А домой меня не ждите

Практически в любом фронтовом письме вместе с нежностью и тоской по дому красной линией прослеживается жгучая ненависть к фашистам. Гитлеровских гадов бить, не жалея себя, клялся своим родным каждый солдат.

Вот и послания рядового Василия Вилкова не исключение. Историю этого бойца мы рассказали читателям в «ЯЖ» № 5 от 18 января 2020 г. Сегодня публикуем еще одно любопытное послание, которое боец вновь адресовал любимой супруге Жене и дочкам.

Пишу привет с фронта. «Здравствуйте Женя, Галя, Валя и Верочка. Сердечный привет, желаю всего хорошего в вашей жизни и желаю быть здоровыми. Сообщаю вам, что я пока жив и здоров, чего и вам желаю. Как вы Женя живете? Наверно неважно и всю роль играет хлеб? Вот Женя я уже как год нахожусь на фронте и ко всему уже привык и кажется, что смерть уже не страшна. Или умереть или победить. Я стал очень здоровым, кушаю хорошо, но вот табачку не хватает. Мы уничтожаем фрицев, которые топчут нашу землю и которые уничтожают безвинных наших женщин, детей и стариков, казнят и вешают, деревни жгут, грабят и насилуют, расстреливают, заживо сжигают людей. Вот что творят, собаки, над мирным населением. Наша задача разбить эту шайку во чтобы то ни стало и освободить нашу территорию и людей в сорок втором году. Победа будет за нами! В этом мы уверены.

Это первое, а второе – я очень соскучился Женя об тебе и об ребятишках. Вот вспомни Женя как ты мне приносила табачку, когда у меня не хватало и я тебя посылал за ним куда-нибудь. Так вот Женя, табачку мне не хватает. Дают конечно, но бывают перебои. Дорогая, попрошу тебя быть может выслать мне стаканчиков десять. Если будешь посылать, то возьми в колхозе о том справку, что посылка эта от колхоза. Ну или попроси Павла, он вышлет как от колхоза сам. А ты постарайся порубить. Ну вот Женя и всё у меня. Передавай привет всем знакомым. Целую всех вас крепко. Привет Мирону, Хресне, Шуре и Маркеловым. Всем-всем. Ну а домой… Дома не видать, так что домой меня не ждите. С приветом Вилков». 23.10.1942 г.

Авторский стиль, орфография и пунктуация сохранены.

По двадцать грамм махорки. Упоминание в письме о нехватке табака - это достоверный факт. Действительно, с середины 1942 года на фронте начались перебои с поставками. Как отмечают многие исследователи, на передовой «дымили» почти все, даже те, кто до этого не курил ни разу. Сказывался постоянный стресс. Это понимали и в правительстве. Однако опустим психологические и прочие аспекты пагубной привычки, лучше вспомним некоторые интересные факты.

Помимо оборонной промышленности в военное время на полную мощность работали и советские табачные фабрики, при этом даже открывались новые производства. В паёк фронтовика наравне с наркомовскими ста граммами обязательно включали табак или махорку. Норма составляла обычно 20 грамм. Этого хватало примерно на два десятка самокруток. За редким исключением некурящим махорку заменяли конфетами или сахаром.

«Укртютюн» и «Крымтабак». Итак, что же курили в годы лихолетья? Солдаты - в основном махорку: «Укртютюн», «Крымтабак», всевозможные среднеазиатские сорта дешевого табака. Офицеры - папиросы «Беломорканал», «Звёздочка», «Казбек». Иногда привозили и американские «Camel» и «Lucky Strike». Многие фронтовики отмечали, что заморские сигареты не любили. Не уважали и немецкие - слишком лёгкие. Фашисты в свою очередь на дух не переносили советские самокрутки. От них им становилось дурно. Говорят, некоторые красноармейцы специально в качестве наказания заставляли пленных гитлеровцев курить самосад. К слову, в первые годы войны у солдат и офицеров вермахта проблем с куревом не было. У них за спиной оставались захваченные табачные плантации Болгарии и Румынии.

Табак на корову. Цены на табак во время войны взлетели буквально до небес. В Ленинграде на рынке к февралю 1942 года восьмушка махорки стоила 200 рублей вместо 40 копеек или приравнивалась к 500–600 граммам хлеба. А папиросы «Звезда», стоившие в мирное время один рубль за коробку, продавали по пять рублей за штуку, и цена на них возрастала с каждым днём. Табак можно было обменять на одежду, обувь, овощи с деревенских огородов, хозяйственные и бытовые товары, даже на козу или корову.

Кисет как повод для знакомства. Отечественная махорка выглядела, как очень сильно измельчённый табак. Этой пылью и набивали самокрутки, сделанные обычно из старой газеты или любой другой подходящей бумаги. Махорку выдавали в пачках. Затем ее пересыпали в карман или кисет (небольшой тканевый мешочек).

Кстати, с кисетами связан интересный факт. Обычно их бойцам на фронт присылали невесты, сестры, жены или матери, но порой приходили такие подарки и от совершенно незнакомых девушек. Это было очень распространено в годы войны. В тылу шили кисеты, украшали их вышивкой и отправляли на передовую в качестве подарков. Посылку часто сопровождало короткое письмо с пожеланием бить врага и с обратным адресом. Нередко между солдатами и отправительницами завязывалась переписка, которая иногда перерастала в близкие отношения.

Стеноглаз и матрас бабушки. По воспоминаниям многих ветеранов, на фронте голод переносить было куда легче, нежели отсутствие хоть какого-нибудь курева. Когда становилось совсем невмоготу, в дело пускалась даже опавшая сухая листва. Особенно тяжело приходилось с табаком в блокадном Ленинграде - помимо нужд местных жителей город должен был снабжать папиросами и бойцов на передовой.

На петроградских пивоваренных заводах обнаружили 27 тонн хмеля. Он был полностью использован как примесь (10-12%) к табакам. Также примешивали сухие опавшие листья осины, берёзы, дуба, клёна и других деревьев. Но больше всего для этих целей подходил клён. Его листву собирали работницы фабрик и школьники. Также под полами цехов собирали табачную пыль, которая тоже шла в дело. 

Блокадные остряки не оставили без внимания табачные суррогаты. Папиросы, изготовленные из сухих древесных листьев, получили название «Золотая осень». Махорку, приготовленную из мелко истолченной древесной коры, в зависимости от степени крепости, называли по-разному: «Стеноглаз», «Вырви глаз», «Матрас моей бабушки», «Память Летнего сада», «Смерть немецким фашистам», «Сено, пропущенное через лошадь». Табак из берёзово-кленовых листьев именовали «беркленом», а эрзац-табак самого низкого качества - БТЩ (брёвна, тряпки, щепки).

В материале использованы очерки Наума Синдаловского «Героический фольклор войны и блокады».