Катя-Катя-Катерина

Все мы знаем, что самые надежные друзья – это друзья-товарищи детства. И самые дорогие тебе люди те, среди которых ты рос и мужал, делил с ними радости и беды.

Поэтому основные герои моих газетных публикаций – мои односельчане и жители окрестных деревень, входивших когда-то в один сельсовет – Сычевский и в один колхоз – «Красный пахарь».

Сегодняшний мой рассказ о Екатерине Максимовне Корытовой (Леоновой), которую мне, несмотря на солидный возраст обоих, хочется по-прежнему называть молодым именем – Катя или звонким песенным – Катерина. Тем веселым припевом, что летит по сию пору из-под цокота копыт лихой казачьей песни про черноглазую молодку, я встречал, бывало, Катюшу на работе и на вечёрках.

Какие девчата были в нашей округе, одна лучше другой. Вот и Катя мне помнится как одна из самых приглядных. Я – уроженец Сычей, она из соседней деревни Бугали, что стояла когда-то на другой стороне Вагая. И Катя, как и все бугалинские ребятишки, бегала в нашу Сычевскую начальную школу. А дальше учиться ей не пришлось. Как и мне. «Университеты» мы проходили на полях да на фермах. Матерям-то нашим учить нас было абсолютно не на что. А отцовской поддержки оба мы не имели. Я, как это говорится, нагульный. А кормильца семьи Леоновых расстреляли в 37-м, посчитав, что он враг народа. И таких примеров тогда было очень даже немало.

Деревенская ребятня, мы росли, как трава. Никаких, кажись, нам условий. Ни одеть, ни обуть. И питались скудно до крайности. Но с какою радостью жили. И тянулись к хорошему, как любая травинка к солнцу.

А любили как трепетно. И девчат своих берегли.

Я, признаться, за Катей никогда не ухаживал, но всегда ее выделял среди прочих девчонок. Как одну из самых ловких в работе. До сих пор в глазах у меня трудовые эти картины. Как мы ставили сено на Истяцкой елани, самых дальних наших покосах. Где и жили неделями. Спали в шалашах. У костра вечеряли. И сколько там завязывалось симпатий. А как весело нам работалось. Вижу, как она, разрумянившись, управляется с граблями, подбирая валки, как идет с литовкою «ручку», как стоит на стогу, не боясь ничуть высоты. И ведь что интересно, в той одежке, что мы носили, в основном лишь холстину, ее юбки и кофточки – все сидело на ней так ладненько, что посмотришь и залюбуешься.

И такой эпизод мне помнится. На исходе теплого мая. В белой дымке плыли черемухи. Я шагал домой из-за речки. Из соседней деревни, куда мы, сычевская молодежь, любили прогуляться. И у мостика встретил таких же полуночников, как сам. С удивлением обнаружив в этой паре Катю Леонову и Корытова Леонида, из деревни Башуевой. Дело в том, что Корытов был значительно старше Кати, и сердечный свой интерес вроде к ней и не проявлял. Видно, в соответствии с мудрой русской пословицей. «Ходи по лесу – не хрястай, люби девушку – не хвастай». Лишь потом он признался, когда стал моим сменщиком на тракторе, что давненько приглядывался к Катюше, но вот все не решался объясниться с ней откровенно.

А жених-то он был завидный. Мог, конечно, выбрать любую. Репутация у него была самая хорошая. Парень работящий, серьезный. И намыкался в жизни горя.

Отец погиб на войне, в самых первых боях. Вслед за ним той же осенью 41-го «свернулась» и мать. И я помню, как 13-летний Лёня с младшим братом Иваном копали на сычевском кладбище могилу для тетки Натальи. Всех умерших в нашей округе хоронили на этом погосте. Мужиков же в деревнях подмело тогда, как метлой, и помочь, видно, было некому. Сеял мелкий холодный дождь. И мальчишки в дождевиках из холщевой грубой тканины, как нахохлившиеся птенцы, копошились у той могилы.

И остались они вдвоем. Да при них старая ослепшая бабушка, за которой требовался уход. Вот в такой обстановке жили все военные годы.

Старший из братьев в 44-м закончил курсы трактористов при Черноковской МТС и стал работать по специальности. МТС – не колхоз, за работу там получали хоть какие-то деньги, а еще натурплату – хлеб. Лишь одно неудобство было. Трактористов бросали и по дальним колхозам. Но пока был дома Иван, всё висело на нем, и хозяйство, и бабушка. А в 45-м, когда окончилась война, Иван засобирался по вербовке на Север. И старший брат поступил понимающе. Отпустил своего братишку безо всяких обид. Сам же вынужден был уволиться из МТС и вернуться в колхоз, чтобы быть ежедневно дома.

Доходил и прибрал он бабушку, как положено, по-людски. И только тогда смог опять пойти в механизаторы.

В 52-м привел в дом молодую хозяюшку – восемнадцатилетнюю Катю Леонову. Много потом им выпало перемен, как и всем деревенским людям. Укрупнялись колхозы, организовывались совхозы. Реорганизовались машинно-тракторные станции. Техника из МТС передавалась в хозяйства. Тасовались и кадры.

Леонида Васильевича с трактористов перевели сначала в бригадиры. Затем в механики. А в 75-м назначили управляющим Сычевской фермой совхоза «Черноковский». В этой должности прослужил он вплоть до самого выхода на заслуженный отдых. Ушел с благодарностью от совхозников и наградами от властей. Получив за свой многолетний труд немало грамот, дипломов. А также медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 45 гг.» и орден Трудовой Славы.

А Екатерину Максимовну при совхозе поставили на склады, где она проработала тоже долгое время.

Вот теперь говорят все про годы застоя. Тяжело, мол, людям жилось. Мы же, те кто пахал и сеял, кто кормил страну хлебом, никогда и думать не думали про какой-то застой. Наоборот, считали, что это были годы подъема, годы расцвета. Только вот молодежь перетягивал город. И пустели деревни.

Когда Башуева начала распадаться, Корытовы перебрались в Сычи. Перевезли сюда дом. И он стал на хорошем месте, будто век тут стоял. Обустроили двор, где держали много скотины. И было это время для их семьи самое благополучное. В достатке и во внимании росли и выросли их дети – трое сыновей и дочь. Все получили образование.

Потом пошли внуки – новая радость, с которыми всегда смотришь на мир помолодевшими глазами. И дом Корытовых все лето, пока гостила у них эта разнокалиберная ребятня, звенел голосами, как детский сад. А баба Катя, вставая к печи, напекала гору блинов, пирогов или шанег. И всё это сметалось махом.

И даже когда не стало дорогой ее половинки, Леонида Васильевича в 2001 году унесла тяжелая болезнь, Екатерина Максимовна еще долго не попускалась хозяйством, не давала пустеть двору. А ее огород был похож на волшебный сад. Столько в нем цвело и росло всего, от картошки-моркошки до цветов и вишен-яблок.

Как же в прошлое лето всполошилась вся ее большая родня, когда Екатерина Максимовна попала на операционный стол с тяжелейшим, смертельным приступом. Что спасло ее, до сих пор остается необъяснимым. Мастерство ли хирурга или промысел Божий.

Потом несколько месяцев кряду выхаживали ее черноковские сноха и сын, как беспомощного ребенка. А она всё страдала, тосковала по дому. И когда вернулась в Сычи, сколько было там радости у соседей и у подружек, что баба Катя жива.

Один из ремонтников, что трудились на местной церкви, подошел к ней с подарком – стопкой книжечек и иконкой. Это вам, мол, за то, что кормили нас летом, бескорыстно и щедро. Волонтерская их бригада подправляла старую церковь, чтобы бревна подгнившие еще сколько-то подержались, пока средств нет на реконструкцию. Дом Корытовых, кстати, в самом тесном соседстве с храмом. Пусть не действующем, пустым, но для верующих людей остающимся местом святым.

А за веру и то добро, что мы делаем людям, воздается щедро и нам.

Мир и счастье твоему дому, Катерина Максимовна! Дорогая наша Катюша.

Степан СУХОНОГОВ

Фото из семейного альбома