Из истории родной стороны...

Документы, факты, предположения…

Часть 3

На протяжении почти 30 лет большинство деревень, ныне входящих в состав нашего района, относились к Пророко-Ильинской церкви села Большаковского. Село это располагалось на территории нынешнего Упоровского района, недалеко от Пятково, и поэтому в церковь крестьянам приходилось ездить за 60-90 верст. 

5 июня 1790 года жители 11 деревень Армизонской волости подали прошение, подписанное старостами Федором Сунгуровым, Андреем Курочкиным и другими крестьянами, в Ишимское духовное правление - о разрешении построить в деревне Армизонской за свой счет церковь. В свою очередь, 3 сентября 1790 года, Ишимское духовное правление подало доношение в Тобольск епископу Тобольскому и Сибирскому Варлааму. В этом прошении говорилось, что крестьяне: «…за отдаленностью от приходской своей Большаковского села церкви и за неспособным в зимнее, наипаче ж за рямовыми и болотными топкими местами в летнее время для исправления у них мирских треб в проезде за священником претерпевают крайнюю нужду и немалое разорение» и потому «имеют усердное желание построить деревянную во именование святого Прокопия юродивого Устюжанского церковь.» После постройки церкви они обязывались содержать церковь «на своем кошту», то есть за свой счет. А так же снабжать «будущих священноцерковнослужителей нескудным пропитанием и продовольствием, а именно снабжать дачею разного хлеба и прочими съестными припасами и денежно платить за требы без отговорочно, сверх того безпрекословным отведением сенных покосов и пашенной земли в каком месте сами они священноцерковнослужители пожелают». Поскольку в то время разрешение на строительство новых церквей давал только Синод (высший орган церковно-государственного управления), то прошение из Тобольска пошло в Санкт-Петербург. Хотя на самом деле этот вопрос, видимо, уже считался решенным, а получение разрешение от Синода было только формальностью. Иначе как объяснить, что в деле есть документ Ишимского духовного правления уже с согласием на строительство, датируемый 22 мая 1790 года. К тому же священник Борис Яковлевич Шалабанов, 29 лет, диакон Николай Иванович Арефьев, 25 лет, в пономарской должности - поповский сын Иван Андреевич Поникаровский, 13 лет, проживали в Армизоне, как минимум, с начала весны, о чем свидетельствуют исповедальные росписи, которые представляли собой поименный список всех жителей деревень, относящихся к данному приходу. В этих росписях отмечалось время, когда каждый из жителей был на исповеди. Кстати, за отсутствие на исповеди налагался штраф, размер которого зависел от сословия. С крестьян брали в первый раз 5 копеек, во второй - 10, а в третий - 15. Для сравнения, пуд (16 кг) ржи в те времена по разным источникам стоил от 25 до 40 копеек, так что урон для крестьянской семьи мог быть немалым.

Согласно этим исповедям, помимо указанных священников и государственных крестьян, в Армизоне проживал туринский мещанин Панаев с семьей, вероятно - держатель какой-нибудь лавки или питейного заведения. 

Благодаря исповедальным росписям и метрическим записям, кроме полного перечня жителей волости, можно узнать много статистической информации. Так, например, в следующей таблице приведено количество жителей в каждой из деревень в 1790 м году:

Как видно из таблицы, в среднем по волости в одном дому проживало больше семи человек. Больше всего в одном дому ютилось в Снигирево и Орлово - около 11 человек. Для сравнения: в Бердюжье было 99 домов, в которых проживало с учетом детей 305 мужчин 317 женщин. Всего же в волости было 577 домов, 1691 мужчин и 1677 женщин. То есть в среднем в одном доме проживало меньше 6 человек. Как видно, Бердюжская волость по количеству жителей была почти на 70 % больше Армизонской, что, видимо, связано с водворением в разное время сюда крупных партий переселенцев. Несмотря на это, рождаемость в Армизоне была такой же, а зачастую и выше чем у соседей. Так, в том же 1790 году в Бердюжской волости родилось 104 ребенка, из которых 62 мальчика и 52 девочки, а в Армизонской - 108 детей, среди которых было 66 мальчика и 52 девочки. К сожалению, и детская смертность у нас была выше. Из 30 умерших (17 мужчин и 13 женщин) детей до года было 26 (15 мальчиков и 9 девочек), еще двум умершим было меньше 4 лет. В Бердюжье же умерших было всего 15 человек, среди которых 8 детей до года (6 мальчиков и 2 девочки). 

Как видим, детская смертность в то время была крайне высока. В среднем по России примерно треть детей умирала, не дожив до года, а к пяти годам оставалось только 50 % от родившихся. Основными причинами этого были тяжелый женский труд, низкий уровень гигиены и отсутствие медицинской помощи. Большой вклад вносил обычай в деревнях рано отнимать от груди и давать ребенку едва ли не с рождения жеваный хлеб, кашу и другую пищу, что оборачивалось частыми желудочными заболеваниями, нередко смертельными. Причем наблюдалось это в основном среди русского населения. Так, например, в Пермской губернии у православных до года не доживало 342 ребенка на 1000 рожденных, а у живших рядом в тех же условиях магометан-татар – всего 142. Причиной такой разницы является то, что среди татар и прочих мусульман детей кормили грудью минимум до 2-х лет, как требовалось по Корану. Высокая детская смертность сохранялась вплоть до начала 20 века и только в конце 30-х годах она начала стабильно снижаться. 

Но вернемся в 18 век…

В 1795 году была проведена очередная перепись податного населения России. По счастью, в отличие от переписи 1782 года, ревизская сказка 1795 года по Армизонской волости сохранилась. Правда, наш переписчик не отличался каллиграфическим почерком, что несколько осложняет чтение. Вот, например, как выглядит запись об одном из моих предков жившем в то время:

Пожалуй, мало кто сможет сразу разобрать, что здесь написано:

«Иван Матвеев Яковлев  у него жена Марья Прокопьева у них дети после ревизии рожденные…»

Тем не менее, после некоторой тренировки, текст становится вполне читаемый и раскрывает довольно много интересной информации.

Так, становится известно, что Кунгурцевы раньше были на самом деле Кузнецовыми, а часть Единых в эту перепись стали писаться Юдиными. Несмотря на, казалось бы, строгие нравы, в волости хватало незаконнорожденных, то есть – детей, рожденных вне брака. Так, Осип Захаров после смерти жены в 1784 году жил, как сейчас бы сказали, в гражданском браке с Акулиной Максимовной и, помимо своих двух дочерей, «прижил» с ней еще четырех детей. Обвенчаться же с Акулиной Осип не мог, поскольку была она «солдаткой», то есть женой взятого в рекруты крестьянина. В то время служба в армии была пожизненной и часто воспринималась, как смертный приговор рекруту. Вернуться он мог только в случае инвалидности, тяжелой болезни или глубоким стариком. Участь же солдатки была хуже вдовьей, поскольку она не могла выйти вторично замуж, что обрекало ее на одиночество и нищету с молодых лет. Акулине было не более 23 лет, когда она осталась без мужа. Детей у неё не было, либо они умерли в младенчестве. Не удивительно, что перспектива прожить всю жизнь в одиночестве подтолкнула ее нарушить устои тех лет. Перепись показывает, что большинство незаконнорожденных было именно у солдаток. 

Другая запись свидетельствует о том, что зачастую и мужчинам после смерти супруги приходилось трудно. Например, Ефрем Собанин, овдовевший в том же году, что и Осип, остался один с шестью детьми, самому младшему из которых было 2 года. Старшему же было на тот момент 16 лет, а ещё через 6 лет - в 1790 году - его забрали в рекруты. Тогда же умирает и самый младший из детей. Возможно, после этого Осип решил отдать своих дочерей-близняшек - Татьяну и Степаниду - в разные деревни Иковской волости «на пропитание». Такой обычай был довольно распространен среди крестьянства в Сибири, и зачастую это было единственным шансом выжить детям из многодетных семей. Власти, как правило, не препятствовали этому, а лишь следили, чтобы дети попадали в такие же крестьянские семьи, ибо их усыновление представителями других сословий не разрешалось. Подобный обычай существовал длительное время - вплоть до начала 20-го века. 

Также перепись 1795 года содержит информацию об образовании новых деревень. Именно после нее было «легализовано» несколько новых поселений, которые были основаны в предшествующие 6 лет, но, тем не менее, они не упоминались в исповедальных росписях. Вероятно, это было связано с тем, что были они «заведены» самовольно и их обитатели числились в списках по старому месту жительства. Первой после ревизии 1782 года появилась «вновь заведенная после 4-ой ревизии деревня Чиркова», и проживали в ней «самовольно переселившиеся в разные года сей же волости ниже написанных деревень государственными крестьянами для удобнейшего хлебопашества а именно»: Логинов, переехавший в 1789 году из Снигиревой с тремя сыновьями и их семействами, а также Паутовы, Потанины, Едины/Юдины, Баженовы, Нерадовские, Плоские, которые переселились сюда в 1794 году из Армизона.

В 1790 году уехали из Армизона и основали деревню Меншикову два брата Меншиковых, в компании с Васильевыми, Сунгуровыми и Костаревыми.

Такой «массовый исход» из Армизона сказался на численности - исповедальные росписи 1796 года зафиксировали, что из 44 домов в Армизоне осталось только 25, а количество жителей снизилось на треть. 

В 1792 основывается деревня Сенкова, расположенная, вероятно, возле одноименного озера. Первым ее жителем стал Снигирев из Глубокой, а в 1793 году туда же переехал Пичканов из Зубаревой. В 1795 году к ним добавились Ладыгин и Сидоров из Соловьевской волости Ялуторовского уезда. 

В том же году появляется д. Дубровная (ныне Северо-Дубровное), которую основали переселенцы из д. Ивановой, а именно - Плоских, Зуевы и Третьяков. 

В 1793 году из Зубаревой во вновь основанную деревню Жирякову уехали со своими семействами Урванов, Ударцев, Попов, Лихановы, Жиряковы. В результате в Зубарево количество домов сократилось с 33 до 22, а вот количество жителей, как ни странно, не только не уменьшилось, а выросло - с 206 до 232. Численность некоторых семей доходило до 19 человек. 

Всего по переписи 1795 года в Армизонской волости было учтено 1117 государственных крестьян, 2 экономических (бывших монастырских) крестьянина и 4 посельщика. Кроме того, в волости числилось 4 отставных солдата. Один из них - сержант Василий Сараев, отслужив 34 года, был «отпущен в отставку» в 1793 году. Именно в этом году пожизненный срок службы был заменен на 25-летний. Было ему уже на тот момент 58 лет. Вероятно, в силу возраста и невозможности своими силами вести хозяйство, он поселился у своих сыновей в Орлово, где дожил до почтенных 88 лет. Несмотря, на то, что в то время средняя продолжительность жизни была около 30 лет, перепись показывает, что в волости проживало несколько десятков крестьян старше 60. Если же обратить внимание на года смертей многих жителей волости, которые также указывались в ревизии, то не такая уж и редкость, когда люди доживали до 70-80 лет, а некоторые смогли переступить и 90-летний рубеж.

Продолжение следует…