На Амурской переправе

Был пасмурный день. После митинга, посвященного Дню Победы, со скамеек и стульев, расставленных на молодой весенней траве, без суеты дружно поднялись фронтовики и работники тыла. Начиналась самая трогательная минута митинга - возложение венков и цветов к обелиску. Я подошел к самому невысокому из южно-дубровинских фронтовиков Киприяну Родионовичу Снегиреву. Он был одет в мокрый до пят дождевик и нес в правой руке озелененную клейкой молодой листвой березовую ветку, а за левую его держала девчонка лет пяти. Его внучку видно утомили и пасмурная погода, и мелкий дождь, который не переставал ни на минуту сыпаться из серых небес. Она была полна нетерпеливого желания уйти с дождливой улицы домой. Но я все-таки успел выслушать краткий эпизод из военной биографии ее деда, в котором и сегодня, спустя более двадцати лет, не надо ничего приукрашивать.

-В 1945 году я был понтонером на Дальневосточном фронте. Строили мы там переправу через Амур. Это было как раз против японской квантунской армии. И здорово нам тогда мешал один из их дзотов – ну, просто не давал развернуться. Наши командиры были опытные. Они не стали напрасно гнать нас на рожон, чтобы мы по-дурному подставляли свои головы пулям. Обошли тогда дзот наши подрывники. Подтащили к нему ящик динамита. Вставили детонатор. Протянули шнур. Крутанули. И все там взлетело на воздух вместе с обломками бетона. Оказалось, сидели в том дзоте прикованные к станковым пулеметам самурайские смертники. Я успел тогда подержать в своих руках те теплые пули, что прилетали на наш берег и впивались в грунт. Были они очень похожи на пули от наших станкачей - «максимов».

Он помолчал.

-Говорят, этим японским смертникам до войны разрешалось все. И будто бы до войны у них там была «золотая» жизнь. Не знаю. Может быть. А потом пришло время - за ту «золотую» жизнь надо было платить самую высокую цену.

Киприян Родионович склонился над подножием памятника и положил свою березовую ветку среди свежего вороха друхих живых и декоративных цветов, а девчонка в глухой фиолетовой куртке уже толкала его:

-Деда, ну пошли домой!

-Ну, мне надо идти. Девчонка вот ждет.

Потом мы еще несколько раз встречались с этим человеком по рыбацким делам на Долгом озере. Издали звучно, на всю ширину опоясанного камышами плеса, окликали друг друга простыми приветствиями, как будто давным-давно были знакомы, а через несколько лет он вдруг не пришел на очередной победный митинг... Я тогда никого не стал спрашивать, почему на скамейке фронтовиков стало еще на одного человека меньше. Догадался, что он уже слушает шум берез на самом высоком месте Южно-Дубровинского увала, откуда открывается далекий вид на дорогу, по которой Киприян Родионович уезжал когда-то на фронт, а потом возвращался по ней с победой домой.

Ю. БАРАНОВ