«Правда на правду…»

90 лет назад, 30 января 1921 года в Ишимском уезде Тюменской губернии вспыхнуло восстание. В советской историографии оно получило название «кулацко-эсеровский мятеж», современные историки именуют его так: Западно-Сибирское крестьянское восстание.

Оно долгое время замалчивалось. В школьных учебниках можно было найти упоминания о Кронштадтском мятеже, об «Антоновщине», охватившей Тамбовскую губернию, но ни слова о пламени народного гнева, охватившем огромную территорию – от земель Сибирского казачьего войска (нынешний Северный Казахстан) до Обдорска (ныне Салехард). Причина же трёх восстаний была общая – недовольство крестьянства действиями органов советской власти по насильственному и бездумному изыманию последних запасов зерна. «К сожалению, и сегодня трудно установить точное количество участников Западно-Сибирского восстания, – говорит ишимский историк, кандидат наук И.В. Курышев. – В исторической литературе можно найти цифры от 40 до 150 тысяч человек. Но если даже ориентироваться на меньшую из них, можно смело утверждать, что Западно-Сибирское восстание 1921 г. было наиболее массовым антиправительственным выступлением за весь период коммунистической власти в России».

                                        **Стихия  или провокация?**

Чтобы накормить голодающие промышленные центры и Поволжье, советское правительство в 1920 году выбрало жёсткую меру – продразвёрстку. Хлеб отнимали безвозмездно и безвозвратно, под угрозой оружия. Крестьяне Тамбовщины и пришедшие на службу из деревни матросы Кронштадта взялись за винтовки – против несправедливого, по их мнению, отношения «народной власти» к своему народу. Сибирские же крестьяне терпеливо сносили обиды. И когда продотрядовцы стригли посреди зимы овец (от чего те умирали), и когда выносили из печи чугунки с картошкой, и даже когда насиловали жён и дочерей. Бунт вспыхнул после рокового решения тюменских властей… Хотя прошло уже девять десятков лет, не утихают споры историков вокруг мотиваций столь провокационного решения. Было ли оно результатом тайной политики скрытых эсеров, желавших вызвать недовольство властью большевиков? Или вызвано горячностью троцкистов, желавших потопить в крови крестьянскую Россию? Или это была элементарная глупость, лобовое «проведение в жизнь» указаний из Москвы? Но факт несомненный: губернский продкомиссар и руководство края сделали всё, чтобы обозлить сибирского мужика. Продовольственная развёрстка была успешно выполнена, но в начале 1921 года объявили новую – семенную. Зачем-то понадобилось изъять у крестьян семенное зерно – основу будущего урожая, залог существования семей земледельцев. Тогда-то мужики и взялись за оружие. В основном – вилы и топоры. Начался «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Который, как позже репрессии и Отечественная война, не обошёл ни одну крестьянскую семью… Отец шёл на сына, свояк – на свояка. Племянник убивал родного дядю пешнёй, брат командира повстанческого отряда служил в Красной армии. У каждого была своя правда, и жестокость была обоюдной. Отряды карателей настолько не стеснялись в средствах подавления восстания, что даже известный пропагандист из коммунистического лагеря Емельян Ярославский придумал хлёсткое определение: «красный бандитизм». Соотношение потерь к концу восстания доходило до пропорции: один красноармеец на 15 крестьян. А порой и на 50. Десятки тысяч жертв…

                                    **«Каждый дом брали с боем…»**

Одним из центров ожесточённых боев повстанцев с красноармейскими отрядами стало село Ново-Травное, в двадцати верстах от Ишима. Обороняли родные жилища крестьяне, по выражению краеведа Н.Л. Проскуряковой, насмерть, отчаянно. Вокруг села нагребали снежные валы, в которые вмораживали бороны. Торчащие железные зубья не позволяли коннице ворваться на улицы. Комбриг Николай Рахманов, отдавая должное самоотверженности повстанцев, докладывал: «Засевши в окружённых, часто горящих деревнях, нередко под огнём артиллерии, бандиты не теряли духа и спокойно, без лишней траты патронов, расстреливали из-за укрытий наши цепи… Приходилось с боем брать бомбами и поджогами каждый дом».Примечательно, что восстание в Ново-Травном началось с «бабьего бунта». Когда пришли отнимать семенное зерно, Татьяна Ивановна Григорова, по прозвищу Игнашиха (по имени мужа), выскочила на улицу. И с криком: «Женщины, берите вилы и ухваты!» – повела крестьянок к амбару. Охрана начала отстреливаться, появилась первая жертва. Пролитая кровь прорвала плотину народного гнева… Едва ли не месяц оборонялось Ново-Травное. Наконец с большим трудом каратели заняли село. Взятых в плен повстанцев-мужиков – около трёх сотен – погнали в Ишим. На полпути, у деревни Синицыной, им устроили расправу – без суда и следствия. Поставили на возвышенном берегу речки Детель три пулемёта и дали очередь по толпе. Трупы лежали на снегу до весны. Лишь тогда расстрелянных разрешили похоронить на возвышенном месте в Синицынском бору. Без креста. Чудом удалось найти людей, которые запомнили по рассказам стариков это место. Евдокия Яковлевна Смагина работала в Ишимском доме отдыха. Как-то шли вместе с садовником Ф.Н. Крашенининым. Было ему уже около семидесяти. Подошёл Фирс Никифорович к одной из сосен: «Вот зарубка – здесь похоронены расстрелянные в 1921 году…». Дерево стоит у дорожки, по которой беспечно и радостно прогуливаются отдыхающие ребятишки и взрослые. Страшные гримасы истории…

                                 **«Привет вам, товарищи  коммунисты…»**

Личные качества, черты биографий лидеров повстанцев долгое время оставались загадкой. О них ничего не знал даже тот ограниченный круг историков, которые решались обратиться к теме крестьянского восстания. В книгах и брошюрах воспроизводились только восторженные очерки о героях красного фронта. Десять лет по крупицам собирала Н.Л. Проскурякова кусочки мозаики, из которой сложилось представление о Петре Шевченко – «самом опасном и бесстрашном бандите Ишимского уезда», как его характеризовал красный командир Георгий Буриченков. Не сразу открыли тайники семейных преданий живущие в Приишимье его внучки. Опасно было в советские годы хранить в памяти образ мятежного деда. Не говоря уже о фотографиях. Пётр Семёнович был высок, статен, приметен. Авторитетность и сила «генерала» Шевченко на севере Ишимского уезда были непререкаемы. В свой «1-й Освободительный полк Народной армии» он производил настоящую мобилизацию. Под ружьём стояло семь сотен мужиков. Даже после подавления восстания он не сдался, а ушёл с отрядом в болота и оттуда партизанскими рейдами наносил противнику существенный урон. Противостояние продолжалось несколько месяцев, до августа 1921 года. Как полагают земляки Шевченко, тот не ставил себе глобальных задач. Надеялся, что для изменения жизни крестьян достаточно покончить с представителями ненавистной власти в округе. «Привет вам, товарищи коммунисты, – писал он в листовке, датированной июлем. – Довольно вас миловать, довольно прощать вам за ваше зверство… Попавшие ваши товарищи к нам в плен не уничтожаются… Но вы делаете не так. Вы каждого партизана, да и не только партизана, а простого человека, сказавшего хотя одно слово против вас, рубите шашками… Вам всё мало». Шевченко был «бедняк-пере-селенец». То есть сам он или его родители пришли из Западной России на рубеже веков искать лучшей доли в привольную Сибирь. Дом Петра Семёновича в селе Большой Кусеряк Аромашевского района представлял собой обыкновенный пятистенок. Так что совсем не боязнь за свои капиталы заставила его взяться за оружие и биться до конца за «мужицкое счастье». Чтобы зажечь сибирского мужика, повторимся, надо было приложить немало усилий. Здешний житель от века аполитичен. «По донесениям колчаковской контрразведки, его устраивала любая власть, которая бы не мешала ему жить», – подчёркивает тюменский историк А.П. Петрушин. И воевать долго крестьянин тоже не собирался. Старики говорили: «Мужики собирались окончить войну к весне, к посевной». Примечательно и социальное положение соратника Шевченко, командира другого отряда Ивана Сикаченко: тот был крестьянин-середняк, а до восстания возглавлял Аромашевский сельский совет. Лозунг «За Советы без коммунистов!» вдохновлял восставших. Монархистов среди воюющих сторон к тому времени в России не было. А ведь православный царь был единственным законным носителем полноты власти. Ни Временное правительство, так и не успевшее созвать Учредительное собрание для решения вопроса о преемстве высшей власти, ни большевики, ни иное местное правительство не обладали легитимностью. Поэтому у каждой из воюющих сторон в 1921 году была своя правда. Но истина не стояла ни за кем. Когда попраны нравственные твердыни божественных заповедей, победа даётся не истиной, а силой. И среди повстанцев справедливый гнев скоро стал сменяться гневом горького похмелья. Перебив «краснопузых», многие взялись за своих командиров. Трагична изложенная И.В. Курышевым судьба лидера повстанцев Владимира Родина. Талантливый педагог, учитель сельской школы, с болью переживавший судьбу народа, остро критиковавший политику большевистского правительства, он возглавил Сибирский повстанческий фронт на юге Ишимского уезда. Но уже в конце февраля был заподозрен в измене, подвергнут пыткам и убит своими подчинёнными. Подобная участь ожидала крестьянина села Смирновского (нынешнего Казанского района) Г.Д. Атаманова – командира повстанческой Ишимской армии, состоявшей из шести тысяч человек. Служивший на фронтах Первой мировой, он создал боеспособное войско, надёжно обеспеченное тылами. Григория Денисовича дважды обвиняли в измене, и дважды он находил аргументы для переубеждения. В третий раз, вероятно, ему не дали слова. Он был расстрелян у села Уктуз. Было командарму всего 23 года. Но Шевченко пользовался широкой поддержкой народа. Мужики безропотно шли под его начало, бабы кормили повстанцев, и никто не выдавал красноармейцам местоположение отряда. Буриченкову с трудом удалось узнать тайные тропы. На остров Плита среди труднопроходимых болот отправилась карательная экспедиция. В жестоком бою, по выражению красного командира, «рубилось всё, что попадало под руку». Сто одиннадцать трупов остались лежать на острове, а тело Шевченко привезли в Большой Кусеряк как доказательство одержанной победы. И.В. Курышев заключает: «Главный же феномен Западно-Сибирского восстания 1921 г., по справедливому мнению известного исследователя В.И. Шишкина, заключался прежде всего в его опосредованной угрозе, состоявшей в прекращении отправки сибирского хлеба в голодающий центр страны. В результате (и в этом видится уникальность этого события) вопрос о судьбе революции, власти, исходе Гражданской войны стал решаться не столько в центре страны, сколько на бескрайних просторах Западной Сибири». Семенная продразвёрстка была отменена. Бунт угас, но страдания народа продолжились. 1921 год завершился эпидемиями, засухой, голодом.

                                   ** «По плодам их узнаете их»**

Истина, в отличие от правды, одна. И нужно найти её, даже спустя многие годы, чтобы не повторить заблуждений прошлого. «По плодам их узнаете их», – гласит библейская мудрость. Плоды же революционных начинаний поистине страшны, какую бы благую цель ни преследовали. Гражданская война, 1921 год, коллективизация, репрессии, Великая Отечественная, вербовка на масштабные стройки индустрии обескровили деревню. «Мы потеряли крестьян, любящих свою землю», – с горечью заметил на конференции в 2006 году тогдашний глава Ишима, депутат областной Думы В.А. Рейн. Поэтому так важно сохранить в душе народа память о тех событиях. Бессмысленно искать правых и виноватых в войне соотечественников. И подлинным актом примирения стала бы установка памятников на безымянных могилах крестьян, расстрелянных после подавления восстания. А таких могил ещё немало. Усилиями инициативной группы удалось установить деревянные кресты на месте гибели отряда Шевченко и на братской могиле в Синицынском бору. Но век древесины недолог. Никак не отмечены братские могилы в ложбине посреди старого городского кладбища в Ишиме. А ведь в этих ямах засыпаны и кости наших с вами прадедов… Власть и народ должны быть ответственны друг перед другом. Взаимно. Иначе уроком для них может стать очередной бунт, «бессмысленный и беспощадный».
Геннадий КРАМОР.