"Годы, они словно в ленте патроны..."

Подходит очередной юбилей Великой Победы – 65-летие. Но среди тех, кому повезёт его встретить, остаются уже единицы фронтовиков, тех, кто шёл под пулями и снарядами, гнал фашистскую нечисть за пределы нашей земли, что звалась Советским Союзом. И как важно успеть рассказать о каждом из них, командирах и рядовых, и сказать им святое слово – спасибо.

Сегодняшний мой рассказ о Дмитрие Васильевиче Сухоногове, который проживает ныне в посёлке Первомайском. Мы с ним не только однофамильцы, но немного даже сродни. Да вот только как-то не выпадало посидеть-побеседовать. А тут свела нас минувшим летом районная больница. Так мы и пообщались. Повспоминали про свои деревни и про войну, к началу которой ему исполнилось 16 лет, а мне 11. Ему вскоре досталось встать в ряды защитников Родины, а мне, как и другим подросткам того сурового времени, впрячься в колхозное тягло, заменяя ушедших пахарей, унесённых войной.

Объединяет нас с Дмитрием Васильевичем и то, что мы из одной местности. Я – из Сычей, а он из Бугалей, соседней деревни, что стояла на другой стороне реки Вагай, при впадении в него речки Дресвянки. Хорошая была деревня, старинная, довольно крепкая. И жили в ней люди добрые, отзывчивые.

Помню такой случай. Весной 35-го, в пору очень даже не сытную, когда всё приедено за зиму, а в нашей семье – особенно (мама нас растила одна), мы с сестрёнкой отправились в эти самые Бугали, попросить по дворам «кусочка». И зашли к Сухоноговым. Это было в обед. Вся семья – за столом. Сам хозяин Василий Абрамович, хозяйка Пелагея Акимовна, сыновья Дмитрий, Иван и Алексей и приёмная дочка Нина. Вкусно пахло парной картошкой. «Мать, - кивнул хозяин жене, - одели ребятишек-то». Тётка Поля взяла из миски две дымящиеся картофелины и дала их нам с Галкой. А ещё по ломтю драгоценного хлеба. Мы с сестрёнкой вышли во двор и в момент умяли картошку. Хлеб же спрятали на груди, чтобы съесть потом дома. Кстати, приёмная девочка выросла в этой семье до невест. Была у них и своя дочка, Маша, родившаяся перед самой войной…

Обычная русская семья из глухой сибирской деревни, трудолюбивая и дружная, стойко переносившая все тяготы, которые выпали на долю нашего народа. Никому из братьев Сухоноговых много учиться не пришлось. Митя окончил всего четыре класса. Но и это образование считалось по тем временам вполне достаточным, чтобы не только, допустим, работать на технике, которая пришла в деревни с колхозами, но и управляться с цифрами, руководить людьми. Что и пришлось делать в своей жизни нашему герою, когда он вернулся с войны.

А военная его биография такая.

В декабре 42-го призвали в армию. Школу молодого бойца проходил в Еланске Красноярского края. Здесь же, в запасном стрелковом полку, и служил вплоть до августа 43-го. «А после, - рассказывает ветеран, - бросили нас на Запад, в составе 85 стрелковой дивизии.

Прибыли в город Орёл, только-только освобожденный от немцев. Весь он лежал в руинах. Железнодорожный узел разбит. От многоэтажных домов остались лишь стены, тоже все поразбитые. И такой гнев охватывал тебя всего, одно желание было – в бой. Но фронт уже откатился дальше, на многие километры. И мы получили приказ – следовать на Брянск.

Брянщина – это партизанский край. Боясь вести оборонительные бои в Брянских лесах, части противника, не задерживаясь на промежуточных рубежах, спешили уйти за Десну. И на её левом берегу создали мощные укрепления. Здесь, при форсировании Десны, наша батарея была разбита. Мой друг и земляк Сычёв Пётр Ефимович, уроженец д. Наумовой нашего Сычёвского сельсовета, был тяжело ранен в голову. И весь полк изрядно потрёпан. Но переправу мы одолели и немцев с их прибрежных позиций выбили.

Потом – переформировка в тылу, в городе Вязьма. И после неё из артиллеристов попал я в пехоту. Далее воевал уже пулемётчиком. На территории Белоруссии. На Витебском направлении.

Весь декабрь там шли ожесточённые бои. К 20-му числу наши части вышли на подступы к Городку, 24-го этот город был освобождён и перерезана железная дорога Витебск – Полоцк. Но на рубеже Пустоши – Дретунь немцы всё же сумели закрепиться и оказывали упорное сопротивление, предпринимали контратаки.

Большой бой был 12 января 44-го. Меня ранило в левую руку разрывной пулей. В полевом госпитале районного центра Пустошки, куда меня поначалу доставили, хирурги пытались спасти мои перебитые пальцы, не хотели их ампутировать. Но пристрела гангрена. Три из них – средний, безымянный и мизинец -пришлось отнять до самого корня. И частично указательный. Слава Богу, что руку ещё не отчекрыжили, а такая опасность была. Восемь месяцев госпитальных мытарств – вот чего это стоило.

К концу августа 44-го комиссованный подчистую попал мой земляк наконец-то домой. В самый разгар уборочной страды. Отдыхать было некогда, каждая пара рук на счету. Так что на третий или на четвёртый день уже приступил к бригадирским обязанностям. И в этой должности проработал до 1961 года.

Жил бы Дмитрий Васильевич со своею большой семьёй, где народилось семеро детей, и дальше в родной деревне, трудился в колхозе, да проблема была со школой. Точнее, с доставкой старших учеников к месту учёбы, в село Чёрное, и обратно. По бездорожью, с переправой через Вагай у деревни Башуевой, оттуда до Чёрного путь короче. Мосты в весеннюю распутицу сносило, переправлялись на лодках. Немало опасности таила река и во время ледостава, когда дети перебирались по тонкому льду. Всё это и подтолкнуло семью Сухоноговых перебраться в Кордон, где была хорошая школа.

Там и устроились работать: сам хозяин - завскладом в ОРС, а хозяйка – в пекарню, пекарем. Я до сих пор помню, как в нашем укрупнённом уже колхозе жалели об уходе этих работников. Оба – люди беспокойные, с высоким чувством ответственности, радеющие за дело. Полину Яковлевну, которая тоже одно время была бригадиром, по животноводству, побаивались даже больше, чем Дмитрия Васильевича. Так и говорили про неё: очень звонкая женщина. Так могла отчитать за провинность и разгильдяйство, что долгонько всё помнилось.

В Кордоне Сухоноговы поставили свой дом, перекатав какой-то барак, отданный им леспромхозом. Глава семьи по сути одной рукой управлялся на этой стройке. И жильё получилось очень даже приглядным. Оборудовали и двор, где мычала в стайке коровушка, и была другая скотина. Корма в зиму заготавливали вручную, всей семейной бригадой. Девочки помогали матери ещё и на пекарне. И вкуснейший хлеб тёти Поли был известен на всю округу.

В начале 70-х Кордонский лесоучасток был ликвидирован из-за сильного наводнения - весь посёлок плавал в воде. Пришлось сниматься с места и людям. Сухоноговы переехали в Первомайку. На новом месте Дмитрий Васильевич продолжал работать на ОРСовской базе, заведуя то продовольственным, то промышленным складом. Там же в качестве грузчицы трудилась до своей льготной пенсии и Полина Яковлевна. Как многодетная мать она вышла на отдых в 50 лет, при этом имея 30 с лишним лет стажа.

Более шестидесяти лет прожили они вместе. Вырастили хороших детей, которых школа всегда отмечала за особое трудолюбие. Самый старший пошёл в военные, дослужился до подполковника. Двое младших получили рабочие профессии. Две дочери – учителя. Самая младшая, Ольга, у которой отец поселился после того, как овдовел, по образованию бухгалтер, но в силу обстоятельств работает продавцом.

Как молодой разноуровневый лесок, подрастают и внуки, которых одиннадцать. Трое из них – Ольгины. Самый младший, Дима, названный в честь деда, учится в сельхозакадемии. Средний, Виктор, пришёл недавно из армии и обосновался пока дома, устроившись на работу к местному предпринимателю, валит лес. Старший, Александр, живёт в Тюмени.

Жизнь любого человека не обходится без потерь, так начертано на веку. Своего отца, который прошёл войну и вернулся с осколком в лёгком, Василий Дмитриевич схоронил в 61 год. И всегда жалел, что родитель рановато покинул мир. Тем более очень горько хоронить своих чад. У него же судьба так безжалостно вырвала друг за другом двух сыновей. Старший скончался от приступа сердца. Младшего доконали семейные неурядицы. Хотя внешне Дмитрий Васильевич очень сдержан и рассудителен, но душа-то отцовская кровоточит, болит. И, как следствие этих бед, – разом сдало дотоле зоркое зрение, один глаз не видит совсем, и обрушилась глухота. Говорить с ним теперь непросто.

А вот выправка в нём остаётся всё та же, как у молодого. Или, как говорится, стать, порода. Все Сухоноговы осанистые, лицом красивые. И есть у всех какой-то природный аристократизм. Я, например, не слышал никогда, чтобы Дмитрий Васильевич ругался матом, не видывал его «в усмерть» пьяного, никогда он не бушевал ни на людях, ни в семье. Всегда ровный, спокойный.

Как гласит семейное предание, прадеда Дмитрия Васильевича занесло в наши сибирские края из Польши. Шла в суровую ссылку одна полька с ребёнком, и малыш захворал в дороге. На привале в Дресвянке, где этап ночевал, мать по просьбе хозяев дома отдала им своё дитя в надежде, что он спасётся. И мальчонка тот выжил, получил от приёмных родителей другую фамилию. Но те польские гены «говорят» во всех поколениях.

Вот таков мой герой, которому я желаю здоровья и благополучия. Чтобы сердце его и на закате жизни согревалось любовью и заботой родных людей. А ещё поздравляю уважаемого фронтовика с недавно полученной очередной наградой – юбилейной медалью, выпущенной в честь освобождения Белоруссии, где досталось ему сражаться и посчастливилось уцелеть.

Степан СУХОНОГОВ

На снимках: Д.В. Сухоногов в прошлом и сегодня.

Фото автора из семейного альбома