За маршевой ротой

17 сентября 1941 года из г. Бердска Новосибирской области отправлена в действующую армию маршевая рота № 3295. 256 человек: 4 командира, 18 сержантов и 234 красноармейца. В числе рядовых – 65 мобилизованных с территории, которая сейчас относится к Тюменской области. Абатский, Викуловский и Ишимский районы.

   Судьба им выдала... всё, на что была способна война сорок первого года. Домой воротились не все. Но отчего бы нам не попытаться рассказать о людях, чьи имена мы прочли в пожелтевшем списке роты?

След человеческий

   Человек не может, не должен исчезать бесследно. По этой причине в книгах, изданных «Тюменским курьером», используется любая возможность назвать тех, кто был ТАМ, кто отдал свою жизнь или был ранен. И хотя человек давно ушёл, но имя его ещё будет жить на газетной странице.

   Искать приходится в прошлом, которое не жалеет ни самих людей, ни документов, в которых ещё можно различить фосфоресцирующий след человека и события. Эти следы остаются в письмах и красноармейских книжках. В наградных листах, если таковые были. В госпитальных справках. В составленных военкоматами, уже после войны, документах, уточняющих потери.

Наш рассказ мы начинаем с самого горького списка. Со списка нашей неудачи. В нём – имена тех, о ком нам ничего не удалось узнать. Только то, что они – были. Что внесены в документ, озаглавленный «Список красноармейцев и младших командиров, откомандированных с маршевой ротой № 3295», которая ушла на фронт 17 сентября 1941 года.

   «Список откомандированных» пришлось изучать строку за строкой. А ответы на возникающие вопросы искать уже на других сайтах и в других разделах. Мы смогли узнать многое и о многих. За одним исключением. А в исключении – 12 фамилий.

И ушли за солдатом солдат...

  Сейчас мы уже знаем, хотя бы в общих чертах, как обошлась военная судьба практически с каждым из земляков, зачисленных в маршевую роту № 3295. Конечно, делать какие-то статистические выводы на примере одной маршевой роты нельзя. Частный случай – он и есть частный случай. Никто, кроме самых близких людей, не станет искать какую-то определённость в их фронтовой судьбе. Хотя это – так по-человечески, так естественно...

   Поэтому вернёмся к нашему частному случаю и оплачем тех, кто пропал без вести, кто, так уж сложилось, оставлен на поле боя, занятом противником, кто на братском кладбище под красной звездой похоронен со своим именем и фамилией, и тех, чью могилу обозначает травой заросший бугорок. И порадуемся за тех, кому повезло – и из первого боя выйти, и после войны домой вернуться.

Ещё раз: их было 65. Мобилизованных в августе 1941 года из деревень Абатского, Викуловского и Ишимского районов. Само время разделило их на живых и мёртвых, на пропавших без вести и на отмеченных боевыми наградами, на вернувшихся и на оставшихся только строчками на каменных мемориалах Ржевского района.

   Самыми первыми назовём тех, кому меньше других повезло (не побоимся этого слова). Кто прошёл мимо нас в неровных рядах маршевой роты и больше нигде не замечен. Ни среди живых, ни среди погибших. Попеняем на погрешности воинского учёта, на приказы, повелевавшие, в случае окружения, сжигать списки воинской части, на ошибки писарей, не шибко грамотных. Есть такие примеры и у нас.

   А сейчас время выбрать из единственного списка роты от 17 сентября 1941 года имена этих двенадцати солдат. И повторить, словно на перекличке, их имена и фамилии. Надеясь на чудо. Вдруг отзовётся далёкий потомок кого-то из них...

Мы выбираем и печатаем их фамилии в том порядке и под теми номерами, как в списках маршевой роты.

13. Шакалов Василий Николаевич, Ишимский район...

40. Антюхов Фрол Исаакович, Викуловский район...

50. Дяхтяркин Иван Николаевич, Викуловский район...

59. Матенков (Матейко) Алексей Артемьевич, Викуловский район...

61. Ефимов Иван Михайлович, Викуловский район...

64. Кутий Тихон Владимирович, Викуловский район...

133. Шишкин Виктор Степанович, Абатский район...

160. Андреев Сергей Ильич, Абатский район...

171. Юрьев Степан Иванович, Абатский район...

188. Гилев Андрей Ефимович, Викуловский район...

214. Павлюченко Прокофий Григорьевич, Викуловский район...

226. Зарков Семён Михайлович, Абатский район...

   Как-то так получилось, что не оказалось их в военкоматских списках, составленных в первые мирные годы сотрудниками РВК. Никто не отозвался на вопросы, никто не вспомнил, что был такой, да с войны не вернулся.

Я не хочу никого упрекать. Потому что никакие подробности жизни их близких в те годы нам неизвестны. Может, после долгих и трудных даже в тылу лет было некому вспоминать о пропавших без вести? По этой самой причине мы и начали рассказ о случайно найденной маршевой роте именно с них. А уже вслед за ними назовём тех, чьи имена сохранились. Хотя бы в сердцах тех, кто ждал, кто хранил фронтовые треугольнички и довоенные фотокарточки, – матерей и отцов, жён и детей. Их тоже назвали нам списки подворного обхода.

Жди меня, и я вернусь

   Это строчка из стихотворения-заклинания, которое Константин Симонов написал в июле-августе 1941 года. Главная мысль – жди меня, и я вернусь! – нашла продолжение в масштабной акции уже после войны. Ожидание военных лет превратилось в строки донесений о потерях, составленных не по рапортам и документам воинских частей на поле боя, а в глубоком тылу.

   Официальное название: «Список военнослужащих рядового и сержантского состава, пропавших без вести на фронте Великой Отечественной войны».

«1. Составление списков происходило путём подворного обхода офицерами райвоенкомата и начальниками военно-учётных столов.

2. При обходе была проведена разъяснительная работа с целью розыска военнослужащих, с коими прекратилась связь в период Отечественной войны и нет известий об окончании судьбы о пропавших военнослужащих.

3. По Абатскому району всего военнослужащих, не имевших связь с родственниками, – 1023 человека».

(из доклада Абатского РВК на 5 июля 1946 г.)

    Я попытался найти документальный источник этого массового движения.  Обращение к народной памяти, где должны были сохраниться воспоминания об июльской и августовской мобилизации, об осени сорок первого года. Не могли же тысячи работников райвоенкоматов разом подняться на подворные обходы?

К мысли о необходимости сосчитать военные потери, надо думать, пришли не сразу. Да и сама советская власть не сильно к этой точности стремилась. Но чем ближе к концу войны, тем яснее было, что возглавляемое генерал-майором Шавельским управление по учёту погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава с работой этой не справлялось. О чём совершенно определённо сказано в приказе № 043 от 7 марта 1945 года заместителя наркома обороны генерала армии Булганина.

   Наркомат полагал, что будет достаточно «навести порядок в работе с письмами трудящихся-родственников военнослужащих, установить строгий учёт и контроль за письмами…» Приказано также «изъять из подчинения начальников тыла фронтов и армий отделы по учёту персональных потерь… и подчинить их военным советам фронтов и армий…»

   Интересно, что в марте сорок пятого генерал Булганин считал «неправильной практику отнесения военнослужащих к числу без вести пропавших только потому, что они потеряли связь со своими семьями…» Но прошёл всего год с небольшим, и «неправильная практика» стала основной. В Красной Армии проходила демобилизация, военные советы вместе с начальниками тыла – тоже уходили. Остались военкоматы как единственная структура, связывающая воевавшую армию и народ.

   Население отвоевавшей страны опрашивали. Составляли списки, по которым и сегодня хорошо заметна руководящая установка. Рядом с каждой записанной «со слов» датой «прекращения переписки» появляется другая, отнесённая на пару месяцев вперёд, и заключение военкома: «считать пропавшим без вести…»

Конечно, можно считать её условной. А где взять настоящую?

   «Москва. Управление по учёту погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава... При этом высылаю списки формы 2БП на военнослужащих, пропавших без вести, письменная связь с которыми прекратилась в период Отечественной войны. Одновременно доношу, что заключение по каждому в отдельности дать не представляет возможности, так как военнослужащие письма писали своим родственникам в пути следования на фронт и без адресов, и писем у большинства уже нет – часть утеряны и порваны».

Абатский райвоенком

подполковник Якунин

   Из выбранных нами бойцов маршевой роты № 3295 соединёнными усилиями трёх военкоматов – Абатского, Викуловского и Ишимского – установлены 20 военнослужащих, которые признаны пропавшими без вести. И способом, о котором сказано выше, установлены даты этой… безвестности, что ли?

Сопоставив даты, можем предположить, что 12 из 20 пали в самых первых боях, не успев написать домой ни строчки, кроме разве письма, отправленного ещё в пути следования эшелона. Остальные восемь успели повоевать почти до конца 1943 года.

   Конечно, эти строчки – тоже условные, расчётные. За неимением других, более точных.

О статистике

   Что такое статистика? Хочу предложить формулировку: желание перевести свои ощущения на язык цифр. И проверить эти ощущения. Хотя бы приблизительно.

Предвижу неудовольствие специалистов этой древней (только не знаю её порядкового номера) профессии. Но чудеса эквилибристики с цифрами безвозвратных потерь в Великой Отечественной войне, которые все 75 лет находятся в непрерывном движении, укрепляют мои сомнения. Впрочем, я ничего не утверждаю, не настаиваю на репрезентативности собранных данных и последующих выкладок. Я только задаю вопросы. А выводы предлагаю сделать читателю.

   Итак, всего одна исходная – «железная» – цифра: 65. Столько «штыков» дали в состав 3295-й роты нынешние тюменские территории.

Из них – 12 из 2-й главы – нигде не учтённые, напрочь забытые, наглухо неизвестные. Ещё 20 получены только в ходе подворного обхода Абатским, Викуловским и Ишимским райвоенкоматами. Напишем эти три цифры (точнее, конечно, числа) в ряд – 65, 12, 20. И перестроим ряды. 12+20=32. 32 человека. 32 красноармейца, которых ни в каких других – официальных! – документах обнаружить не удалось. 32 из 65 – почти половина. Каждый второй боец этой роты фактически пропал без вести. Маленькая, крохотная рота. Капля в военном море. Но все они были живые люди. Но – каждый второй. Возможно, я ошибаюсь в расчётах. Но знали бы вы, как я жажду, чтобы меня опровергли!

Свидетельствует историк

   Пока воинский эшелон, в который 17 сентября 1941 года погрузилась рота № 3295, пересчитывает стыки рельсов на пути к месту назначения, мы с вами можем заглянуть далеко вперёд – в наши дни, в третий том книги «Запрещённые солдаты», изданной «Тюменским курьером» в начале XXI века. Через 67 лет после начала войны потомок кого-то из солдат этой роты мог прочесть очерк Александра Петрушина «Преимущественно из колхозников Омской области...»

События очерка разворачиваются как раз на том театре военных действий – между Смоленской и Ржевской операциями, – куда и направлялась, как нам удалось выяснить, эта рота. Главный герой очерка – соединение, которое ей и предстояло пополнить. 246-я стрелковая дивизия, сформированная, как выяснил Александр Петрушин, «за две недели из необученных военному делу колхозников, которые были не подготовлены к активным боевым действиям, не обстреляны и не получили значительного количества вооружения». Но всё это нашим землякам только предстояло узнать. На собственном, как говорится, опыте.

   Пока наши мобилизованные колхозники в Бердске осваивали азы военного дела, на Западный фронт, под Смоленск, были брошены свежие, недавно сформированные дивизии. В том числе и 246-я. Вот что писал об этом историк Петрушин:

«Выгрузившиеся на станции Западная Двина полки 246-й стрелковой дивизии вступили в бой, атаковав в 8.00 24 августа опорные пункты противника… За пять дней штурма Андреевских высот потери дивизии составили более 3,5 тысячи убитыми и ранеными… 28 августа немцы сильным ударом танковой группы генерала Гота прорвали советскую оборону, и наши части начали отход на левый берег Западной Двины…

В оперативной сводке штаба Западного фронта от 31 августа 1941 года отмечено: «…246-я сд двумя полками занимает межозерное дефиле, один полк сосредоточен в пос. Западная Двина»…

Сражённых кинжальным огнём немецких пулемётов бойцов и командиров 246-й стрелковой дивизии оставили непогребёнными на скатах Андреевских высот, в болотистых низинах и в перелесках. В сумятице отступления, похожего на беспорядочное бегство, имена погибших не установили. В последующих окружениях все служебные документы этого соединения были сожжены или потеряны… Останки наших земляков через 67 лет после тех боёв находят поисковики из тюменского «Кречета» и хоронят в братской могиле у д. Брод Западно-Двинского района Тверской области. Имена многих из них неизвестны, но, зная характер формирования 246-й сд, не стоит сомневаться, что они – «преимущественно из колхозников» той части Омской области, которая сейчас называется Тюменской…

…Вырвавшиеся из окружения остатки 246-й стрелковой пополнили маршевыми ротами и использовали это соединение в зимнем наступлении войск Калининского фронта. Укомплектованность 246-й сд составляла 5565 человек. Это было хорошо известно немцам. В разведсводке противника от 10 января 1942 года отмечалось: «Несмотря на регулярное пополнение советских частей свежими силами, боеспособность их невелика. Тем более боеспособность самого пополнения, состав которого… направляется на фронт подчас безо всякой подготовки…»

…Для успеха зимнего наступления не считались ни с какими потерями и жертвами. Но освободить город Ржев сходу, как того требовало командование, не удалось. А затем войска 9-й немецкой армии нанесли контрудар западнее Ржева и отрезали 29-ю армию, в которую входила и 246-я сд,  от главных сил Калининского фронта.

Окружённые на небольшой территории соединения 29-й армии оказались в крайне тяжёлом положении. Тем не менее, они ожесточённо сопротивлялись, «обороняя свои позиции с исключительным мужеством», доносила группа армий «Центр» в штаб вермахта».

   Эти небольшие отрывки из подробного очерка Александра Петрушина могут дать читателю представление о том, в каких обстоятельствах начала воевать маршевая рота № 3295.

   «В истории Второй мировой войны, – считает историк Петрушин, – не было более масштабного сражения, чем Ржевская битва… Наши потери в ней составили более двух миллионов человек».

Стали просто землёй, травой…

   В бесконечном перечислении имён и фамилий на братских кладбищах нелегко отыскать место успокоения тех, кто покинул тюменскую землю и спит сегодня вечным сном в иных краях и территориях. Из шести с половиной десятков бойцов, что были в составе маршевой роты № 3295, только одиннадцать мы нашли в дивизионных именных списках безвозвратных потерь. Семеро погибли в Ржевском районе. Трое под Смоленском.

Аникин Сергей Семёнович, Бутусов Ефим Алексеевич, Гондин Семён Данилович, Дузев Фёдор Трифонович, Жердецких Семён Тимофеевич, Еремин Роман Наумович, Коробейников Григорий Ильич, Саламатин Матвей Андреевич, Чубыкин Никифор Яковлевич, Шарапов Александр Васильевич.

И Матенков Алексей Артемьевич, умерший от ран в Вязьме, в дулаге-184, с которого мы начали рассказывать всю эту историю.

Но вернёмся в лето 1942 года. 13 июня штаб 29 армии поставил перед командованием 246-й стрелковой боевую задачу: «к 23.00 17.6.42 г., оберегая двумя полками занимаемый рубеж, третьим полком (914 сп) во взаимодействии с танковой ротой 48-го ОТБ... прорвать полосу обороны и овладеть опорным пунктом Гридино...»

   Александр Шарапов, 1918 года рождения, мобилизованный Ишимским РВК в августе 1941 года, к этому времени – уже младший лейтенант, командир взвода 2-й пулемётной роты 914-го стрелкового полка 246-й сд. Того самого полка, которому и приказано – «прорвать и овладеть». Как это получилось, расскажет журнал боевых действий дивизии.

   «...В 3.40 17.6.42 г. наша авиация бомбила и штурмовала Гридино... В 4.20. рота танков с десантом автоматчиков и сапёрами перешла в атаку на Гридино... К 5.00 два танка ворвались в Гридино. Остальные, сбившись с курса, завязли в ручье в 0,5 км западнее Гридино. Автоматчики и сапёры были отрезаны огнём и залегли перед Гридино.

2-й батальон 914-го сп сильным пулемётным и миномётным огнём остановлен. Понеся большие потери, залёг, продолжая вести огневой бой.

9.20. Две роты 1-го батальона перешли в наступление, имея задачу овладеть Гридино и закрепиться. Не поддержанные танками, под сильным миномётным огнём залегли, продвинуться не сумели и продолжали вести огневой бой... В результате противник... отразил продвижение наших подразделений. Части, не имеющие успеха, отведены на исходное положение и приводят себя в порядок».

   «18.6.42 г. 914 сп расположен во втором эшелоне дивизии (резерв ком. див.). Потери за 17.6.42 г.: убито – 128 ч., ранено – 336 ч., пропало без вести – 25 ч... В течение суток полк занимался эвакуацией с поля боя потерь...»

   Сколько осталось в строю – журнал не сообщает. Не найдём мы там и упоминания о взводном Александре Шарапове. Для этого нам потребовалось отыскать ещё один документ. Именной список безвозвратных потерь начальствующего состава за 15-20 июня. Согласно списку 17 июня дивизия потеряла 11 командиров: ротных – 4, одного зам. командира роты, одного политрука и пять командиров взводов. Одиннадцатый в списке – Александр Шарапов. Все из 914 сп. Похоронены они все, как сказано в этом документе, на поляне в дух километрах к северо-западу от деревни Гридино. Кстати, на современных картах этой деревни уже нет.

Словно эхо прошедшей войны

   Долгие годы они жили среди нас. Они жили рядом с нами. Но жили словно тени, которых никто не замечает. Кроме, разумеется, тех, кого это касалось по законам прошедшего времени.

   Речь о пленных. Бывших пленных. Ещё одна реальность войны, которую нельзя было не заметить. Только не все готовы были смотреть правде в глаза. Эхо предубеждений дотянулось и до нового века. Когда уже были приняты законы, должные изменить прошлую несправедливость. Но когда «Тюменский курьер» начал издавать один за другим тома серии «Запрещённые солдаты», некоторые прежние ветеранские начальники приняли эти книги в штыки. Жаловались в «инстанции». Приходилось слышать, что «пленные в лагерях отсиделись, пока другие за них воевали». Правда, когда общий список опубликованных нами имён перевалил за восемь тысяч, протесты поутихли.

   Фильтрационные дела бывших пленных хранят свидетельства, которые не хотелось бы читать бывшим их командирам. У каждого была своя война. Просто, как давно настаивают авторы «Запрещённых солдат», кому-то повезло больше, кому-то меньше.

   Сегодня, когда бывшие военнопленные вместе с большинством солдат Отечественной войны уже присоединились к Бессмертному полку, только пожелтевшие бесстрастные страницы их фильтрационных дел в архиве свидетельствуют: это было. Это тоже война.

   «...наш стрелковый полк, в котором я служил красноармейцем, держал оборону в октябре 1941 г. на р. Мече недалеко от г. Смоленск. Под городом Ржев, куда мы отступали, попали в окружение... Чтобы прорвать кольцо окружения, полк повёл наступление на г. Ржев, но в том бою был разбит. Остатки полка в беспорядке отступили к одной деревне недалеко от г. Ржев. Наутро 4.X.1941 г. деревня была внезапно атакована немецкими частями. Мы выскочили из домов и стали отстреливаться. Но так как немецкие части были в превосходящем количестве, то они взяли нас в кольцо и захватили в плен. У меня лично была взята винтовка и 2 патрона. Разоружив, нас направили конвоем в лагерь г. Сычевка, где я пробыл около 14 дней, а затем совершил побег. По дороге был задержан и направлен через лагерь в Сычевке в Вяземский лагерь. В Вяземском лагере пробыл около 18 дней, а во время выезда на работу совершил побег...»

   «Из лагеря в городе Ржев, – рассказывает рядовой нашей маршевой роты, – я убежал и скрывался в деревне у крестьян. Меня снова задержали и отправили в пересыльный лагерь, где заставляли работать на железной дороге. Примерно через месяц немцы собрали большую группу пленных и стали сажать в вагоны для отправки. Я снова убежал и ходил из деревни в деревню. Меня опять задержали – сначала Смоленск, потом Бельгия. Голландия, Франция, где я находился до освобождения англичанами...»

   Как обыденно звучат эти рассказы. Если бы только не знать, что существуют бесконечные списки центра «Саксонские мемориалы», где едва ли не каждая запись заканчивается словами: дата смерти.

   Нам удалось найти свидетельства о восьми плененных из состава маршевой роты № 3295. Примерно половине из них удалось вернуться домой. Но мы не знаем подлинной судьбы тех, к чьей истории война нам позволила только прикоснуться.

   Рядовой маршевой роты Харламов попал в плен на девятый день, считая со дня отправки на фронт. 26 сентября 1941 года.

Достоин правительственной награды...

   Пусть необученными «настоящим образом» (кто-нибудь из старшего возраста помнит эту ленинскую цитату?) ушли они на фронт. Кто месяц учился, кто два. Но война тоже школа, если удалось доучиться. Солдатами наши земляки стали. Об этом говорят наградные листы. Листов одиннадцать. Из роты, включая в расчет и погибших в самые первые дни, и без вести пропавших, награждён каждый шестой. И что интересно, больше всего среди их боевых наград – медалей «За отвагу».

«Достоин правительственной награды», – пишет начальник ПХП № 19 гвардии капитан Халфин о пекаре Романе Нечисляеве и представляет его к ордену Красной звезды.

   В Отечественной войне Роман Дмитриевич, уроженец Абатского района, с 1941 года. Четырежды ранен. Надо полагать, что не всегда служил в походной хлебопекарне. А что до этой должности… Не в наше неголодное время сказано: солдат в окопе должен думать о победе, а не о куске хлеба. Пекарь Несчисляев, подтверждает наградной лист от 9 апреля 1945 года, «особенно отличился в своей работе в период наступления 8-й гвардейской армии от Вислы до Одера»…

   «Достоин правительственной награды» орудийный номер 3-й батареи Едапин Семён (он из Викуловского района). «В боях в районе д. Блитцдорф 18.04.45 под сильным арт-миномётным огнём противника быстро и чётко производил запряжание орудия, в результате чего было уничтожено 2 пулемёта и в составе батареи было отбито две контратаки противника…» Приказом командира 1314-го легкоартиллерийского полка 6-й Мозырьской ордена Ленина Краснознамённой артдивизии прорыва награждён медалью «За отвагу».

   «Достоин правительственной награды» сержант 114-й отд. стрелковой бригады Михайлов Яков (уроженец Абатского района). «В боях за населённый пункт Логи Смоленской области с 17.08.43 по 22.08.43 дерзкими и умелыми вылазками со своего личного оружия – пистолет-пулемёт Шпагина – и гранатами, выручая окружённый немцами расчёт станкового пулемёта, уничтожил до 6 вражеских солдат…» Представлен к медали «За отвагу». Старшие начальники посчитали достойным ордена Красной звезды…

   Удостоены медалей «За отвагу» Козловский Илья, Хренков Степан, Чертушкин Иван, Чебаков Степан (все из Викуловского района).

   Зайцев Василий, Чертушкин Иван (Викуловский район), Куимов Владимир и Скоробогатов Гавриил (из Абатского района) приказом министра обороны награждены орденами Отечественной войны 2 ст. в 1985 году... В России надо жить долго.