Воспитывать - значит давать направление сердцу и уму

Воспитание детей всегда было делом трудным, а сейчас особенно. Следует признать, что раньше преобладала семья патриархальная, т. е. семья, где вместе жили несколько поколений - дети, внуки, бабушки, дедушки, и так называемая социализация, т. е. передача опыта, нравственных норм, шла естественным образом в процессе общения. То, что не успевали внушить молодому поколению родители, компенсировали дедушки, бабушки, делая это с особой любовью и тщанием. И всем было хорошо: родители были спокойны за детей, внуки заряжали дедов своей кипучей энергией, а дедушки и бабушки с удовольствием делились своим опытом и знаниями с внуками.

Сегодня же преобладает нуклеарная, т. е. двухпоколенная семья, состоящая из родителей и детей. Связь с дедушками если и существует, то в основном материальная, а общение ограничивается редкими встречами, да и то, если между родителями и старшим поколением (зятем и тещей, снохой и свекровью) складываются теплые отношения. В противном случае между внуками, дедушками и бабушками вырастает стена отчуждения и воспитательные возможности старших сводятся на нет.

В результате плохо всем: одинокие старики страдают без любимых внуков, захлебываются в обидах и умирают преждевременно от инфарктов и инсультов. Одинокие внуки остаются наедине с компьютером или телевизором, которые никогда не заменят им любящих бабушек и дедушек, не привьют нравственные принципы и не сформируют ту духовность, которой всегда славилась Россия.

Великий Белинский писал: «Воспитание - великое дело, им решается участь человека... Воспитывать не значит только выкармливать, но и давать направление сердцу и уму». Справедливость этой мысли хочу подтвердить рассказом о моем дедушке и той роли, которую он сыграл в формировании моей личности, какое направление давал развитию моего сердца и ума.

Но сначала небольшая справка о жизненном пути самого деда. Дед мой Тимофей Фёдорович Слинкин был коренным сибиряком, всю жизнь прожил в д. Сафьянка, пахал землю, рыбачил, охотился. В положенный срок женился на доброй и трудолюбивой девушке Татьяне, построили дом, завели хозяйство, родили пятерых детей. Жили мирно и дружно, пока не случилось несчастье - неудачные роды, от которых Татьяна умерла.

Только что родившихся двойняшек увезли в Тобольский приют, и о их дальнейшей судьбе никто ничего не знает. На руках у деда остались пятеро детей, старшей - моей будущей маме - 9 лет, младшей - полтора года, да еще большое хозяйство. Жили тогда единолично, родственники помогали, но в доме нужна была хозяйка, а охотниц идти на такую ораву долго не находилось. Хотя и хозяйство справное, и дом новый, и вдовец - красавец мужчина.

Однако не было бы счастья, да несчастье помогло. Родственники свели его с молодой вдовой Парасковьей Васильевной Неумоевой, у которой колчаковцы расстреляли мужа, милиционера-большевика, а ее саму с дочкой увезли в Тобольскую тюрьму. Освободили только, когда в город вошли красные. Вернулась она в родную деревню Трошино, а там ни дома, ни хозяйства. Поскиталась, поскиталась по родственникам да и сошлась с моим дедом.

Не любовь, а нужда свела их, но жили дружно. Вступили в колхоз, вырастили детей и остались с двумя внуками: бабушка воспитывала сына родной дочери, а дед - меня, дочь его старшей дочери. Я была незаконнорожденным ребенком, мама вскоре вышла замуж, а я осталась с дедом. Бабушке было не до меня, у нее на руках был родной внук, чуть постарше меня, а забота обо мне полностью легла на плечи деда. Меня так и звали в деревне - Тимофея Фёдоровича внучка.

Сколько себя помню, мы всегда были вместе. В конюховке, где дед был конюхом, в поле вместе пахали и боронили (дед привязывал меня к лошади, чтобы не упала из седла, и я правила, а он шел за плугом), на рыбалке - я правила веслом, а дед выбирал рыбу из сетей, в лесу вместе шишкарили и драли лыко. Это уже когда постарше стала, а за маленькой, вероятно, просто присматривал, чтобы лошади не затоптали, не упала, не утонула.

Когда началась война, мне шел шестой год. Отчим ушел на фронт, мама работала, а за двумя младшими братьями и сестрой нужен был присмотр. Вот меня и отправили в Уват присматривать за ними.

Деда забрали в трудармию. Были в годы войны такие соединения для мужчин, по возрасту не подходивших для действительной службы, но способных в тылу выполнять какие-то важные для фронта задачи. Дед попал на рудники, где добывали алмазы. Работа тяжелая, питание скудное, свирепствовала цинга, и люди ежедневно умирали десятками. Приготовился к смерти и дед: тело отекло, ноги как бревна, зубы шатались, волосы вылезли. Но помог случай.

Однажды, когда их вели на рудник, путь шел через мостик, а вода в речке буквально бурлила от резвившейся рыбы, и дед, еле волочивший ноги, предложил конвоиру: «На руднике от меня пользы уже никакой, не сегодня завтра умру, а вот рыбы я еще мог бы половить...»

Конвоиры удивились, как ловить рыбу без снастей, но согласились. Дед наплел из тальника морды, котцы, и уже в первый день на кухню унесли целое ведро рыбы. А дальше уже добывал по несколько ведер рыбы в день, чистил, порол ее, а из кишок топил на костерке жир и пил его кружками. И болезнь отступила, отеки спали, зубы окрепли, только волосы больше не выросли. Так смекалка и рыбацкие навыки спасли ему жизнь. В рудник его больше не посылали, на речке от рыбака больше пользы - свежая рыба была хорошим подспорьем в скудном рационе.

Война закончилась, и дед, вернувшись домой, сразу забрал меня в деревню. В дальнейшем зимой я училась в Увате, а в первые же дни каникул он приезжал за мной на лодке, и мы все лето были вместе. А в седьмом классе я и зиму жила в Сафьянке и училась в Красноярской школе, так как мама работала в детском доме в Екимовке.

Так мы с дедом снова были вместе. Он был первым моим советчиком и защитником. Глубоко в памяти запал такой случай. В процессе игры кто-то из подружек обозвал меня грязным словом, каким в деревне называют незаконнорожденных детей, и меня выгнали из игры. Я в слезах прибежала в конюховку, пылая от гнева и желания отомстить... А дед ласково погладил меня по голове и сказал: «Никогда не стремись мстить - месть иссушает душу и порождает зло. Лучше подумай, как сделать так, чтобы тебя не гнали, а звали к себе. Постарайся быть нужной».

Так дед дал правильное направление моему сердцу и уму, как советовал когда-то Белинский. Гнев мой утих, слезы высохли, и мысли потекли по другому руслу.

Кто рос в деревне, знает, что вечерами ребятня собиралась у кострищ (большая яма, в ней разводился костер, а в котелках варились шишки, которые мы начинали есть, когда в них только образовывалось молочко - и вкусно, и полезно). Пока горел костер, рассказывали сказки, всякие побывальщины. Я в то время много читала, по выходным бегала в Красный Яр в библиотеку за книгами, брала Купера, В. Скотта, Гоголя, Шолохова, а потом пересказывала содержание книг у костра. В тот вечер я выбрала особенно захватывающий сюжет, а на самом интересном месте рассказ прервала и сказала, что хочу спать. А спали мы летом на поветях, собираясь группами, и подружки на перебой стали звать меня к себе ночевать, чтобы дослушать рассказ. В числе зовущих была и та, которая днем обидела меня. Так я убедилась в правоте слов деда и получила хороший жизненный урок. Также дед учил меня чуткости, трудолюбию, уважению к старшим.

На соседней улице жили двое старичков, а огороды у нас были рядом. Были старики одиноки, дочь у них жила где-то далеко и приезжала редко. Дед помогал им пахать огород, а мне подсказывал помочь в поливке: речка далеко, берег крутой, и, когда я вместе со своим огородом поливала их грядки, они очень благодарили и хвалили меня, а дед говорил: «Видишь, как приятно делать доброе дело».

Доброту и щедрость души он демонстрировал мне и сам. Я уже говорила, что каждый вечер мы ставили с ним чебашницы, а утром выбирали из них рыбу, и сколько бы ни добыли, дед отправлял меня: «Отнеси Семёновым ребятишкам». Была в деревне сиротская семья - отец погиб на фронте в первые дни войны, а мать умерла. Вся деревня помогала им чем могла, а мой дед в первую очередь.

Весной, когда на маленьких речушках начинался замор рыбы, дед запрягал лошадь в сани, брал пешню и долбил во льду большие лунки. Рыба лезом лезла в эти лунки, я черпала ее сачком и таскала в сани. Так мы наваживали в ограду целую гору рыбы. Потом я бежала по деревне и звала людей за рыбой. Люди приходили с мешками, ведрами и благодарили деда, т. к. делал он это бескорыстно.

Много времени мы проводили в лесу, и там он старался преподать мне хороший урок. Идем, например, через глубокую ручеинку, вместо мостика - большая лесина, дед лишние сучья обрубит, срубит осинку и сделает подобие перил, я удивлюсь - зачем? А он: «Ты молоденькая перебежишь легонько, а старый человек пойдет, на перильце обопрется и нам благодарное слово скажет». Я вновь спрашиваю: «Откуда он узнает, что это ты сделал?» А он говорит: «Добро никогда не пропадает. Помни пословицу: «Доброму человеку Бог прибавит веку», старайся делать больше добрых дел и оставлять после себя добрый след».

Так ненавязчиво дед учил меня жизни, и если я сейчас делаю что-то доброе для людей, это заслуга моего главного воспитателя, моего деда. Это взошли семена, посеянные в моей душе моим дедом.

Умер дед в марте 1953 года, когда я училась в 10 классе в Увате. Узнав о его болезни, я встала на лыжи и пришла в Сафьянку. Всю ночь просидела у его кровати. Он уже с трудом говорил, только гладил меня по голове.

Он очень любил меня. И сейчас я, достигнув возраста старше деда, понимаю, что ему тоже очень нужна была моя любовь. А для деревни я так и осталась внучкой Тимофея Фёдоровича.

Уже много лет спустя, в 1970-е годы, когда я работала в райкоме и приезжала в Сафьянку читать лекцию или проводить собрание, то на вопрос, кто из райкома приехал, отвечали: «Тимофея Фёдоровича внучка». Память о нем жила долго. После собрания наш шофер Виталий Семёнович говорил: «Опять мешок рыбы Вам приволокли». Когда он спрашивал от кого, отвечали: «Это в память о Тимофее Фёдоровиче, он в голодные годы спасал нас, а сейчас мы в благодарность помогаем ей».

Сегодня, на закате своей жизни я часто думаю, а что из меня получилось бы, не будь рядом со мной такого воспитателя. Отца у меня не было никогда, мама вечно в работе и нас, детей, почти не видела. Уходила - мы еще спали, приходила - мы уже спали. Именно дед заменил мне и отца, и мать и помог сформироваться как личности. И как же обкрадывают своих детей родители, лишая их общения с любящими бабушками и дедушками...

Д.А. МАСЛЕЕВА,

с. Уват