Станция назначения – Сибирь

Ровно семьдесят лет назад немцев Поволжья выдворили с насиженных мест

Тодор ВОИНСКИЙ /фото автора и из архива/

Летом 1941 года вышли печально известные Постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) «О переселении немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей», Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» и другие, с позволения сказать, «правовые акты», давшие «зеленый свет» беззаконию и беспределу по отношению к целому народу. Миллионы ни в чем не повинных людей (от грудных детей до почтенных стариков) были погружены в товарные вагоны и в одночасье выселены в отдаленные районы Урала, Сибири и Казахстана. По сути, российские немцы стали первострадальцами – следом за ними репрессии обрушились на головы калмыков, ингушей, чеченцев, эстонцев, латышей, литовцев... Это на языке тогдашней пропаганды называлось «торжеством гениальной сталинской национальной политики»... Те скорбные события в жизни своих отцов и матерей, бабушек и дедушек не забывают и представители региональной национально-культурной автономии немцев Тюменской области.

Депортация

В одном из интервью представитель тюменского областного общества немцев «Видергебурт» отмечал: несмотря на то что прошло уже почти семьдесят лет с момента тех трагических событий, время, к сожалению, не лечит – «слишком глубока рана в сердце и памяти моего народа, рана незаживающая, особенно для людей старшего поколения». Будучи тогда малолетними детьми, мы, естественно, не могли понять происшедшего, но рассказы родных и близких, услышанные уже в сознательном возрасте, были настолько шокирующи, что всколыхнули детскую память. «Обидно, что в детстве меня, как и многих моих сверстников-соплеменников, незаслуженно обзывали «фашистами», и то, что в массовом сознании советских людей закрепилась тщательно внушаемая мысль: российским немцам воздали по заслугам, – горько констатировал собеседник. – С тех пор я не могу без содрогания слышать расхожие выражения типа «Нет дыма без огня», «У нас зря не сажают» и рассуждения о том, что «может ошибаться один человек, но разве может ошибаться вся партия?».

Среди вороха старых снимков – фотографии, бережно хранимые в домашнем архиве тюменкой Алисой Боргер, активисткой «Видергебурта», дочерью руководителя довоенного немецкого духового оркестра Эдуарда Байера, сосланного в те годы вместе с семьей в наши края – в Уватский район. До момента депортации их семья жила в деревне Гуссенбах Франкского кантона Республики немцев Поволжья. А такие оркестры были у них чуть ли не в каждом селе – играли на праздниках, демонстрациях, на похоронах, провожали и встречали односельчан на работу и с работы. Отец спустя годы о многом расскажет своей дочери, в том числе и о том, что именно музыкантское ремесло спасло его от верной погибели – от каторжного труда в советском концлагере, называемом официальной пропагандой «трудармией». В ссылке – будь то на лесоповале или в урановой шахте – тоже нужны были оркестры, художественная, так сказать, самодеятельность. «Вот и повезло моему папе – его наградили грамотой НКВД и освободили от тяжелой физической работы, поручив руководить духовым оркестром. Действительно редчайший случай – немцев тогда вообще не назначали ни на какие должности – тем более на такие «идеологические». Сгинули же на его глазах сотни, тысячи, сотни тысяч – от рабского труда, от голода и холода, от эпидемий и издевательств... Все это началось еще в пути, говорил отец. Переселенцев утрамбовывали в товарные вагоны так, что они были вынуждены стоять, плотно прижавшись друг к другу, не имея возможности ни спать, ни сесть, ни даже справить по-человечески естественную нужду... Даже умершие в этом аду сутками ехали вместе с живыми тоже в таком вот стоячем положении – пока на какой-либо станции конвоиры не отдавали распоряжение выгрузить трупы. Часто переселенцы гибли, когда их просто «выбрасывали» в чисто поле: обживайтесь, дескать, это ваша новая родина».

Вот ещё одно свидетельство, зафиксировавшееся в цепкой детской памяти восьмилетней немецкой девочки: «Мы уезжали из Куккусского кантона. Ехали через пустые села: ещё два дня назад здесь жили люди, а поскольку они были ближе к железнодорожной станции, их черед пришел раньше нашего. Нас вывезли примерно на третий день после выхода Указа, мои родители успели хотя бы хлеб испечь на дорогу – у тех же не было на то времени... Это только на бумаге немцам «разрешалось» брать с собой какой-то скарб, скотину. На самом же деле все нажитое было просто брошено. Конвоиры охраняли нас, а в это время рядом в нашем селе бродили и ревели недоеные коровы, обезумевшие животные забирались на колхозные тока и наедались бесхозного зерна до отвала – их разрывало прямо на наших глазах. Знаете, дорога та была страшная, и по сей день она у меня в памяти. Но я не могу не рассказать и о другом, о человечности, хотя по-разному, конечно, к нам относились. Нас привезли в Сибирь уже осенью, 14 сентября. Было изумительное бабье лето. В нас летели камни, нас обзывали самыми последними словами. А наш конвоир, старичок такой, подойдет ко мне, погладит по детской головке и говорит, будто успокаивает: «Ничего-ничего». А ещё помню такую картину. Вокруг нас русские женщины. Одни-одинешеньки, у всех мужья на фронте, кто-то, может, уже убит. Их дети, цепляющиеся за материнские юбки, такие же, как мы, голодранцы. И вдруг эти самые тётеньки, только что проклинавшие нас, будто стыдясь самих себя и своих собственных голодных детей, начинают совать нам украдкой краюшки хлеба: нате вам, «фашистята», жалко вас...».

«Немцы жили и выживали, как могли, – напишут впоследствии исследователи-историки. – Те, кого не унесла трудармия, поспешили отмежеваться от самих себя. Из пятимиллионной диаспоры при одной из последних переписей населения в пятой графе три миллиона указало любую другую национальность, но только не немец. Оставшиеся два миллиона слились с остальным населением бывшего Союза. А теперь, когда переселение в Германию не столь активно, но все же продолжается, наша страна теряет хороших, работящих людей, и от этого не выигрывают ни они, ни Россия».

Жизнь в Фатерланде, или «Цветы в чужом окошечке»

Отъезжающим нынче на постоянное жительство в Германию обрусевшим сибирским немцам необходима языковая подготовка, пробуждение некой генетической памяти, наверняка хранящей в своих запасниках целые лингвистические пласты. К сожалению, отмечают преподаватели немецкого, не все одинаково успешно овладевают родным языком. Долгое время в России они находились, можно сказать, в положении людей второго сорта. С момента принудительного переселения соответствующее отношение было и к школьникам – выходцам из немецких семей, к ним же, уже выпускникам, которых с аттестатами о среднем образовании далеко не всегда пускали учиться в вузы. (Бог знает, какими способами они добывали свои дипломы о высшем образовании и соответствующие специальности). И вот когда эти люди, наконец, добились равенства со всем остальным населением, им приходится уезжать из страны. И сколько лет пройдет, чтобы они по-настоящему адаптировались на своей исторической родине? А пока до поры будут чистильщиками отхожих мест, посудомойщиками, подсобными рабочими... Они возвращаются в жизнь, где грустно называют себя «цветами в чужом окошечке». Когда-то, семь поколений назад, в 1762 году первые немцы приехали в Россию. Как известно, должно смениться еще семь поколений возвратившихся в Германию, чтобы, наконец, в их семьях наступили покой и счастье.

Да, обосновавшись в Фатерланде, выходцы из России испытывают определенный дискомфорт. Просто там люди более раскрепощены, свободны. А «возвращенцы» из России осторожничают – у немцев, как известно, испокон веку в традиции жесткая дисциплина и порядок: вечером громко не разговаривай, на улице не матерись, водки лишние двести граммов не выпей... Смущает и еще одно обстоятельство: как рассказывают репатрианты, местные – ещё те стукачи! Если бюргер увидит, что его сосед выгуливает свою собаку без необходимых принадлежностей (полиэтиленового мешочка и совка), он тут же сообщит, «куда следует». Или не дай вам бог зачерпнуть воды из местного водоема и начать здесь же, на берегу, мыть свою машину...

Определённый дискомфорт там испытывают люди молодые и среднего возраста. Потому что образование, которое им дают в России, в Германии надо ещё подтвердить. И часто случается так, что процедура затягивается надолго. Да и с работой проблемы. Врач, имеющий «нашу» высшую категорию, в лучшем случае устроится там медбратом. Словом, вписаться в такой порядок нашим немцам достаточно сложно. В Германии и без того хватает иммигрантов. На этом существенном нюансе и акцентируют внимание отъезжающих соплеменников активисты национально-культурной автономии (НКА) немцев Тюменской области. Хотя параллельно оказывают всяческую помощь в консультировании и оформлении документов на выезд.

…А некоторые возвращаются в Россию

Есть и такое мнение: сегодня ехать в Германию на постоянное жительство некоторым из «русских немцев» противопоказано по одной простой причине: таким образом они сокращают свою жизнь чисто физически… лет на 10-15. Один из них признался: «Мои дальние родственники из села Успенка получили приглашение, выехали, пробыли там год. Больше не смогли. Вернулись и продолжают жить здесь. Ситуация по отношению к немцам в России сегодня поменялась в лучшую сторону, но по-прежнему нет территориальной реабилитации (не воссоздана Республика немцев Поволжья), и это, конечно, задевает. Нужно бы принять соответствующий закон и дать нам право туда возвратиться. А ехать или не ехать на берега Волги, каждый из нас решал бы для себя сам. Я, к примеру, так бы в Тюмени и остался. А кто-то, может, и вернулся бы. Сам я сегодня не чувствую никакой дискриминации. Думаю, не только я. Вспомните: Эдуард Россель в Екатеринбурге много лет трудился губернатором. Или возьмите нашего Виктора Рейна, зампредседателя областной Думы, а до того работавшего главой Ишима».

Видергебурт – возрождение

Одна из областных газет как-то констатировала: «Как этническая группа они (немцы – Т. В.) обречены на исчезновение с этнического ландшафта России не только из-за эмиграции. Оставшимся грозит полная ассимиляция. Почти не знает языка молодое поколение, забыты традиции, культура... Будь у нас полноценная программа по сохранению немецкого этноса, эмиграция, возможно, уменьшилась бы, а то и вовсе прекратилась...». Отсюда главная цель национальной общины «Видергебурт» – сохранение национальной самобытности здесь, в Сибири, возрождение родного языка, культуры, традиций… Хотя российские немцы, живущие в диаспоре вот уже более двух веков и в некотором плане чуть сместившие генотип в сторону «русскости», в главном все же сохранили свой национальный характер. Им есть что сохранять и чем гордиться. Вспомните хотя бы великие имена – знаменитого Крузенштерна, композитора Шнитке, академика Раушенбаха (соратника Сергея Королева)... Они сделали для своей второй родины очень много. Что касается «зова предков», тяги к своей национальной самобытности, то к этому все относятся с уважением. Тюменские немцы считают, что надо любить то место, где живёшь, дружить с теми, кто рядом, ценить в них прежде всего человеческое. Ведь те же отношения немцев и русских, если по большому счету, издавна были добрососедскими. И сегодня нам, в отличие от некоторых политиков, действительно нечего делить. Мы открыты друг другу, мы желаем добра друг другу.