Сибирь как символ скорби

30 октября – день памяти жертв политических репрессий

Сегодня о калмыцком детском доме, располагавшемся в годы войны близ Заводоуковска, не вспомнят даже старожилы, но  факты – вещь упрямая: сведения о детдоме  хранятся в архивах Омска, Тюмени и Ялуторовска.  

В конце декабря 1943 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о ликвидации Калмыцкой АССР, а на следу­ющий день  – Постановление Совета Народных Комиссаров  «О выселении калмыков, проживающих в Калмыцкой АССР». Тысячи женщин, стариков и детей были сосланы за Урал.

 Когда на очередном заседании бюро Омского обкома ВКП(б) 14 января 1944 года докладчик заявил, что «на днях прибыл без предупреждения калмыцкий детдом», было принято решение отправить его на участок третьего кордона около станции Заводоуковской. Из архивных справок следует, что взрослых, сопровождавших маленьких калмыков, поселили в один барак. Те, кому места не досталось, самостоятельно рыли в мёрзлой земле полуземлянки... Смертность переселенцев превышала все допустимые нормы, поэтому неудивительно, что ближе к весне участились случаи побегов. Депортированные калмыки оказались под пристальным наблюдением НКВД и были обязаны регулярно отмечаться в ближайших комендатурах.

Калмыцких ребятишек разместили в детдоме № 99 на Тропинском участке Заводоуковского леспромхоза. Там уже жили маленькие ленинградцы. Но местное население всё равно называло этот детдом – калмыцким. Дети плохо знали русский язык. Но деваться им было некуда – язык учили. Тем более что согласно распоряжению  Правительства от  20 июня 1944 года калмыцкие дети должны были обучаться в школе только на русском. Это, несомненно, привело к утрате национальных традиций и обычаев, трансформации этнического самосознания…

Как относилось к калмыкам местное население – неизвестно. Сведений об этом  в архивах нет. Мне с трудом удалось отыскать свидетеля тех событий – труженицу тыла Валентину Сергиенко. В годы войны она жила на третьем кордоне и  работала в детдоме воспитателем. Вспоминает, что условия проживания детей были неважные. Это подтверждают и акты обследования детдома: ребята находились в плохо приспособленных бараках, питание было довольно скудным, низкокалорийным. Дети часто страдали желудочно-кишечными расстройствами. В августе-сентябре 1944 года детдому № 99 было переведено 45 тысяч рублей, спущен наряд на продукты для ста воспитанников и 25 сотрудников, выделено по две тетради на учащегося. 

Известно, что ребята школьного возраста посещали уроки педагогов Зубрицкой, Мусаева, Басанова и Адамяко. В 1944-1945 годах воспитателями, учителями и медсёстрами здесь работали Б. Шургучиев, Б. Сартикова, Е. Гацинова, А.Басанова,  З. Зыганова, Д. Церенов.

Валентина Сергиенко рассказывает, что вместе с детьми прибыли и работали в детдоме бухгалтер Джорж Адашев (возможно, Абашеев),  помогал по хозяйству инвалид на «деревянной ноге» Роман (фамилию не помнит), который потом и остался жить на кордоне.

 В конце 1945-го детский дом  расформировали. Депортированных детей разместили в детдомах Викуловского, Исетского, Юргинского, Голышмановского и Маслянского (ныне Сладковского) районов.

В 50-е годы ХХ века большинство калмыков вернулось на родину. Но для многих из них сибирская земля навсегда осталась символом скорби и печали...