Из истории родной стороны...

Часть 4

Документы, факты, предположения…

Как уже говорилось в предыдущей части, 1 июня 1790 года крестьянами Армизонской волости было подано прошение в Ишимское духовное правление о разрешении на строительство в деревне Армизонской церкви во имя Прокопия Устюжского. В тоже время, в деле, хранящемся в Тобольском архиве, сохранилось доношение Ишимского нижнего земского суда в то же правление, в котором говорится о желании крестьян построить церковь, и о том что «на созидание оной …приложить желают сто пятьдесят рублей». То, что это доношение датируется 22 мая 1790 года, свидетельствует о том что, переписка о строительстве новой церкви началась, как минимум, с весны того же года. Прошло несколько месяцев, и вот в сентябре того же года Ишимское духовное правление написало доношение на имя Епископа Тобольского Варлаама. Вероятно, собранных документов оказалось недостаточно, и в ноябре волостным старостой Федором Сунгуровым и крестьянином Андреем Гузеевым пишется «покорнейшее прошение» непосредственно на имя епископа Варлаама. Кстати сказать, Андрей Гузеев был, видимо, одним из немногих грамотных крестьянин, поскольку почти во всех документах подписано: «вместо старост Федора Сунгурова, Андрея Курочкина …. и всех вышеписанных крестьян и за себя крестьянин Андрей Гузеев руку преложил». Далее из Тобольска прошение пошло в столицу. Но первая попытка оказалась неудачной, и в сентябре 1791 года в Тобольск приходит «Указ Ея императорского величества самодержицы всероссiйскiя». В нем была сказано, что при рассмотрении «оного дела оказались к построению новой церкви недостатки…». И опять пошла переписка между Тобольским и Ишимским духовными правлениями, сбор документов, опрос священников… Все это длилось еще несколько лет, и в итоге в июне 1796 года, наконец-то разрешение было получено. Спустя 6 лет после подачи первого прошения...

А через два года, летом 1798 года, здание церкви, вероятно, уже было построено, и 16 сентября 1798 она была «по чиноположению обложена». К сожалению, не удалось выяснить, что представляла собой эта процедура, и на какой стадии строительства проводилась. Предположение о готовности здания можно сделать по данным в клировых ведомостях, где указано - «построена в 1798 году тщанием прихожан». После этого еще 3 года, видимо, ушло на постройку алтаря и внутреннее обустройство. Но при освидетельствовании церкви в июне 1801 года протоиерей Николай Флоровский «усмотрел, что весь корпус оной церкви состроен самым непрочным образом. Иконостас, писанный тюменским мещанином Павлом Решетниковым, прямо показывает, что сработан на старообрядческую руку, ибо, «где должно быть написан Iисус, тут написано Iсус. Но как небезызвестны Вашему Преосвященству обстоятельства, учинившиеся в деревне Беляковке, которая отстоит от волости Армизонской не в далеком расстоянии, то помянутый иконостас не посулил бы к продлению суеверия…». Кстати, при поиске в архиве обнаружилось датируемое 1799 годом дело, повествующее об упомянутом «происшествии» в деревне Беляковка, которая ныне относится к Курганской области. К сожалению, поскольку дело не оцифровано и не доступно в сети, подробно его изучить не получилось. Вкратце события развивались следующим образом: 26 апреля 1799 года десятник деревни Рямовой Бердюжской волости сообщил, что: «его братья Фома и Федор живучи в срочной работе в деревне Беляковке Частоозерской волости у крестьянина Прокопья Зайкова на то же самое число, то есть на среди, в ночи с ним же Зайковым вообще с семействоми его братьями всего восьми человеками неизвестно куда отлучились». В ходе следствия выяснилось, что к исчезновению братьев причастны Прокопий Зайков и Иван Варлаков, занимающиеся среди старообрядцев лжеучительствованием. В июне того же года, расследующие это преступление, прибыли в Калмак где, «по показаниям жителей нашли 4 ямы выкопанные на подобие могил, покрытых сверху бревнами и землею на острове Калматском, отстоящем от селения деревни Калматской в полутора верстах по озеру, из коих в 1-й могиле по вскрытии …заморено или задушено 3 человека, во 2-й – 3 человека, в 3-й – 2 человека, в 4-й – 11 человек … всего 19 человек, из коих в последней яме жители Армизонской волости деревни Орловой при начальном июля 16 дня нахождении и вскрытии ямы застали еще в живых солдатки Катерины Борисовой Верещагиной сына Дмитрия и дочь Акилину, но Дмитрий по вынутии из ямы вскоре умер, а Акилина осталась в живых…». Акилина рассказала что «обольстили их два лжеучителя Частоозерской волости деревни Бялековки крестьянин Прокопий Яковлев Зайков и Иван Борисов Варлаков, которые де их нарядя в длинные рубахи и морив неделю голодом положили в яму и наклав плах и забросав землею сами ушли». Также был выявлен еще один свидетель - крестьянин Ефрем Федоров Плюснин, который показал, что «те лжеучителя …показывали книгу рисованную ... где был намалеванный рай, птицы райские и реки медовые и молочные … и если де кто хощет всем тем наслаждаться, то должен по примеру прежних святых пустынножителей удаляст от мира жить в вертепах (пещерах) и умерщвлять плоть свою гладом (голодом), чего и он Плюсин послушав, брося двух лошадей с ними пошел на упоминаемое озеро Калматское, куда прибыв, сели в лодку и приехали на лабзы. Сими лабзами называют они камыш сросшийся так твердо, что по ему можно свободно ходить…. Вышедши с ними на лабзу застал он у них лежащих в пологу двух человек крестьянин Частоозерской волости д. Беляковки Сергея и Степана Варлаковых лжеучителю Варлакову родных братьев, обольщенных таковым же зловредным их учением и изнуренных крайним гладом. После же пребывания его на лабзах не упомнит в который день те лжеучители сказали Варлаковым пора де уже вам получить рай. Потом Зайков надев на них одни длинные рубашки и посадя в лодку и отвезя на открытое озеро сажень шесть велел им броситься в воду и утонуть, что они и выполнили, но не смогли утопиться. Приплыл один из них к лабзю, а другой ухватился за лодку Зайкова, сказали, что утонуть не могут. На то лжеучитель Зайков отвечал, что вы не имеете веры твердой, а потому посадя их вторично в лодку отвезши далее и велел вторично броситься в воду и сии прельщенные при вторичном их исполнении послушания не могши утонуть приплыли к той же лабзе сказав, что в воде тонуть тяшко. В то время брат их таково и же лжеучитель Варлаков выговорил Зайкову, что покуда их мучить, после чего севши все пятеро в лодку поехали на близлежащий большой Калматского озера остров, куда по прибытии выкопавши яму глубины аршина полтора, длины в сажень, ширины в аршин и положа тех Варлаковых покрыв плахами и набросав четверти три земли, сами поехали на лабзыв свое жилище, где пробыв несколько дней еще упоминаемые лжеучители Зайков и Варлаков взяв и его Плюснина с собою поехали Армизонской волости в д.Орлову для подобного видно прельщения душ человеческих, что после и открылось погубление одиннадцати душ, и когда приехали на матерую землю, то оставя в камыше лодку сами пошли пешком. Он же Плюснин видя столь зверское и неслыханное тиранство сих лжеучителей и ужаснувшись, чтоб и с ним того же как и с Варлаковыми не случилось приотстав, якобы для естественной нужды, от них убежал и явился в свой дом июля 8 дня».
Как оказалось, Зайков и Варлаков были довольно молодыми людьми. Одному из них было 23 года, другому – 27 лет. Но, не смотря на молодость, они были настолько фанатичны, что не пощадили даже своих родных. Во второй вскрытой могиле оказались члены семьи Прокопия Зайкова: жена Наталья 27 лет, их пятилетний сын Павел и «жившая у них на прокормлении девка Парасковья» 10 лет. В третьей могиле были уже упомянутые родные братья Ивана Варлакова Сергий 24 лет и Степан 19 лет. А в четвертой, помимо солдатки Катерины Верещагиной и ее 6 детей, самому старшему из которых было 12 лет, находилась родная сестра Ивана Варлакова Марфа Исакова со своими двумя детьми. В этой же могиле был крестьянин Михаил Верещагин 18 лет.
Осенью того же года Зайков и Варлаков были пойманы и приговорены к ссылке в Иркутскую губернию…
Но вернемся к строительству церкви. Почти год ушел на исправления недостатков, и, наконец, 31 мая 1802 года Ишимским духовным правлением на имя архиепископа Тобольского Варлаама было составлено доношение о том, что «..от священноцерковнослужителей и старосты церковного крестьянина Данилы Исакова доношением объявлено: … во имя Святого Прокопия Устюжского чудотворца …деревянная из соснового лесу церковь… в совершенное строением окончание приведена и принадлежащими к благолепию церковному потребностьми удовольствована, и иконостас вновь малеванный поставлен, и потому та церковь ко освещению состоит в готовности». В июле того же года в Тобольск поступил рапорт от управляющего Ишимского духовного правления иерея Григория Попова в котором сообщалось, что «церковь…сего июля седьмого дня мною освещена. В коей и велено отправлять священнослужение».
Как уже было сказано, построенная церковь была деревянная, «в одной связи с папертью и колокольней. Оная со всеми строениями двенадцати сажень в длину». Одна сажень составляла примерно 2,1 метра, таким образом, длина церкви была более 25 метров. В высоту церковь с крышей и крестом была 11 сажень (23 метра), а колокольня (также с крышей и крестом) еще на 2 метра выше. Ширина церкви составляла примерно 6 метров. В ней было 3 двери и девять окон высотой около метра. Колокол был один - «в нем весу один пуд четырнадцать фунтов цена оному тридцать два рубля 75 копеек». Не исключено, что внешне она была похоже на один из стандартных проектов церкви для селений Томской и Тобольской губерний, представленный в 1911 году.
Именно с этого момента деревня Армизонская начала называться селом.
Здесь (хотя и думаю, что у некоторых жителей эти факты вызовут неприятие, но, увы, такова история, и переписывать её я не вправе) стоит отметить, что, к сожалению, со священниками в первые годы Армизону не везло. Один только перечень дел, хранящихся в Тобольске, уже дает понять, что поведение церковнослужителей было далеко от христианских идеалов.
1801 год. Дело о запрещении священнику Прокопьевской церкви села Армизонского Ишимского заказа Б. Шалабанову священнослужения за пьянство и прелюбодейство.
1802 год. Дело об определении пономаря Прокопьевской церкви села Армизонского Ишимского заказа Н. Арефьева в Рафайловский Троицкий монастырь за пьянство.
1803 год. Дело о запрещении дьякону Прокопьевской церкви села Армизонского Ишимского заказа М. Плотникову священнослужения за пьянство.
1804 год. Дело о запрещенном священнике Прокопьевской церкви села Армизонского Ишимского заказа Б. Шалабанове, обвиняемом в краже церковных денег.
1809 год. Дело по рапорту Ишимского духовного правления о не внесении священником Прокопьевской церкви села Армизонского Василием Пудовиковым в приходорасходную книгу прикладных денег.
1812 год. Дело о священнике села Армизонского Ишимского ведомства И. Лаврентьеве, обвиняемом в пьянстве
1813 год. Дело о священнике Прокопьевской церкви села Армизонского Ишимского ведомства И. Лаврентьеве, обвиняемом в пьянстве.
1813 год. Рапорт Ишимского духовного правления о дьяконе села Армизонского М. Плотникове, обвиняемом в краже церковных денег.
1814 год. Дело по рапорту Ишимского духовного правления о дьяконе села Армизонского М. Плотникове, обвиняемом в грубости и неповиновении начальству.
1814 год. Дело по рапорту Ишимского духовного правления о дьяконе Прокопьевской церкви села Армизонского М. Плотникове, подозреваемом в краже церковных денег.
1815 год. Дело о священнике Прокопьевской церкви села Армизонского Ишимского ведомства И. Лаврентьеве, обвиняемом в пьянстве.
Более подробное изучение показывает, что и в отношениях между служителями церкви все было не просто. Зачастую их ссоры доходили до драк, а при малейшей возможности они стремились донести друг на друга начальству. Так, в мае 1801 года в Ишимское духовное правление поступили сразу 3 рапорта:
«1. 1-го числа рапорт Армизонской волости Прокопьевской церкви от диакона Михаила Плотникова, дьячка Арефьева и пономаря Плотникова о произвождении тоя же церкви вдовым священником Борисом Шалабановым при всегдашнем его пьянстве непристойных и противных священному сану поступок на соблазн прихожанам и о прелюбодеянии его священника с солдатскою женкою Анною Федотовой.
2. 10-го числа рапорт же из Армизонского волостного правления при коем приложено объявление поданное в то правление от оной солдатской женки Анны Федотовой по мужу Бучениновой о битии ее Армизонской волости дьячком Арефьевым минувшего апреля в 29 день по приходе к ее и по вытащении в окно на улицу в пьяном образе.
3. 20-го прошение от показанного священника Шалабанова о причинении ему священнику дьячком Арефьевым, а потом и диаконом Плотниковым пьяными по бытности их своего прихода д.Вьялковой того же мая 13 дня при многолюдном собрании ругательством непотребными словами, снятием с него с требами сумки и всего платья и в порицании воровством несносной обиды».
После проведения следствия Борису Шалабанову было запрещено священнослужение и его перевели на должность дьячка. Это было, вероятно, одним из самых серьезных наказаний. Кроме этого, за провинности священников штрафовали, или просто брали с них подписку - впредь так не делать. Достаточно часто их отправляли в Абалацкий или Знаменский монастыри на черные работы, где держали на хлебе и воде.
После Бориса Шалабанова в Армизонскую церковь священником был назначен Георгий Арефьев, который также был далеко не примерного поведения, и успел отметиться в некоторых делах, как впрочем, и его некоторые сослуживцы. Так, в августе 1802 года «запрещенный священник Шалабанов донес, что 26 июля … диакон Плотников будучи безмерно пьяной вставши на правой клирос и закричал необыкновенно: стой поп, все ты врешь, и выхватя у него книгу Шалабанова октоих из рук насильно и с оною вбежал в алтарь, и тамо со священником Георгием Арефьевым пьяным остановя службу сделали шум, друг друга толкали у святого престола и диакон ругался скверною бранью, отколь священник вытолкнул его диакона непорядочным образом, и он диакон бежавши из церкви на паперти бранился матерною бранью, называя разбойниками и убежал в кабак, и тамо содрали с него шляпу за напитыя деньги 4 рубли…
Того же августа 28-го числа он же диакон пил в кабаке, из коего вышедши с приехавшим поверенным Пигалевым на берег против кабака ругались, а потом и разодрались от чего у диакона все лицо было избито, и бока истоптаны, от коих побой лежал три дни, в 1-ое число августа вступил в службу, и у него диакона лицо было все в багровых язвах…».
Прослужил Арефьев недолго, и уже в 1803 году был отправлен в Абалак за то, что разрешил крестьянину Козьме Сидорову, убившему свою жену, похоронить ее.
После этого на должность заступил священник Василей Пудовиков. В 1808 году он написал прошение о переводе его в Бердюжскую церковь, где когда то служил диаконом. Вероятно, в 1809 году ему разрешили это сделать, и в том же году в Армизон был назначен новый священник Иоанн Лаврентьев. Через три года его служения в марте 1812 прихожане Армизонской церкви написали прошение в котором говорилось, что после 6 января 1812 года «более службы не было потому что священник Лаврентьев как в воскресные так и в праздничные и повседневные дни бывает пьян», кроме того, по этой же причине «в деревне Сухой у крестьянина Батенева без молитвы и крещения младенец помер». В наказание в апреле Лаврентьев на полгода был отправлен в монастырь, но действия это не возымело, и в апреле 1814 года 125 прихожан пишут очередное прошение с просьбой об увольнении священника Лавретьева из Армизонской церкви, поскольку «с прошлого 1813 года октября по 5 число апреля 1814 года никакой божественной службы… не было». На этот раз начальство пошло навстречу крестьянам и решило все-таки назначить нового священника. Вероятно, замену быстро найти не удалось, и Лаврентьев еще служил в Армизоне до конца 1815 года. В 1816 году они вместе с диаконом Плотниковым были переведены в разные церкви Тобольского подгородного уезда. И в этом же году новым священником в Армизонской церкви стал Иоанн Шалабанов.
Видимо с этого времени в жизни прихода наконец-то все наладилось. По крайней мере, какой-либо информации об обратном в архиве обнаружено не было.

Продолжение следует…