ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ

Р а с с к а ж у о м о ё м о т ц е

**На мемориальной стеле в центре села Сладково среди многих фамилий есть такая: Полтавенко И.П. Это мой отец – Полтавенко Иван Платонович.

Когда-то это была распространённая в селе фамилия, занесенная сюда ветром истории с Украины. Помню, дедушка, Платон Сергеевич (1864-1953г.), называл своей этнической родиной Полтавскую губернию. Известный историк-краевед, уважаемый Владимир Николаевич Малышев, сообщил однажды в своём письме неизвестные мне ранее сведения, что мой дед был служивым человеком, запасным, а затем отставным унтер-офицером и награждён четырьмя Георгиевскими крестами. Дополнительно за верную службу царю и Отечеству пожалован в Сладкове земельным наделом. Эти сведения раньше по причинам, о которых нетрудно догадаться, на показ семьёй не выставлялись, а архивы «молчали». Украинского рода была и бабушка Федосья Архиповна, в девичестве Пыленко.

Их старенький домик до сих пор стоит на улице Ленина, неподалеку от того места, где была когда-то церковь. **

Как рассказывала бабушка, у неё было 14 детей, но все, кроме моего отца и моей тёти, Феоктисты Платоновны (в замужестве Доновой), умерли в раннем детстве. Нетрудно представить, какой потерей для них обернулась гибель на войне единственного сына.

Отец, молодой сельский учитель, был призван на действительную военную службу незадолго до войны. Мама часто вспоминала, что они работали в деревнях Станичное, Пелевино. По рассказам многих родственников и близких людей, я знаю, какой они были счастливой парой, их разрыв по воле судьбы был как прерванный полет, потому я так и назвала свои воспоминания.

Мама моя была родом из Шаблыкино. В девичестве она Панкова Надежда Андреевна, после войны ставшая по второму мужу Шидиной.

Мама с папой познакомились в Ишиме, будучи студентами пед-училища. Я была у них вторым ребёнком, первая девочка почему-то умерла в младенчестве.

Любовью к нам с мамой, к своим родителям, к сестре было наполнено каждое письмо отца со службы, а затем и с фронта. Я и помню его всего лишь по письмам. Да и он видел меня только в пелёнках. Когда ехал с Дальнего Востока на запад, на войну, то эшелон должен был проходить через станцию Маслянская. Мне тогда уже шёл третий год, мама хотела меня показать отцу, взяла с собой на станцию Маслянская. Но состав прогнали по южной дороге, через Булаево. Такая неудача! Видно, встретиться была не судьба.

В 1943 году, вскоре после получения похоронки, из-под Харькова пришло письмо с фотокарточкой, где я сфотографирована с мамой специально для него, он носил её в кармане гимнастёрки.

Фотокарточка эта после возвращения с фронта хранилась у тёти Феши, Феоктисты Платоновны, и досталась мне после её смерти. Умерла тётя в Заводоуковске в 1989 году. К сожалению, письма отца во второй маминой семье не сберегли – для меня это была огромная утрата.

Хорошо помню, как дедушка, Платон Сергеевич, утешительно повторял до самой своей смерти, что «Ваня лёг на родной украинской земле».

Как-то мне неожиданно пришла в голову такая «арифметика». Украинскую фамилию «Полтавенко», которую мне оставил отец и которая всегда была почитаема в нашем селе, я с гордостью носила до замужества, затем сменила её на белорусскую – Сильванович. Тогда мне было 23 года. А отцу почти столько вообще довелось пожить на свете – всего на два года больше. Он родился в 1918 году и погиб в 1943-м.

Росла я в основном в том домике на улице Ленина, у дедушки с бабушкой, а точнее будет сказать у родной тёти Феши. Мама с отчимом, Шидиным Георгием Михайловичем, а затем и с двумя детьми, родившимися в 1946-м году (Света) и в 1948-м (Володя) работали учителями в различных деревнях: в Рождественке, в Малом Куртале, в Ловцове. История народного образования Сладковского района, думаю, многим им обязана. Отчим впоследствии много лет работал директором школы в Майке и в Сладкове.

Лично мне по-особому помнится деревня Остропятово – мы там жили вдвоём с мамой и ждали папу с фронта. Жили прямо в школе. Когда мама вела уроки, я могла выходить из двери нашей комнатки и оказывалась прямо в классе. Наверное, потому что в деревне не было клуба, прямо в школу привозили кино. Когда фильм был про войну, кто-нибудь обязательно говорил мне, показывая на экран: «вон твой папа». И я верила. К маме после уроков приходили деревенские солдатки за новостями, с просьбой прочитать письма и просто поплакать.

По событиям, которые помнятся из нашей жизни в Остропятове, я могу судить о том, какой феноменальной может быть детская память. В один из приездов в Остропятово уже в своём солидном возрасте я буквально удивила бабушек, сидевших там на лавочке. Удивила тем, что стала называть фамилии и имена людей, которые проживали по соседству со школой. А ведь мне было тогда всего четыре года.

Помню и ещё кое-какие эпизоды. Например, такие. Мама несёт от озера таз с постиранным бельём, а я перегораживаю дорогу и прошусь на руки. Она стыдит меня и обещает написать об этом папе на фронт.
У меня был любимый кот, и однажды я согласилась отправить его на войну, чтобы вместо него папа вернулся домой, но ночью испугалась, что у кота нет шинели, и он может замерзнуть. Это меня так разволновало, что я до утра не могла уснуть. И вот это помнится.

Однажды мой брат Володя Шидин признался, что плохо помнит, чтобы я жила в их семье. И не случайно. Вскоре после того, как у мамы с отчимом закончилось учительство в деревнях, и они обосновались в Сладкове в маленьком домике на улице Димитрова, я уехала учиться в Омск. Потом вышла замуж, и уже младшие мои сестра и брат, как говорится, выходили в люди через наш с мужем семейный очаг. Светлана окончила в Омске пединститут, продлила нашу учительскую династию. Володя после службы в армии тоже пытался стать омичом, но городская жизнь пришлась ему не по душе. Вернулся в Сладково, заочно закончил сельхозинститут, работал в комсомоле, секретарём парткома совхоза в Маслянке, в администрации района, возглавлял в районе службу социального обеспечения.

Муж мой, Сильванович Михаил Иванович, – профессиональный журналист и писатель. Работал в Омске в областных газетах, затем собственным корреспондентом центральной газеты «Сельская жизнь» по Омской и Тюменской областям. С 1988 года мы живём в Москве. Муж работал в Комитете народного контроля СССР, в Администрации Президента России, затем вновь вернулся к журналистике и литературной работе. Автор нескольких книг, лауреат премии Союза журналистов СССР, Заслуженный работник культуры РФ, член Союза писателей России.

В подходящий момент мы с ним решили восполнить пробел в знаниях подробностей жизни моего отца, вернее – его гибели. Муж делал запрос в Подольский военный архив. Нам честь по чести выслали копию похоронки, в ней значилось, что гвардии лейтенант Полтавенко Иван Платонович умер от ран 23 августа 1943 года и похоронен в братской могиле в посёлке Рогань под Харьковом.

Однажды, будучи на отдыхе в Гаграх, мы решили проездом через Харьков побывать в Рогани. Как оказалось, это в 25 километрах от Харькова. Здесь после победных боёв на Курской дуге проходила линия генерального наступления на белгородско-харьковском направлении. Подробности мы узнали в музее Роганьской средней школы, где нашлись люди, которые бережно хранят свидетельства тех сражений. Батареи дальнобойной артиллерии 153-го артполка, одной из которых командовал мой отец, размещались на пологом склоне ложбины, спускающемся к деревенским кварталам посёлка Рогань. Сопротивление фашистов было ожесточённым. Уже единожды оставившие Харьков в 1942 году, наши войска во втором сражении за этот украинский центр бились здесь насмерть. Харьковский котёл – такое название ему останется в истории Великой Отечественной войны. Битва закончилась победой наших войск и освобождением Харькова 23 августа. Как раз этой датой в похоронке обозначен факт гибели моего отца. По свидетельству очевидцев, в братскую могилу в Рогани были опущены более 200 наших бойцов и командиров. Документы об этом в момент нашего посещения Рогани в 1976 году хранились в музее местной средней школы и в поселковом совете в папках с надписями: «хранить вечно». Хотелось бы надеяться, что так и будет, что девиз «Никто не забыт, ничто не забыто» останется вечен для всех народов, некогда сплочённых войной. К сожалению, после распада СССР власти кое-где поступают, как кому заблагорассудится. А я не могу не отметить отдельные моменты своей сиротской жизни, проливающие свет на отношение прежних, советских органов власти к памяти погибших. Никогда не забуду, с какой аккуратностью за мной вплоть до моего 18-летия следовал денежный аттестат моего погибшего отца. Мои дедушка и бабушка не получали пособия за потерю кормильца, но однажды дедушке, Платону Сергеевичу, кто-то посоветовал написать прошение на имя М.И.Калинина. И пособие было назначено, дедушка с бабушкой получали его вплоть до своей смерти (дедушка прожил 89 лет, умер, как уже сказано, в 1953 году, бабушка – на три года позднее).

Не забуду и то, с каким вниманием отнеслись соответствующие органы власти и к нашим с мужем действиям по розыску следов гибели моего отца. Когда мы прибыли в Харьков в 1976 году, был выходной день, но нас в военкомате поджидал дежурный офицер и тут же организовал нашу поездку в Рогань. К нашему приятному удивлению, на стеле перед памятником мы нашли свежую насечку фамилии моего отца – это было сделано после того, как в Харьковский облвоенкомат параллельно с нами была отправлена из Москвы копия похоронки на отца.

В этом году наша страна отметила уже 65-ю годовщину Победы. Скажу по этому поводу вот что, и пусть это никого не удивляет. Для меня День Победы всегда был и остаётся одновременно радостным, как для всех, и… грустным праздником.

Невольно иногда приходит на ум такая мысль. Государство оказывает достойное внимание и жертвам политических репрессий, и живым ветеранам войны. Это правильно. Но ни раньше, ни теперь никакую власть, похоже, не осенила догадка хоть как-то облагодетельствовать детей фронтовиков, сложивших голову на войне – безотцовщину, как говорится в простонародии. Никто нам, военным сиротам, никогда не сказал спасибо за то, что мы хотя бы выжили. В нищете, в холоде и голоде, но всё же выросли. Собирали колоски, помогали матерям, учились, работали, приносили пользу стране. И теперь живём на жалкую пенсию…

Муж посетил братскую могилу в Рогани и ещё раз, в 2007 году. Привёз отснятые на видеоленту кадры. И памятник и могила содержатся в идеальном порядке.

Изменилась только надпись на постаменте. Она теперь на украинском языке и свидетельствует, что похороненные здесь воины отдали жизнь… теперь уже не за освобождение Советской Родины от фашизма, как писалось на подобных братских могилах ранее, а «за незалежность Радяньской батькiвщины». Ну, пусть и так, лишь бы помнили.

Отец мой лежит на Украине, в земле своих предков. Я чем больше живу на свете, тем яснее понимаю, что для каждого человека значит его малая родина. Моя малая родина – Сладково. И меня всё больше и больше тянет сюда.

Я радуюсь, что село хорошеет. Каждый раз с благоговением встречаю родных и знакомых. Здесь могилы моей мамы, дедушки, бабушки.

Сладково стало малой родиной и для моей дочери, она здесь родилась, здесь любила гостить в каждые школьные каникулы и теперь любит приезжать сюда уже со своей семьёй. Сладково с нами до тех пор, пока мы сами будем жить на свете. С чувством большой благодарности землякам узнала при посещении малой родины в 2008 и в 2010 годах, что здесь сохраняются многие традиции культуры и быта, что здешний хор воспевает наш край в своих песнях, что создан замечательный музей, работники которого творчески, талантливо воссоздают и сохраняют историю сладковской земли.

Римма Сильванович (Полтавенко), г. Москва