Владимир Александров — охотник с большим стажем. Любит он бродить по лесу с ружьём. И не только для того, чтобы добыть дичь, а просто понаблюдать за окружающим миром, природой, жизнью диких животных. Свои наблюдения он заносит в блокнот, не ускользнёт от его взгляда даже самая маленькая деталь. Дома тихими вечерами садится за стол и пишет. Его описания схожи с публицистическими рассказами Михаила Пришвина и Василия Пескова. Главное, что все эти истории имели место в жизни бывалого охотника. Сегодня дебют Владимира Александрова в нашей газете.
Из жизни бывалого охотника
Утиная семья
Прошлым летом я с внуком Евгением ехал на автомобиле к озеру Травное, на котором у нас стояли несколько пар речных фитилей. Вдруг рядом с дорогой увидели кряковую утку и около нее трёх пуховых утят, видимо, позднего или второго выводка.
Остановились. Мамаша-утка была чем-то встревожена. Она бросалась то к нам, то куда-то в сторону, пригибалась к земле, шипела. Малыши тоже метались вслед за матерью и отчаянно пищали.
– Почему их только три? – спросил внук. – Ведь у твоей кряковой в стайке – двенадцать цыплят!
Утка еще раз подбежала к машине, а затем направилась к островку из старой густой травы около дороги. Мы вышли из УАЗика и тихонько направились за ней. Идущий первым, я чуть было не попал ногой в глубокую и узкую яму. По всей видимости, здесь когда-то был телеграфный столб или указатель какой-то. Столб вынули, а закапывать яму, как часто случается, никто не стал.
Крякуша с утятами находилась поблизости, перебегала с места на место и заглядывала в яму. Я всмотрелся в глубь ямы – на дне, как в котле, «кипели» утята. Так вот в чем дело! Как бежали гуськом за мамашей, так туда и попадали.
Я лёг на землю, но даже опустив в яму руку, смог только коснуться одного из утят кончиками пальцев. Поднявшись с земли, стал думать, как вызволить бедолаг. Евгений тоже сделал попытку достать пострадавших. Оказалось, что руки у него длиннее моих, и он одного за другим осторожно начал вытаскивать грязных утят. И каждый раз утка бросалась к спасенному утёнку, отводила его в сторону к другим, а затем снова подбегала к нам.
Она открывала широко клюв и тихо шипела внуку прямо в лицо, прижатое к земле, всем своим видом предупреждая: «Смотри, не повреди!» Когда всех утят набралось одиннадцать, мать повела было их к дороге, но затем остановилась, прислушалась и снова с шипеньем бросилась к нам.
– Наверное, там еще есть! – догадался я.
Действительно, после недолгого осмотра, Евгений извлек последнего, перемазанного глиной, двенадцатого озорника. Утка постояла, послушала и, оглядываясь, быстро повела свое многочисленное семейство через дорогу к прудику. Интересно, что утята бежали за мамашей, попарно разобравшись, как дети в детском саду. Жаль, что мы в тот раз не взяли фотоаппарат с собой.
Секач
Над лесом плыл тихий вечер. Лениво кружась, падали редкие снежинки. В оправе бледной радуги с неба глядела на землю луна. На тропе, еле заметной в кустарнике, стоял крупный секач. Светлое время суток кабан проводил в густых зарослях ивняка и камыша на небольшом островке урочища Зайково. Он чувствовал себя здесь в полной безопасности, даже за несколько метров невозможно было заметить его. Ни один враг не мог подобраться к нему – так громко хрустел сухой камыш.
Втянув несколько раз носом воздух и щелкнув клыками, осторожно направился в сторону убранного горохо-овсяного поля. Шагал он долго, рысцой перебегая открытые места, в одном направлении, никуда не отклоняясь. Не одну ночь зверь кормился здесь. Но каждый раз, выходя на ниву из-под ветра, чутко прислушивался. Что-то тревожило его в этот поздний вечер.
Кабан взъерошил щетину на загривке, сердито зачавкал и застучал белыми, загнутыми клыками, натопорщил мохнатые уши, порванные в драках с соперниками. Легкое дуновение ветра принесло еле уловимый шорох. Повернув морду в направлении ветра, секач замер. Упругие мышцы ног и шеи были напряжены до предела. Где-то слева прошуршала и пискнула полёвка.
Справа на расстоянии семи-восьми прыжков на жнивье темнела копна соломы.
Огонь и грохот выстрела разметал ночь. Что-то ударило и пронзило жгучей болью живот кабана. В долю секунды, развернувшись на 180 градусов в трехметровом прыжке, он клином влетел в заросли осинника, сбив на пути старый березовый пень, понесся в спасительное торфяное болото. Половинка луны озаряла мелькавшие кусты. Секач бежал, под копытами похрустывали засохшие ветки старых упавших деревьев. На краю крепи остановился, прислушался. Мохнатые уши его приподнялись, ловя малейшие звуки. От небольшого ветра слабо шелестел камыш. Легкая дрожь прошла по загривку. Кровавая слюна пузырилась на рыле и стекала на землю. Его никто не преследовал, нет таких храбрецов в темень идти за раненым вепрем.
Тупая ноющая боль толкнула зверя в камыши. Оседая на задние ноги, секач медленно двинулся вперед. Шороха сухого камыша и хруста подмерзшей осоки не было слышно. Тяжелое, раненое животное, как тень, скользило по зарослям, высоко поднимая передние ноги. Впереди, как эхо, раздался чуть слышный шорох. Кто-то шел на сближение. Это оказался такой же старый одинокий секач-отшельник. Кабаны мирно разошлись. Гари не раз спасали их от назойливых собак и их хозяев. Даже волки обходили топи стороной.
Усталость и слабость наваливались с каждым шагом. Вскрыв торфяное покрывало между двух заросших осокой кочек, кабан залёг. Холодная рыжеватая грязь притупила невыносимую боль. Полежав, он попытался подняться. Но ноги почему-то не нашли опоры, а сил, чтобы одним махом взметнуть тушу из губительной топи, не было. Он клыками хватал осоку, камыш. Попытки выбраться давались всё слабее. Наконец, свинцовая усталость и страшная боль в животе сковала мускулы секача. Он, тяжело дыша, повалился на бок, уши и хвост безвольно повисли. Старый вепрь медленно погружался в пучину трясины.
Две синицы, ночевавшие где-то поблизости, прилетели на шум, уселись на куст и долго посвистывали над местом трагедии, взмахивая хвостами и перелетая с ветки на ветку.
Владимир Александров
Алла Кузнецова
В 2010 году в Омске вышел в свет поэтический сборник Аллы Кузнецовой. Последние пятнадцать лет она живёт в родной деревне Кузнецова и продолжает писать. Стихи Аллы Кузнецовой — особенные. В них глубокий философский смысл, знание жизни.
Голуби
Ю. Вдовину
Лишь дома начинается бардак,
И мать-алкашку бьёт отец кудлатый,
Я к голубям влезаю на чердак,
Спасаясь ими от зимы проклятой.
Продрогший и голодный, чуть живой,
Кладу их под рубаху, чтоб согреться...
А рядом в потасовке ножевой
Кричит моё украденное детство.
Оно бежит, бежит ко мне с задов,
Оно бежит за мной через ограду.
Мне восемь лет, а я старей дедов
И знаю то, чего бы знать не надо.
От всей житухи, пьяной без конца,
И мне удрать бы вдаль, через дорогу!..
Но бьются голубиные сердца
И моё сердце греют понемногу.
Ангел мой
Хранитель-ангел мой!
Храни меня!
Храни!
Пусть где-то там, за сферою земною
Всё сочтено давно - века и дни...
Но на Земле с тобою - мы одни.
И если я умру –
Умрёшь и ты со мною.
Аккордеон
Людмиле Барахтянской
Ну, что за невидаль такая –
Аккордеон! Аккордеон!
Сквозь пальцы золотом стекая,
Как плачет он! Как плачет он!
В проклятой очереди, в давке,
Где соль да спички лишь про нас,
От всех отдельно, на прилавке
Сияет, как иконостас.
Ей богу, даже станет жутко
От мысли, что вдруг наугад
В сельмаг явился маршал Жуков
В огне регалий и наград.
А моя мать в сермяге рваной,
Не досмотрев ночного сна,
Не в магазин ли этак рано
Пошла она! Пошла она!
Гуляет ветер заоконный
И мокнут ивы на лугу.
Я жду её с аккордеоном –
И всё дождаться не могу!..
Топочет быдло на эстраде
И дохнет спившийся народ.
И, слава Богу, что в тетради
Мой стих по-прежнему живёт.
Я выйду с ним ночною тишью
Под снег черёмуховых крон.
И вдруг в душе своей услышу
Аккордеон! Аккордеон!
Вдали, особо не взыскуя,
Мигнёт лукавая звезда.
А он поёт! А он тоскует!
И жить охота, как всегда!
Валерий Ермаков
В творческой биографии Валерия Ермакова лирика всегда занимала едва ли не главное место. Он немало написал о природе, о встретившихся на пути добрых и светлых людях. Четвёртая по счёту книга самобытного автора «Виртуальная реальность» издана в 2010 году, тиражом в 150 экземпляров. Несколько стихов из нового сборника предлагаем вниманию читателей.
Внукам
Ты теперь, как кровоток,
Бьёшь во мне до боли –
Звонкий, маленький цветок,
Колокольчик в поле.
Вот ещё один звенит,
Щурясь в сладкой неге...
К солнцу тянутся, в зенит,
Юные побеги!
И, сгорая от любви,
Я шепчу отныне:
«Колокольчики мои,
Цветики степные...».
И приму за благодать
Я, катясь под горку:
Как и Даньку, увидать
Взрослого Егорку.
Пусть вам будет лад и мир
Под лучами солнца.
Жизни сладкий эликсир
Всем испить до донца!
Берегите друзей
Год за годом идёт,
Время мчится вперёд,
Никуда нам от жизни не деться.
И, шагая по ней,
Мы теряем друзей
Самых верных и преданных с детства.
Между прошлым и будущим,
Между людьми,
Равнодушными, даже врагами,
Связь они неспроста,
Как опоры моста,
Помогали держать с берегами.
Сколько искренних их,
Золотых, дорогих,
Быстро век свой испивших до донца,
В быль ушли, и теперь
От утрат, от потерь –
В жизни будто бы убыло солнца...
Друг ваш рядом пока –
Навсегда, на века –
Принести ему счастье успейте.
Нынче, завтра, вчера
Пожелайте добра,
Но за дружбу и верность не пейте!
Это – ложный порыв.
Душ единства разрыв,
Как в погоду внезапная вьюга.
Это жест подлеца,
И начало конца
Вас самих и надёжного друга.
Как святую мечту,
На работе, в быту,
Среди взлётов, падений, затмений,
При возможности всей
Берегите друзей,
Их потом вам никто не заменит.
© 2001-2024 Сетевое издание Тюмень Медиа.
При использовании материалов ссылка обязательна.
Главный редактор Е.В. Стрельцова, e-mail t-l@obl72.ru, тел. (3452) 49-00-05
Информационная лента выходит при финансовой поддержке правительства Тюменской области.
Свидетельство о регистрации СМИ ЭЛ №ФС 77-67413 от 13.10.2016 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Учредитель: ГАУ ТО "ТРИА "ТюменьМедиа"
