднятой головой.

– Уж если мы в войне победили и выстояли, – считал каждый из нас, – то в мирное время не страшны нам ни голод, ни холод.

Горячие сердца бились под ветхой, латаной-перелатаной одеждой учителей, которые были не только талантливыми педагогами, но ещё и патриотами своей Родины. Жертвовали они собой, своим скудным достатком. И всё во имя Родины, её могущества. Учительская зарплата и в те времена была низкой. И всё-таки каждый учитель, независимо от своего материального положения, участвовал в государственном займе, покупая облигации, выплаты по которым, как мы знаем, осуществлялись лишь через десятилетия после войны.

Мне за девяносто. Большую половину своей долгой жизни я учительствовал. Войну и годы работы в школе я считаю главными вехами в своей жизни.

Хочется, чтобы нынешнее поколение учителей помнило о тех, кто стоял у истоков народного образования района. Ветераны педагогического труда этой памяти достойны.

Материал к печати подготовил О. ДРЕБЕЗГОВ

НА СНИМКЕ: 1957-58 учебный год. Малоченчерская семилетка. Учителя (в центре) Эмма Петровна Хлобертанц, учитель немецкого языка, Сергей Михайлович Шиков, директор школы, Константин Петрович Епифанов, учитель физики, Анна Трофимовна Дегтярёва, учитель русского языка и пения, классный руководитель 6 класса, со своими учениками