Хотелось радоваться жизни…

Какими были дети войны? Что они помнят про эти суровые годы? От каких воспоминаний не даёт им избавиться память? Об этом и многом другом я беседовала с жительницей села Гладилово Ефросиньей Степановной Сергеевой.

– Когда началась война, мне десять лет было. О войне узнали по радио. Сразу на площади у конторы собрался на митинг народ. Слёзы были, тревога на лицах взрослых, и мы, дети, чувствовали, что пришла беда. А радостную весть о победе сообщил нам объездчик, мы тогда с матерью в деляне были, рубили дрова. Праздновали всем селом. Закололи колхозного быка, в большом котле сварили мясо, поставили широкий стол прямо на улице, накормили всех досыта.

Мне было два года, когда мать оставила меня с отцом. Он работал механиком в Ишиме на аэродроме – работа ответственная. Отдал меня бабушке в Опёновку, в Ишимский район. В 1943 году его взяли на фронт, был ранен, вскоре пропал без вести. Потом мать снова забрала меня к себе, чтобы я нянчилась с её ребятишками – пятеро у неё уже народились. Отчим был жёстким человеком, обижал и меня, и своих детей. Помню, что жили бедно и впроголодь. В школу я пошла в девять лет, но учиться толком не пришлось. Школа рядом, а я сижу на печке, дерюжкой прикрытая. Учительница жалела: приходила на дом, носила задания. Считается, что я окончила четыре класса, а из них, может, четверти две в школе была. Сидишь на уроке – живот от голода сводит, и думаешь, на какое бы поле сходить, чтобы горсточку зерна собрать.

На Новый год в школе меня всегда наряжали Дедом Морозом. Насыпали в мешок сухого гороха, им я и угощала детишек за стишок. Помню, как собирали вместе со взрослыми посылки на фронт. Мать кисеты шила, ночами рукавицы, носки ватные вязала, а я рубила домашний сушёный табак.

Мать прибавляла мне возраст, чтобы меня брали на работу в колхоз. Женщины и дети работали за трудодни – денег не получали. Заготавливали сено, вязали снопы, молотили, пахали поля на коровах. Работу спрашивали строго. Выделяли норму на день. К примеру, на одного человека 15 соток хлебного поля за день прополоть! Выполнишь – 500 граммов печёного хлеба получишь, а то и стаканчик овсяного киселька. Если есть привесочек – съем сама, остальное несу домой. Мать в большую чашку молока нальёт, хлебушек покрошит, и ест вся семья. Норму не всегда удавалось выполнить. Тогда паёк урезали (всего 80 граммов хлеба), а то и судом грозились! Позже направили меня учиться на тракториста в Тоболово. Выучилась, целый год работала на тракторе, на севере заготавливали лес.

С 1951 года живу в Гладилово. Работала и птичницей, и свинаркой, и телятницей. Родила и воспитала трёх дочерей, есть внуки и правнуки. Звонят, поздравляют, приезжают в гости. Я – Почётный донор СССР, есть юбилейные медали за добросовестный, многолетний труд, неоднократно была победителем соцсоревнований. В 1988 году вышла на пенсию. Пряла пряжу, носки на продажу вязала, – заканчивает свои воспоминания Ефросинья Степановна.

За время нашей беседы моя героиня неоднократно вытирала внезапно накатившиеся слёзы. Как всем детям её поколения, хотелось тогда поесть вволю и поспать, дружить и любить, радоваться жизни. Но война перечеркнула их мечты, вмиг лишив детства, заставила рано шагнуть во взрослую жизнь.