Из песен – лучшие песни, из книг – настоящие книги

Кадр первый. Дубль первый… Они шумно и хулиганисто идут по Арбату. С каким-то непонятным вызовом ведут себя в отделении милиции. Как будто провоцируют. Как будто зная, что месть последует незамедлительно. Как, возможно, никогда не вели себя подобным образом. А, быть может, это я не допускаю мысли, что любимейшие поэты могли вести себя подобным образом. В моём понимании это люди с абсолютным, развитым восприятием литературы, думающие, наблюдающие, чувствующие. Не лишённые чувства юмора. Дни изводящие, «стучась к людским сердцам». Поэтому моя запись в социальных сетях после первого вечера с «Таинственной страстью» была следующей: «Благоговейно, не отрывая глаз, смотрю «Таинственную страсть». И столько в сериале всего, что я активно не принимаю! Чулпан, любимейшая, всего лишь Чулпан в роли Беллы, но не Белла. И никак себя не проявляющий, как сторонний наблюдатель, как декорация, Кукуш – не Булат Шалвович Окуджава. Но всё равно – благоговейно. Там звучат любимые стихи и песни. И это – такое «моё». Такой бесценный подарок нашего ТВ. И я бесконечно благодарна первому каналу, авторам и актёрам за встречу с высокой поэзий, побуждающей «чувства добрые». Если говорить о кинособытии года в Год кино – для меня это фильм режиссёра Влада Фурмана по роману Василия Аксёнова «Таинственная страсть».

Мнения зрителей противоречивые. От абсолютного молчания – мало кому интересно – до резкой оценки. «Зачем эти стихи?» Не просто категоричные – категоричность агрессивная, развязная и грубая. Причём, это не только позиция поверхностно знающих советскую поэзию людей. Знающих, читающих, которые могут отличить зёрна от плевел. «Я не физиономист, но персонажи не похожи на поэтов даже чисто внешне». Авторы фильма пояснили на встрече в студии Андрея Малахова, что никто не ставил задачи создать образ один в один, применяя сложный пластический грим, как, скажем, в фильме о Владимире Высоцком «Спасибо, что живой». Угадывающееся сходство, созвучные подлинным имена: Чулпан Хаматова – Нелка Аххо – Белла Ахмадулина, Тушинский (Евтушенко) – актёр Филипп Янковский, Влад Вертикалов – Владимир Высоцкий, сыграл которого Сергей Безруков, поэт Протский (Иосиф Бродский) – Артур Бесчастный.
Что касается резких однозначных суждений. Принято считать, что о вкусах не спорят. Не спорят только когда вкус – мерило своей оценки фильма или произведения. Какие-то несоответствия, слабые звенья не лишают фильм права быть подарком для зрителей, возможностью прикоснуться к эпохе «оттепели». Фильм блистательно восстанавливает фрагмент знаменитого спектакля театра на Таганке «Гамлет» с участием Владимира Семёновича Высоцкого, выступление поэтов в Лужниках перед стотысячной аудиторией. Там Москва, Арбат, который считают душой Москвы. Погружение «в самую литературную» эпоху Москвы дорогого стоит.
К фильму, наверное, можно относиться по-разному: с чьим-то кругом интересов и настроением он совпадает, кого-то не тронет. Как и любое кино. Но бранные слова: «бред», «маразм», «бездарщина» свидетельствуют лишь о дурном воспитании авторов этих и других жаргонизмов. А мне просто-напросто непонятна немотивированная болезненно-язвительная оценка. Впрочем, на эти оценки есть очень добрые умные отклики.

Мнение
Надежда Ивановна Мирошниченко:
– Меня фильм тронул до глубины души. Старшее поколение ругает его героев, молодёжь он не заинтересовал. А это фильм о лучших представителях своего поколения, талантливых людях, самородках, произведения которых сегодня стоят на полках библиотек в разряде золотого фонда. Это классика. Это совесть русской души. Герои фильма любили и стихами объяснялись друг другу в любви (Белла Ахмадулина и Евгений Евтушенко). Это их жизнь, их суть. И мы сегодня восхищаемся «чистейшими образцами» чистейших чувств. Интеллигенты, интеллектуалы, образованные люди: литераторы, поэты, врачи. Как бурно и гласно реагировали они на события в нашей стране и за рубежом! Считали важным – через стихи донести правду. Это история нашей литературы. Сами актёры прониклись судьбами героев. Замечательно сыграл Евгения Евтушенко Филипп Янковский. Смог передать характер героя. Взять смелость сыграть поэта при его жизни! Весь фильм просмотрела с большим интересом: это наша эпоха, наша юность.

Валентина Константиновна Зарывных:
– Эпоха мне близка. Молодость, взросление пришлись на те годы. Я училась в провинциальном сибирском городке Тобольске, но благодаря нашим преподавателям мы были в гуще этих процессов: читали и обсуждали стихи, любили поэзию, книги. «Таинственная страсть» – это размышления для нас, сегодняшних, о жизни, стране, эпохе, власти. Некое своеобразное погружение в творческую молодёжную среду того времени в сопоставлении со своими переживаниями сегодня. Герои узнаваемы: Ваксон – Василий Аксёнов. Умный, бескомпромиссный, талантливый. Ян Тушинский – Евгений Евтушенко – яркий, обаятельный, ищущий, одарённый. Не зря многажды к нему возвращается Белла Ахмадулина. Явное внешнее сходство у Чулпан Хаматовой со своей героиней. Влад Вертикалов- Сергей Безруков перешёл из одного фильма о Владимире Высоцком в другой. Тот, на мой взгляд, ближе к прототипу. Это фильм про короткую «оттепель», про любовь, про дружбу, про конфликт с властью. Просто мороз по коже от эпизода, когда Никита Хрущёв давит психологически на Роберта Рождественского, зная, что тот по причине заикания ничего не сможет ответить. А Ваксон говорит за всех: «Это и моя страна тоже!». Наши педагоги в Тобольском пединституте обожали Пастернака, Аксёнова. Познакомили нас с «Мастером и Маргаритой». Мы прочитали «Один день Ивана Денисовича». Но «оттепель» кончилась. И как из библиотек изымали эти книги, я помню тоже. Я спрашиваю себя, почему «Таинственная страсть»? Это страсть к творчеству, к взаимной любви, к дружбе, к литературе. Настолько это глубоко – никакой режим не искоренит.

Эпоха «шестидесятников» заключена не только в литературе. Главная сюжетная линия фильма – история любви писателя Ваксона (Василия Аксёнова) и Ралиссы (Майи Кармен). Актёрский дуэт – Алексей Морозов и Юлия Пересильд. Совершенно не претендую на истину в последней инстанции, но здесь некий разрыв их любовных перипетий и моего понимания высокого чувства. Описывать что и почему – дело неблагодарное. Слишком банально и «несюжетно». Но ведь все двенадцать серий я пристрастно смотрела не ради сюжета. Меня очаровала другая пара: Роберт – Алла. В школьные годы я увлекалась чистой казуистикой. К примеру, исследовательские работы Ираклия Андронникова по творчеству Михаила Лермонтова меня занимали больше, чем его стихи. Хотя знала много наизусть, понимала и принимала. И есть в его творчестве любимейшие вещи. Так вот литературоведческие работы Аллы Киреевой, жены Роберта Рождественского, мне были интересны в не меньшей мере, чем его гениальные вещи, которые мы читали и на уроках, и со сцены на школьных вечерах. И, конечно, было своё представление лирической героини! Главный рождественский постулат: «Всё начинается с любви», «вечное эхо друг друга», «вечная нежность», «вечная память»! И такое благородство: «Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи! Счастливо живи всегда». Я так боялась разочароваться. И зря боялась! Это стопроцентное попадание в образы и характеры прототипов. Прошу прощения за литературоведческий штамп.
«Я знала, что нам многие завидуют, ещё бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади… Роберту нужна была я. И только я. И наши девочки. И моя мама. А мне казалось, что за каждым углом – соперница. Он был не только однолюбом, но и очень верным человеком, рыцарем, – писала о Роберте Рождественском Алла Киреева. – Он был очень весёлым человеком, чего нельзя сказать, не будучи с ним лично знакомым. Просыпался с прекрасным настроением, будто благодаря жизнь за то, что она есть… В его присутствии невозможно было сказать ни о ком плохо. Жизнь с ним была праздником.
Он писал даже в последнее время, угасая, когда у него было совсем мало сил. Я до сих пор не могу себе простить: он спустился ко мне из мансарды (я понимаю, как это было ему трудно и больно, дал папку с рукописями: «Алёна, вот книжка…». А я отвечаю: «Хорошо, положи её, я потом посмотрю»). Иногда мне ужасно больно, что я сразу её не схватила. И боль отпускает только тогда, когда я думаю, что тысячи людей теперь держат эту книгу в руках.
Каждый день я слышала: «Я тебя люблю». Я так привыкла к этим словам, что никогда (какое слово бесповоротное) не думала, что не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон», – пишет Алла Киреева в книге воспоминаний. Люди – редкой любви и красоты.

Такое впечатление по фильму, что его герои вместе дённо и нощно. (И выпивки – много спиртного! Без комментариев). Но ведь это замысел авторов художественного кино. И не только. В жизни они – не существовали друг без друга! Такое взаимопроникновение! Такая общность чувств, помыслов, принципов. Даже на расстоянии, даже в ссорах. Эта дружба особой ценности. И авторы фильма показали её убедительно, хотя не все, опять же, согласны с такой авторской трактовкой. По словам Евгения Евтушенко, поэты-шестидесятники посвящали огромную часть общения разговорам о стихах, «делились друг с другом нашей любовью и стихами и часто соглашались друг с другом. С Робертом у нас были совершенно близкие отношения, я знал всю его подноготную, он никогда ничего не скрывал»...
А у Андрея Вознесенского есть такая метафора, немного детская и незамысловатая, «в какой-то степени правильная, хотя не абсолютно точная». Он говорил, что шестидесятники похожи на совершенно разных людей, которые шли разными дорогами, и вот их схватили разбойники и привязали одними и теми же верёвками к одному и тому же дереву. «Но из нас троих, Женя, я, Роберт, – он был как Илья Муромец». Андрей Вознесенский признаёт в Рождественском чувство идеала. «Он был человек искренний, чистый, полный доброты. Это самое главное в нём было».
А ещё они все были похожи на свои стихи. Может показаться, это естественно. Это нелегко было в той атмосфере, которая всячески сопротивлялась прекрасному свойству поэта – естественности голоса и самобытности жеста.
«Я не могу сказать, что мы были закадычными друзьями, нет. Но мы были соратниками. Мы, при всём нашем успехе, при шуме вокруг нас, – я этого тогда не понимал, сейчас понимаю, – говорил Булат Шалвович Окуджава, – были жертвами своего времени в той или иной степени… О Роберте в литературных кругах говорили, что он не совершил никакого зла, когда был секретарём Союза писателей. Это редчайший случай, потому что все секретари были мечены злом. Я думаю, что назначение на секретарскую должность развело нас. Испортило наши отношения – не мои с ним, а наши».
В фильме образ Октавы не столь выразителен, не столь обаятелен и притягателен, каков он в действительности. Булат Окуджава – гениален. И Белла Ахатовна Ахмадулина! Совершенное божество. И совершенная похожесть на свои стихи: строй, слог, волшебная лексика, летящая строка! Человек, по определению поэтов-шестидесятников, для которого кончается всё, когда кончается дружба. Словами её строк назван роман, назван фильм: «К предательству таинственная страсть, друзья мои, туманит ваши очи». Едва ли, думается мне, героиня Чулпан Хаматовой имела мужество написать «любимому Андрею Дмитриевичу» Сахарову: «Я видела тех, кого называют «советские войска», это мальчишки, посылаемые на гибель… Одного из Новгорода забыть мне не дано, и жизнь мне при его смерти не надобна…Когда один человек заступается за человечество, он, разумеется, не боится ничего: он боится за человечество… Я пишу это от корысти: не умею иначе выжить. И если уже нет других академиков, чтобы заступиться за академика Сахарова, вот я – Белла Ахмадулина».
Популярность «шестидесятников» – в гражданственности и яркой художественности. В их исключительности. Исключительность и художественность – здесь слова синонимы. В них нет ни доли преувеличения. Любимейший Булат Окуджава считал, что «во всём, что происходит сейчас, есть маленький элемент влияния шестидесятников». Почему же маленький? Гигантский. Вот такое кино.