Неопалимая купина. Часть 9

(Начало в № 57, 59, 77, 86 2023 г., 2 6, 28, 46, 69 2024 г.)

Фотографии и судьбы

Это была копия фотографии из архива Манефы Лазаревны, жены священника о. Алексия Ликвентова. Я получила её по электронной почте вместе с другими снимками, отправленными Натальей Никитиной, младшей дочерью Елены Чудовой. То фото привлекло моё внимание своей необычностью. На нём была запечатлена молодая красивая пара – сидящий на резной аттоманке бравый унтер-офицер и стоящая рядом с ним симпатичная городская барышня. Снимок, очевидно, был сделан в годы Первой мировой войны, в одном из фотоателье города Петрограда: на паспарту снимка сохранились оттиски слова «Петроград» и фотоателье «В. Г. Погорелов».

На вопрос, кто это пара на снимке, Наталья Ивановна ответила:

«Я их не знаю. Мама не рассказывала, а мы и не спрашивали с сестрой. Но, погодите… Вот тут, на обороте, рукой мамы написано «Гобова с мужем Екатерина Степановна подруга Манефы Лазаревны».

Мне тогда ни о чём не сказала ни эта надпись, ни необычная фамилия этой Екатерины Степановны, и я, полюбовавшись ею, отложила снимок в сторону.

Через какое-то время, изучая архивное дело Рябовского сельсовета за 1928 год, среди множества справок, составленных на граждан, лишённых избирательных прав, я наткнулась на справку, выписанную 11 декабря под № 8 на имя Екатерины Степановны Гобовой. Лишалась же она сельсоветом права голоса как …«исправлявшая обязанности служителя религиозного культа». Подобные справки под № 1, 2 и 3 были выписаны и на членов семьи священника Ликвентова. А потом и в общем списке «лишенцев» по Викуловскому району за 1928 год я встречу её фамилию, напротив которой будет написано, что Гобова, псаломщик, лишена права избирательного голоса.

Теперь мне эта Катерина не давала покоя. Уж больно загадочной выходила её история.

Я не раз возвращалась к петроградской фотографии, разглядывала её и всё размышляла: «Ну какой-такой ветер мог занести эту красивую столичную барышню в далёкое сибирское село Рябово? И что же такое должно было случиться в её жизни, что она пошла служить в сельскую церковь? А этот унтер-офицер, что рядом с нею на фотографии, он кто такой? Вот хоть и написано на обороте снимка, что это «Гобова с мужем Екатерина…», да только Гобов ли он? Может, это кто-то другой?..»

Так задавалась я вопросами, не понимая, где и как искать на них ответ. Всматривалась в лицо Катерины, словно ждала от неё хоть какой-нибудь маленькой подсказочки. Но Катерина знаков не подавала, хотя и от себя не отпускала.

Поломав голову, я отпустила ситуацию, понимая, что у меня нет никаких шансов найти сведения ни о ней, ни о бравом унтер-офицере с фотографии.

Но, как говорится, на всё воля Божья. Спустя какое-то время, листая новостную ленту в одной из социальных сетей, я наткнулась на фотографию большой красивой семьи Волынкиных из деревни Сартам Викуловского района. Под фото шли комментарии и ссылка, что вела к газетной публикации об этой семье. Из простого любопытства (уж больно хороши собой были женщины этой семьи на снимке) я заглянула на сайт газеты «Красная звезда» – там был размещён рассказ об этой семье. Мельком пробежала глазами текст, выискивая имена участниц фотографии, и замерла. Автор статьи «Нет в России семьи такой…», викуловчанка Ольга Шалухина, комментируя этот снимок, перечисляла имена представительниц большого рода Волынкиных, и среди них указала …Гобову Катерину. «…сестра бабушкиного мужа Гобова Катерина Степановна» – так написала о ней Ольга. Внимательно присмотревшись, в пожилой красивой женщине я узнала молодую барышню с петроградского снимка.

Помню, как обрадовалась тогда этому снимку, как ликовала:  «Родственница, родственница Катерины нашлась!»

Отыскать Ольгу Шалухину в соцсети большого труда не составило. Она откликнулась и поделилась со мной тем, что знала о своей двоюродной бабушке. Так я выяснила, что Катерина Степановна, как и Ольгин дед Сергей, была представителем большой зажиточной семьи Волынкиных из деревни Сартам, и что вся их семья жестоко пострадала в годы раскулачивания и репрессий. (История этой многострадальной семьи – отдельная большая тема.)

Ольга рассказала, что Катерина Степановна дважды была замужем. Её второго мужа звали Фрол Трофимович Гобов. Жили они в Викулово. От двух браков у Катерины было шестеро детей, и её сын от первого брака Пётр Григорьевич Балаганин, 1921 года рождения, погиб на фронте.

Так, благодаря воспоминаниям Ольги Шалухиной мне и открылось имя первого мужа Катерины. Звали его Григорий Балаганин. Вот только откуда он был родом и что с ним стало, Ольге известно не было.

Я показала ей петроградскую фотографию. В барышне она признала Катерину Степановну, но о её спутнике сказала, что это вовсе не Фрол Гобов.

Позже Ольга познакомила меня с внуком Катерины и Фрола, сыном их дочери Галины. Это был Леонид Подкорытов, житель города Волгограда. Леонид живо откликнулся, а на отправленную ему петроградскую фотографию в ответ прислал точно такую же. И пояснил, что фотография досталась ему в наследство от матери, а той – от бабушки Кати.

Увы, но он ничего не знал о петроградском периоде жизни бабушки. И имени унтер-офицера – спутника Катерины – тоже не знал. Однако на мой вопрос, слышал ли он что-нибудь о первом бабушкином муже и его судьбе, живо отреагировал: «А как же!.. Про первого мужа Екатерины Степановны мне мама рассказывала, как он, чтобы семья не умерла с голоду, спрятал от большевиков зерно в воротах дома. Столбы, на которых висели кованые ворота, были полыми внутри, и он туда ссыпал зерно. Ну и кто-то выследил… Убили его. Только когда это было, не знаю. Его вроде Григорий Балаганин звали». И тут же добавил: «И про бабушку Катю в нашей семье жива легенда. Она много лет пела в церковном хоре. И когда церковь признали врагом, то она спрятала церковное золото. Какое уж то было золото, но его все до сих пор в Рябово ищут! И мой папа пытался!.. Я, правда, бабушку не застал – родился после её смерти, но мамины рассказы о ней хорошо помню…»

Я расспрашивала Леонида о детях и внуках Катерины, знает ли он кого-то из них? Сказал, что знает обо всех и о каждом. И хотя дети Катерины Степановны были от разных отцов, но все они крепко дружили, а теперь вот и внуки общаются.

Он рассказал мне, что Катерина Степановна доживала свой век со старшей дочерью Анастасией Григорьевной Тарасовой (Балаганиной), и похоронена была в местечке Бахилова Поляна близ города Жигулёвска.

– Вам бы надо связаться с Люсей Тарасовой, дочерью Анастасии. Вот она уж наверняка много знает о бабушке и её первом муже. Люсю воспитывала бабушка Катя. Позвоните ей! Я пришлю вам Люсин номер.

Люся не замедлила отозваться на мой звонок. На рассказ о моих поисках отреагировала мгновенно и прислала множество документов и фотографий своей семьи и семьи её бабушки Кати. И там, среди этого архивного богатства, нашлась невероятная фотография, ставшая ключом-отгадкой к моему долгому расследованию истории петроградского снимка.

Григорий и Фрол

Это был сельский снимок 1917 года, на котором были сняты Катерина Степановна с младенцем на руках и её муж крестьянин – статный красавец, в котором легко угадывался тот самый унтер-офицер с фотографии, сделанной в Петрограде.

Люся подтвердила, что на обеих фотографиях сняты её бабушка Катя и дедушка Григорий Балаганины. А её мама Анастасия на обороте сельской фотографии оставила когда-то для внука Саши (сына Люси) подробные сведения о своей семье, дошедшие и до меня: «Балаганин Григорий Дмитриевич, жена Екатерина Степановна, на руках Донат. Их дети: Донат – с 1917 г., умер, Пётр – с 1921г., погиб в В.О.В. 1943 г., Анастасия – с 1922г…» И ниже она сообщала: «Бабуля Катя умерла в 1964 году, март. Дедуля Гриша умер 1924 г.»

Только имя Григория Дмитриевича Балаганина мне, да и вам, дорогие читатели, уже было известно ранее. В одной из предыдущих глав я просила вас его запомнить. Это был тот самый Григорий Балаганин, рябовский крестьянин, что выступал одним из поручителей на бракосочетании псаломщика Каргалинской церкви Александра Чудова и учительницы Одинской школы Марии Ликвентовой. А таинство венчания этой пары в январе 1912 года, напомню, совершал в стенах Рябовской церкви священник Алексий Ликвентов.

И вот теперь он, Григорий, собственной персоной предстал перед нами сразу на двух фотографиях!.. Посмотрите, как он хорош собой!

Но когда же сам Григорий повёл под венец свою Катерину Степановну, и, главное, где, в каком храме с ней обвенчался? Об этом могла рассказать метрическая запись, которую предстояло найти. За помощью я обратилась к своей безотказной помощнице, исследователю Ларисе Прокофьевой. Я попросила её посмотреть книги за несколько лет сразу двух церквей: невеста была прихожанкой Викуловской Троицкой церкви, а жених – прихожанином Рябовской церкви Петра и Павла. И Лариса, пересмотрев гору книг этих церквей, отыскала не только эту запись, но и метрики о рождении первых детей этой пары!

 Так удалось узнать, что дочь крестьянина деревни Сартамской Викуловской волости Екатерину Степанову Волынкину, семнадцати лет, крестьянин села Рябовского Григорий Дмитриев Балаганин, двадцати семи лет, повёл под венец в Рябовскую церковь 23 января 1911 года, где их повенчал священник о. Алексий Ликвентов…

К несчастью семьи, их сыновья-первенцы Константин и Николай, родившиеся один в 1912-м, а другой в 1914 году, умерли ещё в раннем младенчестве. А потом грянула Первая мировая. Григория забрали в армию, и Екатерина осталась совсем одна в чужой деревне. И можно смело предположить, что в объектив петроградского фотографа она попала совсем не случайно: Катерина просто отправилась вслед за мужем. Вполне вероятно, что Григорий служил в Петрограде и имел возможность встречаться с приехавшей к нему женой: фото может быть тому свидетелем.

После войны они вернулись домой в Рябово, а 28 апреля 1917-го у них родился сын, которого нарекли по святцам редким, в честь Святителя Доната, именем, празднуемого 30 апреля. Крестил новорожденного Доната священник о. Алексий Ликвентов, а в крёстные матери младенцу была выбрана жена священника матушка Манефа Лазаревна.

Вот так и вышло, что дружеские связи, зародившиеся ещё до Первой мировой войны между Чудовыми и Балаганиными, потом переросли в духовно-родственные ещё и с Ликвентовыми, и дальше они только крепли.

Матушка Манефа, не имея собственных детей, помогала возиться Катерине с крестником. И потом, когда у Григория и Катерины в 1921 году родился сын Пётр, а следом, в 1922-м, дочь Анастасия, Манефа Лазаревна была верной помощницей молодой матери. Не исключено, что в это же время в семье священника о. Алексия Ликвентова и матушки Манефы воспитывалась и их племянница Елена Чудова. И вполне возможно, что дети Балаганиных и приёмная дочь Ликвентовых росли вместе.

А потом Григорий Балаганин был убит. Трудно сказать, когда это точно произошло. Его дочь Анастасия, родившаяся в декабре 1922 года, спустя много лет написала на фотографии своих родителей, возможно со слов матери, что отец умер в 1924 году. Я же предполагаю, что это могло произойти значительно раньше. Так, в отыскавшемся в Ишимском архиве списке избирателей по Рябовскому сельсовету за октябрь 1923 г. имя Григория Балаганина не упоминается, хотя его жена Катерина, указанная невесткой, вписана в состав семьи родителей Григория и его старшего брата Фёдора Дмитриевича Балаганина.

Но, так или иначе, Катерина осталась один на один с этим горем и тремя малыми ребятами на руках…

Трудно выживала она после гибели Григория. Сильно голодными были те времена. И Ликвентовы, надо полагать, помогали ей, чем могли. И однажды священник, не выдержав страданий Катерины, определил её на свой страх и риск в церковь… псаломщиком. Это был исключительный для церкви случай, но о. Алексий спас тогда от неминуемого голода детей Катерины.

Согласно сложившейся в Русской Православной Церкви традиции, участие женщин в литургическом служении было весьма ограниченно. В монастырях женщины могли петь или читать на клиросе, в приходской жизни могли служить в Церкви лишь просфорнями.

Однако в ХХ веке роль женщины в храме начала меняться. Общественное движение к более полному участию женщин в церковной жизни, возникшее в столичных аристократических кругах, к 1918 году возросло настолько, что нашло отражение в определении Поместного Собора, согласно которому женщина в исключительных случаях могла быть допущена к служению в алтаре в качестве псаломщика.

Осуществлению этого постановления на Урале и в Сибири способствовал массовый уход духовенства с армией А. В. Колчака в 1919 году на Восток и закрытие монастырей. Сначала к служению в должности псаломщика привлекались активные и молодые монастырские послушницы или вдовы. Средний возраст женщины-псаломщика был близок 30 годам. Впоследствии многие женщины, составлявшие близкое окружение священника и костяк прихода, проявили мужество и стойкость в защите храмов и в исповедании православной веры, за что подверглись арестам и ссылкам. Несмотря на репрессии, институт женского псаломщического служения сохранялся в Церкви весь советский период и дошёл в несколько изменённом виде до наших дней.

Не известно, сколько времени Катерина Балаганина служила в Рябовском приходе псаломщиком. Однако Церкви она была верна до конца своих дней.

Её внучка Люся рассказывала мне, что бабушку Катю она помнит совсем немного – ей было всего пять лет, когда той не стало, – но в память о ней Люся всю жизнь хранит небольшой бабушкин образок. С ним, сказала мне Люся, бабушка никогда не расставалась. И в один из дней прислала его фотографию. То было миниатюрное изображение иконы Божией Матери «Знамение» Абалакской – одной из самых почитаемых в Сибири икон, выполненное на эмали. Теперь это Люсин оберег.

Подрастали Катеринины дети, и жизнь постепенно входила в русло. А потом в её жизни появился уральский парень Фрол Гобов. Бесстрашный и решительный это был человек. В конце двадцатых он неведомо откуда взялся в Рябово. Увидев однажды в местной церкви Катерину на службе, влюбился в неё без памяти и взял вдовушку в жёны, несмотря на троих её детей и большую (в двенадцать лет!) разницу в возрасте.

Любопытной записью об этом браке, сохранившейся в Викуловском районном отделе ЗАГС, со мною поделились их потомки. Там записано, что Фрол и Екатерина Гобовы заключили официальный брак лишь 29 января 1961 года, незадолго до смерти Фрола. Однако к этой записи добавлена важная строка: «Фактический брак считать с 1927 года». Вполне вероятно, что этот «фактический брак» был церковным, ведь «жить во грехе» Катерина-псаломщица просто бы не могла. И венчал их с Фролом, скорее всего, священник о. Алексий Ликвентов в той самой церкви, где Катерина служила псаломщиком.

 Фрол Трофимович был добр с детьми, и в семье его ласково называли Фролей. В их браке с Катериной родилось ещё трое детей, и всех шестерых – двух дочерей и четверых сыновей – Фрол поставил на ноги. Не уставал при этом помогать многочисленной родне Катерины и её близким друзьям, в числе которых были и Ликвентовы.

Вот этот самый Фрол Трофимович Гобов и взял тогда в 1936 году Елену Чудову на работу в Викуловское отделение Госбанка. А после ареста в августе 1937-го её приёмного отца, священника Алексея Павловича Ликвентова, отправил её на Урал, спасая от возможных преследований. И там, в посёлке Белоярском Свердловской области, Елена Чудова, очевидно, по его рекомендации была принята на работу в местное отделение Госбанка…

Фрол Гобов был успешным финансистом. В его трудовой книжке, что прислал мне его внук Леонид Подкорытов, есть множество записей о премировании и наградах.

В марте 1931 года Фрол Трофимович был принят счетоводом в Викуловское отделение Госбанка, и быстро пошёл в гору. Вскоре он стал бухгалтером, а в октябре 1932 года уже был назначен главбухом. В декабре 1943 года был назначен Управляющим отделения Госбанка и проработал в этой должности до конца своих дней.

В прошлом году, побывав в Викулово, я отыскала скромный домик банкира Гобова, а на местном кладбище поклонилась его праху. Сопровождали меня в этом путешествии внучатая племянница Екатерины Степановны Ольга Шалухина и славные отзывчивые викуловчане Меляковы Галина и Виктор, что живут сейчас в бывшем доме родителей Люси Тарасовой, построенном ранее рядом с банкирским домом. Большое спасибо им всем за это.

Я выражаю глубокую благодарность внукам Катерины Степановны Леониду Подкорытову и Людмиле Тарасовой, а также внучкам Манефы Лазаревны Ликвентовой Татьяне и Наталье Никитиным за участие в этом памятном о их предках разговоре и за те фотографии и документы, что легли в основу этой истории…

Теперь же, поведав вам эту невероятную историю о человеческих отношениях, я вернусь к продолжению рассказа о Елене Чудовой.

В Белоярском отделении Госбанка Елена проработала с ноября 1937 года до апреля 1942 года. Начинала с должности «журналиста» (она вела банковские журналы) и доросла до бухгалтера-контролёра.

Возможно сюда, в Белоярский, в апреле 1941 года приехал к Елене её младший брат Сергей. Он, напомню, после возвращения с Кубани жил вместе со старшим братом Алексеем Чудовым в деревне Боровой Викуловского района. Скорее всего, тогда все заботы о брате Елена взяла на себя, и помогала ему, чем могла. И, как знать, может, и прижились бы они на уральской земле, и пустили бы корни. Но не случилось.

Случилась война.

Весной 1942 года Елена Чудова добровольцем ушла на фронт. В её трудовой книжке записано, что 9 апреля 1942 она «Освобождена от должности ввиду призыва её в Райвоенкомат». В августе того же сорок второго ушёл добровольцем на фронт и Сергей.

Брат и сестра и в военное время не теряли связи друг с другом. Об этом свидетельствует сохранившаяся в семейном архиве Елены Чудовой трогательная открытка, которую в августе 1944 года она получила от Сергея из далёкой Германии. Он писал ей: «Привет с фронта! Здравствуй, Лена. С гв. приветом брат Сергей. Лена я получил от вас два письма и сразу же дал ответ…» Полевая почта соединяла родные сердца всю войну…

Военная служба Елены Чудовой начиналась под Москвой. В воинском звании «красноармеец» и в должности «воздухоплаватель» в 9 полку аэростатов заграждения она прослужила с июня сорок второго по май сорок третьего. «Я защищала небо столицы» – так она говорила своим дочерям.

Потом, как и её брат Сергей, она станет телефонистом и будет служить в 274 отдельном зенитном дивизионе противовоздушной обороны. В наградном листе врученной ей в апреле 1945 года медали «За боевые заслуги» говорится следующее: «Работая в должности телефониста взвода управления дивизиона, показывает образец безупречного честного, добросовестного выполнения служебного долга перед Родиной. Мастер своего дела, в любых условиях обеспечивает бесперебойную работу связи. Параллельно с отработкой основной специальности овладела специальностью радиста.

Во время отражения налётов авиации противника её безукоризненная чёткая работа на командной линии обеспечивала своевременную передачу боевых распоряжений. Достойна награждения медалью…»

Война для Елены Чудовой закончилась в городе Риге.

В этом городе она встретила свою судьбу – моряка-балтийца Ивана Лукьяновича Никитина. Здесь они поженились, а в июне 1949 года у них родилась дочь Татьяна. На сверхсрочной службе Елена и Иван Никитины прослужили ещё пару лет, и в 1951 году переехали из Прибалтики в  Ставрополье. Туда, где их ждали сестра Вера и брат Сергей Чудовы.

На земле был мир, и родные люди, пережившие на своём коротком веку так много горя и потерь, теперь навсегда были рядом. На родину в Сибирь никто из них не вернулся.

Вскоре после переезда в Ставрополье, Елена забрала к себе из Сибири Манефу Лазаревну Ликвентову, свою приёмную мать. Она не теряла с ней связи ни до, ни во время войны, писала ей трогательные письма и посылала свои фотографии. А Манефа, день и ночь молясь, просила Бога защитить её Лену от пуль и снарядов на проклятой войне. И Господь услышал её молитвы. Елена вернулась живой и невредимой.

До конца своих дней Манефа Лазаревна жила в семье Елены и Ивана Никитиных. Она растила их дочерей:старшую Татьяну и младшую Наталью, родившуюся уже в Ставрополье, и была им доброй и любимой бабушкой.

 Всю жизнь матушка Манефа хранила память о своём любимом муже, священнике Алексее Ликвентове, сберегала, как сокровища, их семейные фотографии и документы. И теперь, благодаря этой сохранённой ею памяти, я имею возможность рассказать вам историю удивительного священнического рода Ликвентовых.

(Продолжение следует).