ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ. СТО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ (часть 11)

                                                                 ГОРСТЬ ЗЕМЛИ

Утро третьего июня выдалось суматошным.

Около шести утра в дом Тамары Смеян, как ветер, ворвался Николай Воробьёв. Уставший с дороги (он ехал ночным автобусом из Москвы), не выспавшийся, но счастливый, с горящими глазами стал сбивчиво рассказывать о том, как боялся проспать поворот на Рогинь, как шел от поворота четыре километра до села, как пел во весь голос от радости, как дышал утренним воздухом родины предков, никак не мог надышаться и поверить тому, что идёт по рогинской земле. 

Я слушала его и понимала, как никто другой. Его мечта прикоснуться к этой земле, постоять на ней сбылась. Ведь и я мечтала о том же…

А дальше был день, заполненный встречами и делами, предусмотренными программой «Вяртанне», и не предусмотренными вовсе.

Сейчас, оглядываясь назад, я не понимаю, как мы умудрились увидеть столько всего за этот день? Тогда казалось, что рогинцы и руководители района хотят показать нам все, чем гордятся и что берегут.

Субботний день 3 июня выпал на «Троицкие деды» – в этот день православные поминают усопших. Вот и мы с ермаковцами вместе с представителями администрации Рогини отправились на местное кладбище, где отыскалось немало захоронений Воробьевых, Черняковых, Новиковых, Крупниковых, Фоминых. Кладбище поразило своей чистотой и ухоженностью. Ни одной заброшенной и заросшей травой могилы, ни одного креста, даже очень ветхого и безвестного мы не увидели без стужечки – ленточки из кружева, которые повязывают белорусы на памятники. Очень светло было от этих стужечек.

Ермаковцы бродили по кладбищу, читали фамилии на памятниках и, увидев знакомые, всматривались в лица на фотографиях. Находили даже какую-то схожесть в обличье со своими односельчанами…

За оградой кладбища был накрыт поминальный стол с нехитрыми, простыми закусками: ржаной каравай, сало, зеленый лук да бутылка водки.

Символически пригубили и помянули ушедших в мир иной рогинцев и ермаковцев. Здесь же, за оградой погоста, в маленькой часовенке мы поставили свечки за упокой душ своих близких. Эта часовенка, легкая и ажурная, открытая всем ветрам, казалось, вот-вот взлетит в небеса вместе с рушником, ее украшавшим…

Дальше дорога лежала в деревню Бушевку Морозовичского сельсовета. В дороге к нам присоединилась Елена Ивановна Алексина, возглавлявшая в ту пору Буда-Кошелевский районный Совет депутатов. Все то время, что она была с нами, мы чувствовали ее искренний интерес к нам. Ее родиной была соседняя с Бушевкой деревня Березина, а из Бушевки, известно, больше ста лет назад тоже уходили в Сибирь переселенцы.

Елена Ивановна сопровождала нас весь день, ей хотелось объять необъятное, показать нам все, чем славится ее родная Буда-Кошелевщина. Она была настоящей хозяйкой района.

Вместе мы посетили Бушевское кладбище и опять восхитились ухоженностью и порядком. А потом отправились в среднюю школу и детский сад. Там нас встречали симпатичные девчушки в национальных костюмах. Они приветствовали гостей замечательной песней. По самой деревне не удалось походить вдоволь – время программы «Вяртанне» было расписано буквально по минутам, и все же по главной улице Бушевки мы немного прошлись.

Елена Ивановна и дальше руководила программой. Благодаря ей мы увидели какую-то невероятную, просто космическую молочно-товарную ферму «Бушевская», где молоко производится аж четырех сортов, начиная с сорта «экстра» (слыхали вы о таком?), а коровье вымя (простите за подробности) моется шампунем. Чистота и стерильность фермы напоминали скорее больничную операционную…

А дальше, дальше был уникальный Чеботовичский центр народного быта, настоящий музей-агроусадьба. Его хозяйка Елена Шевченко сотворила из обычного деревенского дома и подворья при нем что-то невероятное.

Впечатлила огромная коллекция домашней и бытовой утвари, старинных рабочих инструментов и даже парочки самогонных аппаратов. Показав нам все от рушников, до старинной люльки-колыски в доме, хозяйка музея пригласила за стол: гостей из Сибири надо потчевать.

Стол своими яствами сразил: горячие наваристые щи, различные колбасы собственного производства, сало, блины из печи, знаменитые драники с мачанкой, соки и компоты – и все это из подворья музея. Огород музея и живность во дворе очень впечатляли.

Гости проголодались и с радостью расселись за столом. И были тосты, и были песни, исполненные «Россияночкой», и было по-домашнему тепло, уютно и очень душевно, и уходить ой как не хотелось из этого дома, где среди прялок и «вышиванок» до сих пор, казалось, живет душа простого белорусского крестьянина.

Жаль, что формат статьи не позволяет показать всю красоту этого музея, как, впрочем, и всего остального, увиденного тогда в Беларуси…

Мы поехали дальше, теперь уже в районный центр Буда-Кошелево.

По дороге разговорились с Еленой Алексиной. Я показала ей списки переселенцев деревень Ермаки, Еловка, Осиновка, Жигули и Спириха. Тогда, в 2017 году, я еще мало что знала о том, из каких деревень Беларуси пришли эти крестьяне в Сибирь, а узнать это мне очень хотелось.

Елена Ивановна обещала помочь. Завязавшаяся с ней переписка позже переросла в человеческую дружбу. Несмотря на сильную загруженность, она оказалась человеком обязательным и здорово мне помогла тогда в работе. Она хорошо знала свой район, и, работая со списками, ей удалось отыскать несколько фамилий переселенцев из Бушевки и Рогини и из окрестных с ними деревень. Это была очень ценная помощь.

Вспоминаю, как поделилась с нею первой своей статьей о переселенцах, вышедшей в Викуловской газете «Красная звезда» в августе 2018 года, и она, прочитав статью, попросила разрешения печатать мои матералы в Буда-Кошелевской районной газете «Аванград», сказав, что теперь история жизни белорусских переселенцев в Сибири – это наша общая история. Так, с легкой руки Елены Ивановны Алексиной теперь все, что я рассказываю о переселенцах сибирякам, знают и жители белорусского Полесья.

А городок Буда-Кошелево оказался очень симпатичным и опрятным, но рассмотреть его весь в тот приезд не удалось. Мы, выбившись из графика проекта «Вяртанне», на очень короткое время завернули в картинную галерею, носящую имя уроженца Буда-кошелевщины Евсея Моисеенко – народного художника СССР. И дальше уже спешили на встречу с жителями городка, ожидавшими нас в районном Доме культуры.

Буда-кошелевцы вместе с нами посмотрели фильм «Самоходы» (днем ранее фильм был представлен его авторами в Рогини), а затем в исполнении ермаковской «Россияночки» услышали старинные белорусские песни. Я сидела в первом ряду и внимала каждому слову, вспоминая давно забытые строчки тех песен, что пела, когда-то, моя баба Ганна. Сидящие за мной местные старухи, вдруг стали подпевать гостьям из Сибири. Я оглянулась, чтобы поблагодарить и увидела их лица. Одна из них, показав мне поднятый к верху большой палец, восхищенно сказала:

– Якія вашы дзеўкі малайцы! Ня ведаць бы, што яны з Сібіры, за сваіх можна было б прыняць. Як жа добра спяваюцъ!..

 Но гостьи из Сибири не только хорошо исполняли белорусские песни. Они и дальше готовились удивлять белорусов. Ермаковцы привезли с собой в Рогинь давным-давно утраченный в Беларуси рецепт пива, того самого, самоходского, что в фильме «Самоходы» варила Таня Слепченко. И этим пивом, сваренным ею теперь в русской печи одного из рогинских домов, завтра, в день празднования Святой Троицы, сибиряки готовились угощать гостей.

Вернулись в Рогинь поздно и очень уставшими. День был настолько насыщенным, переполненным волнениями и впечатлениями (как, впрочем, и предыдущий), что хотелось немного передохнуть. Но нет: нас еще ждали новости Гомельского областного ТВ, а в них –  репортаж от Александра Добрияна о первых днях пребывания гостей из Сибири на земле предков.

Репортаж был замечательным. Но одной историей, связанной с нашими переселенцами, и доселе никому не известной, Александр потряс меня до глубины души. Он оказался таким дотошным (вот что значит настоящий профи!), что готовя этот материал для эфира, раскопал у кого-то из рогинских старожилов историю о некой лиственничной аллее, посаженной в Рогини в 1928 году.

Вот рассказ Александра:

«Переселенцы никогда не забывали о своей малой родине. И это дерево – прямое тому подтверждение. В 1928 году, когда Рогинь сгорела дотла, те самые переселенцы приехали из Сибири помогать восстанавливать село, а с собой привезли саженцы сибирской лиственницы. Тогда здесь была высажена целая аллея, но уцелело, правда, только вот это дерево».

 Я замерла: за спиной Александра в кадре возвышалась раскидистая лиственница, с могучей зеленой кроной. Она росла во дворе Рогинской школы. Помню, что едва дотерпела до утра – так мне хотелось увидеть эту живую память о переселенцах… 

А завтра была Троица...

 И был великий праздник.

Все мероприятия праздничного дня были назначены на двенадцать часов дня: гостям требовалось отдохнуть, а рогинцам приготовиться к празднованию Святой Троицы. Праздник, судя по приготовлениям, обещал быть грандиозным.

Часам к десяти утра к дому Тамары Смеян подкатил автомобиль. Приехал Василий Тихоненко, тот самый, что угощал нас необыкновенной ухой в первый день приезда в Рогинь. Он только что закончил дежурство на районной станции Скорой помощи, где работает много лет фельдшером.

«Ну что, хотела на Чачору поглядеть, так поехали, пока время есть, –  сказал Василий, – а потом еще кое-что покажу. Да ты не волнуйся, мы везде успеем, у нас же все рядом! Поехали!»

И мы поехали.

Речка Чечёра, некогда полноводная по словам Васи, оказалась простым ручейком. Позже мне расскажет Виктор Узлов, что причиной обмеления реки и уменьшения русла стало осушение болот и торфоразработки, а также строительство отводных мелиоративных каналов. Вода из реки ушла, а вместе с ней ушла и рыба. Обмелели и пересохли старицы, даже купаться стало негде. Река оказалась без надобности. Вот и места, где стояла когда-то водяная мельница, на которой испокон веку трудились крепостные мельники Мельниковы, а потом, до переселения в Сибирь, и мои прадеды Евдоким с Харитоном, найти было, увы, невозможно.

Мы побродили по илистому берегу, повздыхали и отправились с Василием дальше, в соседнюю деревню Антоновку, расположенную в двух километрах от Рогини.

«Там, у околицы – сказал Вася, – есть источник. Напою вас живой водой, а-то что-то вы загрустили. Этот родник бьет много лет и поит не только жителей Антоновки, но и путников. И мы сюда частенько за водой ездим».

Источник и место вокруг него оказались облагороженными. Зачерпнув ковшом воды, напились по очереди, присели на лавочку в тени большого раскидистого дерева.

Я осмотрелась вокруг. Место было дивное. И околица, и окружавшие деревню изумрудные поля, перемежающиеся перелесками белоствольных берез, и бегущая вдаль песчаная проселочная дорога вдруг сильно напомнили мне картинки сибирского детства. Здесь все было так похоже на место между Еловкой и Ермаками, что я от неожиданности даже зажмурилась.

Уходить не хотелось, но время поджимало. И все-таки я, под впечатлением этого благословенного местечка, упросила Василия хоть на несколько минут заглянуть в Антоновку.

Антоновка оказалась совсем махонькой деревушкой – что-то около десятка домов, довольно далеко отстоящих друг от друга. Было понятно, что многие жители деревни разъехались, но ни брошенных дворов, ни домов с пустыми глазницами окон, ни косых заборов мы там не увидели, вокруг царили чистота и порядок.

 Удивительная тишина стояла в воздухе, казалось, деревня вымерла. В одном из дворов была приоткрыта калитка, и я, из любопытства заглянув в нее, увидела неожиданную картину. Посреди двора на расстеленной скатерти высилась гора свежего молодого щавеля, который перебирали две симпатичные женщины средних лет.

«Заходите, заходите, не стесняйтесь! Щавлем вот угостим. У нас его так много наросло, что куда и девать не знаем», – сказала одна из них, приветливо улыбаясь.

Мы вошли во двор. Представились друг другу, повели разговор. Эти милые женщины оказались сестрами. И хотя обе давно живут в Гомеле, отчий дом в Антоновке не бросают. Вот и щавель ранний приехали собирать, и дом к лету приготовить для внуков.

 «Летом мы приезжаем сюда как на дачу. Здоровье уже не то, но бросить не можем, потому что тянет родина и зовет, и сердце плачет, когда долго не едем. Мы с сестрой в этом доме родились, а отец наш, Петр Петрович, хоть и белорус, родился в Сибири, в Красноярском крае, когда семью его деда Якова Цитрикова раскулачили в конце двадцатых годов и выслали в Сибирь. После войны часть семьи вернулась домой, в Антоновку. Вот этот дом построили мой дед и отец. Как же его бросить?» –  рассказывала одна из сестер, по имени Наталья.

Цитриковы! Эту фамилию я знала с детства, в моей родне было много Цитриковых, есть они и сейчас. И в Ермаковском списке переселенцев было аж три человека с этой фамилией. Я всюду с собой таскала эту заветную папку со списками переселенцев, а потому и к Наташе бросилась с ней.

Наташа была местной, и наверняка могла мне помочь. Я читала ей фамилии вслух, а она отмечала те, которые знала. Так удалось выяснить, что выходцами из Антоновки могли быть не только Цитриковы, а и Жариковы, и Павлюковы, и Павлюченко, и Павлючковы. Про последние три Наташа сказала, что на Антоновском погосте этих фамилий полно, и что хоть они и писались по разному, но это был, скорее всего, один большой род. А еще в Антоновке прежде жили  Демченко, Хомченко – эти фамилии были из Еловского списка.

Расставались тепло, обещая продолжить общение в социальных сетях. Наша дружба с Наташей жива до сих пор, но за ту встречу в Антоновке я особенно ей благодарна.

Мы спешили в Рогинь, а я по дороге думала об антоновских и рогинских переселенцах – какие они были молодцы, что в Сибирь пришли вместе, и деревни свои Еловку с Ермаками строили сообща, и помогали друг другу в те непростые, трудные времена. И что жили потом, как на родине, одной большой белорусской общиной. И что, наверняка, все они были прихожанами той самой Рогинской церкви, у новых стен которой вот-вот состоится главное событие, ради которого их потомки приехали в Рогинь.

Я представила себе, как горсти земли, привезенные с подворий всех ермаковских переселенцев, скоро смешаются с рогинской землей. Мне хотелось, чтобы именно так, с привезенными горсточками сибирской земли,  самоходы-первопоселенцы вернулись на свою малую родину спустя сто двадцать лет. Это было бы их символическим возвращением, потому, что ведь и проект, благодаря которому мы все приехали в Беларусь, назывался «ВЯРТАННЕ». 

Список переселенцев, с чьих подворий должны были привезти землю в Рогинь, был отправлен мною из Петербурга, где я живу, в Ермаковский сельсовет загодя. Я знала, что в Ермаках до сих пор живут прямые потомки практически всех самоходов и мне казалось, что, большого труда не составит эту землю собрать и передать через администрацию сельсовета.

Землю ермаковцы, конечно, привезли, но, к сожалению, как я узнала позже, только со своих дворов. Тогда я не знала и того, потомками каких фамилий переселенцев были приехавшие делегатки. Но горсточку земли от порога дома моей бабы Ганны Новиковой мне привезли, за что я очень благодарна.

 А в Рогини у дома Тамары Смеян нас уже ждал Виктор Узлов. Он приехал на праздник в родное село вместе с женой Наташей, очень милой и улыбчивой, сразу располагающей к себе, как и сам Виктор. Наташа тоже была рогинской, из Чураковых.

Витя бросился нам на встречу, с букетом белых пионов в руках. Смутившись, сказал: «Мы только из Гомеля, со службы в Никольском соборе. Цветы из нашего сада. Они освященные. Это – тебе. С праздником!». Мы обнялись.

Букетом таких же пионов Виктор встретил и Ольгу Лобачевскую – автора проекта «Вяртанне». На память о тех минутах долгожданной встречи и радостного знакомства осталась замечательная фотография людей, причастных к событиям проекта «Вяртанне».

  Все вместе мы отправились к строящейся Никольской церкви, у стен которой собрались рогинцы, гости из окрестных деревень и гости из Сибири.

На площади перед храмом заканчивались приготовления к проведению благодарственного молебна.

В облачении зеленого цвета (как и подобает в день Святой Троицы), символизирующего цвет животворения и вечной жизни, нас приветствовал протоиерей Сергий Пешко – Благочинный Буда-Кошелевского округа Гомельской епархии. Он радушно улыбался, и от него, казалось, исходило столько добра и света, что потеплело не только на душе, но и в воздухе.

Отец Сергий прибыл на праздник в сопровождении певчих из хора Буда-Кошелевской церкви, а совершать молебен ему помогал молодой священник Александр Осадчий – будущий настоятель Рогинской Свято-Никольской церкви.

(Продолжение следует).