Отцу выпал шанс выжить

У моего отца, Павла Николаевича Чумакова, было всего две фотографии. Завёрнуты они были в тряпочку, и при жизни отец никому из посторонних их не показывал. Между этими фотографиями целая жизнь семьи Чумаковых – от благополучия до испытаний и бед.

На первой, ещё дореволюционной, фотокарточке маленький Павлик прижался к коленям матери, ему тогда лет пять было, не больше. Рядом – старшие сестра Александра и брат Пётр. На мальчишках рубашки, шитые на манер армейских, с железными пуговицами – будущие защитники царя и Отечества. Счастливая дружная семья.

На второй – 1931 год, прииск Шахтайка «Верх­амурзолото». У входа в шахту стоят ссыльные в рабочей робе. Павел – во втором ряду, крайний слева. Отец говорил, что начальство потребовало перед съёмкой прилично одеться. У кого были белые рубашки – значит до ареста успели захватить с собой бельё и конвоиры ещё не забрали. Мужчин заставили расстегнуть фуфайки, чтобы видно было. А в середине стоит парень, протянул руку, жестом показывает – вот оно, золото, и его добудут! Ссыльных сфотографировали в день прибытия, возможно, для истории, для отчёта или пропаганды. Дескать, работы ведутся, страна будет богатой. Только какой ценой достигнуто это богатство, сколько судеб искалечено, сколько людей погибло в лагерях, на рудниках и в шахтах!

В числе миллионов репрессированных в 1930-е годы оказалась семья моего деда Николая из Мордовии. Арестовали всех без объяснений. Посадили на телегу и на лошадях повезли в областной центр. Туда уже подвозили таких же арестованных из других сёл и деревень. Их распределяли по вагонам и отправляли в лагеря-поселения.

Листаю пожелтевшие листы архивных документов. Вот социально-экономическая характеристика Чумакова Павла, 1911 года рождения. На момент раскулачивания ему всего-то 20 лет. Русский, грамотный, окончил сельскую школу. Сын кулака, торговца кожевенными товарами. Уполномоченный скрупулёзно заполнял все графы формуляра. И почти во всех графах стоят прочерки – нет доказательства вины молодого парня и всей его семьи. С июля 1930 года Павел состоял в колхозе, в 1931 году был «вычещен» (орфография документа сохранена – авт.), потому что отец-торговец был раскулачен, дом с надворными постройками изъят. Со времён революции глава семьи Николай Чумаков был лишён избирательного права, его дети – по достижении совершеннолетия. Павел, как и его родные, не участвовал ни в каких партиях, не примыкал к бандам, не воевал на стороне белых и красных. За что тогда подвергся репрессиям? За кожевенное предприятие отца? Это кирпичный сарайчик для выделки кож. Ещё – дом и небольшой надел земли. Если до революции у Чумаковых было до 10 десятин земли, в 1927-м – три, а к моменту раскулачивания и того меньше. На подворье остались только лошадь да корова. Это всё богатство, которое послужило основанием для раскулачивания. Получается, богатства нет, да его и не могло быть. Отец у них на тот момент уже умер. Мама Татьяна Васильевна одна осталась с детьми. Её, как члена семьи кулака, и четверых взрослых детей отправили на спецпоселение. В момент ссылки Татьяне Васильевне было уже шестьдесят семь лет. Когда они прибыли на место назначения, управленцы не знали, что делать с этой немолодой женщиной. Решили отправить её обратно. Но дома уже нет, семьи нет – Татьяну Васильевну приютили соседи. Так и умерла она, ничего не зная о судьбе своих детей.

Павла отправили в один лагерь, двух его сестёр – в другой. Переписка между лагерями была запрещена. Судьба сестёр неизвестна. И старший брат Пётр куда-то пропал при распределении по вагонам во время ссылки. Все считали, что его отправили следующим вагоном. До конца своих дней отец думал, что брат жив. Сейчас, когда открыты списки репрессированных, я знаю, что мой дядя был расстрелян.

Шанс выжить выпал моему отцу. Это шестнадцать лет каторжных работ на приисках. Условия работы – нечеловеческие. Лошади обессиливали быстрее людей, их пристреливали. А люди продолжали работать. В годы войны вышло распоряжение увеличить паёк тем, кто работает в шахте и выполняет несколько норм. Нечасто вспоминают в хрониках войны об этой отверженной касте «врагов народа». А ведь благодаря и их труду наша страна выстояла в те годы. Мало кто из ссыльных выжил, а если и выжил – долгие годы оставался забытым и не имел никаких прав.

В 1947 году Павла, ослабленного непосильным трудом, освободили. В шахте заболел силикозом лёгких – профессиональное заболевание горняков. Только вернуться на родину он не смог. Выжить отцу помогла моя мать Агриппина Семёновна. Она тоже была на спецпоселении, попала туда за какую-то трудовую провинность: то ли на работу опоздала, то ли не вышла. Доля ей полегче выпала – работала лаборантом. Была возможность добывать спирт и обменивать его на продукты. В трудные тяжёлые дни судьба свела моих родителей вместе. И вместе они выбрали для жизни небольшой сибирский посёлок Катышка, где много леса и чистый воздух, который был так необходим Павлу. В 1951 году родилась моя сестра Нина, потом – я. Отец, несмотря на все трудности, не озлобился, не корил свою судьбу, прожил долгую жизнь – 84 года. Его не стало в 1995-м.

Фото из личного архива