На краю барабы…

Однажды мы с учителем физики   заправили его «Урал» и, отложив все, что можно отложить на завтра, укатили с ружьями  на  край барабы*…    Почти до вечера бродили   мы там  краями заросших  шумихой**  берегов  озера  Саргуль.  Вернее - бродил    я, а Игорь  через час уже  вышел на сушу, чтоб  развести   костерок и присматривать  за  мотоциклом.

…Ни разу не сумел я там присесть, да и на что? Шум  птичьих крыльев волновал меня и  был подобен порывам сильного ветра. Сколько удивительных плесов там нашел! Были среди них большие  и малые, с отворотами к небольшим лагунам, с островками рогоза,  в которых при случае можно было легко затаиться…  Но был среди всех них, был один - главный…  Он томительно   блестел под солнцем, раскинувшись вширь на несколько километров.  Прикрыв ладошкой глаза, я вглядывался в его дальние берега. Там,  в мутно-голубой дымке, угадывались очертания домов и зданий... Русские села крепко  обосновались в тех местах. Но слитный гул скачущей  конницы так и слышится в некоторых местных словах: Барлакуль,  Аткуль, Саргуль,  Айнагуль,  Алмаз… Хотя на самом деле  в  них «зашифрованы» имена женщин, мужчин,  названия некоторых  сел и  озер… Ведь татары и казахи - аборигены здешних  просторов. 

Где-то в полуверсте от меня опустился на  краешке стекла табунок уток,   стал  распускать вокруг себя робкие круги волн.   Катятся тихонько волны, взблескивают…  Пьют, щелочат  птицы воду, а я  уж тут, как тут -  снимаю   с плеча  скромно вороненое ружье,   кладу на локтевой сгиб  и начинаю скрадывать…

Какая канонада стояла здесь во время  открытия! Но в тот  день там было  затишье. Я метался вдоль берегов озера, искал, затаивался, находил все новые отвороты, лагуны и опять шел… Были мы в 40 километрах от дома, и  хотелось не только набегаться, пожечь порох, но вернуться к семье  с добычей. 

Только выйдя на берег, почувствовал, как  вымотала меня эта беготня.  Да и более вязкого дна, чем на Саргуле,  я больше нигде не встречал.  Озеро это проточное,  через его сердцевину несет  свои воды скромная речушка Чулым, которая  берет свое начало  в Васюганских болотах, а перед впадением в Чаны  она сливается с течением другой речки - Каргатом и, объединив свои воды, в едином  русле устремляются они к одному из величайших озер  Сибири…

Только ступил на плоский берег, как  ко мне  подъехал на  «Восходе» родственник  Игоря. Это был невысокий мужичок, неопределенного возраста, уже изношенный жизнью, лагерями, но какая  дружелюбная улыбка светилась  на его землистого цвета лице!

- А… Любители костров и солнца! Здравствуйте!

- И я   рад  видеть вас, аксакал!

-Добыли что?

-На шулюм*** наберется…

- Из-за этих 400 граммов мяса вы мотались по озеру целый день?!

- Меньше… Да еще и не вечер…

 - Ага – набегались, что язык заплетается. Разве можно так себя упластывать? 

- А разве можно жить в Сибири и не быть охотником?

- Я уже заждался вас. Баньку натопил…

Мы успели помыться в его убогой, покосившейся  баньке, потом  сидели в доме, что приютился на краю одноименного с рекой села Чулым. Низкие, давящие потолки, бедненькая обстановка, но какая искренняя радость продолжала светиться на лице ее хозяина, как хотелось ему сделать для нас маленький праздник! Во дворе не видно было никакого хозяйства… Чем жил тот человек?  Может, заработал  небольшую пенсию, когда мыл   золото на Сахалине, или когда работал в колхозе за «палочки»?

Усталость еще ныла  в моих  плечах,   я  задевал косяки дверей,  в ушах продолжали  звучать ружейные удары,  птичьи голоса, но надо было отблагодарить хозяина за радушный прием… Нашлись у нас в карманах несколько рублей на водку - отдали. Пока он гонял за ней в магазин, потеребили пару   уток. А потом были горячий шулюм, утиное мясо, вкус, которого  может по-настоящему  оценить  только голодный охотник… 

Рассказ этого человека, бывшего  бригадира золотодобывающей артели, - как он встретился с сахалинским медведем - у меня до сих пор в памяти…

После первых же  слов,  Тимофей  поднялся  из за стола и   возбужденно  стал кружить вокруг, поэтому драматическая сцена охоты предстала перед нами  во всех ее деталях.

- Охотились на рябчиков. В стволах «пятерка». И тут случайно довелось мне  набрести  на раненого кем-то  медведя! Ждал меня за валуном - может, думал, что  ищу я именно его… Устрашающе рыкнув, он, полный ярости и мощи, выскочил из  за камня…  Какие злобные  глазки вперились в меня! Я едва успел поднять ружье, и на мушке увидел   его  нос,  ноздри - как у домашней свиньи, только черные… В те ноздри я  и успел выстрелить… А вот второго выстрела   сделать  не успел!  Ружье было выбито из моих рук! 

…Он помолчал, снял рубашку и, показав  искалеченную медведем руку, продолжил: 

- К счастью не струсил  друг. Шел он в метрах в сорока позади меня -  увидел,   как  косолапый сбил меня с ног и подмял под себя… Подскочил да и лупанул  в него  в упор с обоих  стволов!   Долго потом я отлеживался  в больнице… Приходили товарищи с моей артели -  я там у них бригадирил. Сказали - спасибо.  Мяса в убитом медведе оказалось  восемнадцать пудов! 

Это был вдохновенный вечер бедного русского золотодобытчика… Мы слушали его, не перебивая, и почему-то именно тогда я начал понимать  смысл  пословицы:  «Богат не тот,   кто имеет много денег, а тот, кому их хватает»…

Шумиха**- заросли рогоза

Шулюм*** - утиная похлебка

Бараба*-  (Барабинская степь, Бараба) — низменность в южной части Западной Сибири, в пределах Новосибирской и Омской областей.