Лицо другого человека

Суетное сердце отдыхает

В собеседовании со всяким поступающим на психфак университета у профессора Евгения Леонидовича Доценко есть один неизменный вопрос: «А зачем Вам обучаться психологии?» Людмила ответила, что она хочет, помогая людям, добиться большей отдачи, ведь резерв интуиции у социального работника не безграничен. В тот момент в центре «Семья» она практиковала в отделе экстренного реагирования. Гораздо позднее она выявила у себя и другую побудительную мотивацию: глубже разобраться в собственных душевных дебрях, понять истоки тупиков, ложных самообольщений, ошибочных выборов. Жаль, что не сказала тогда об этом Евгению Леонидовичу: он-то как раз выше всего в мотивации оценил бы волю к разрешению затаённого внутриличностного конфликта.

Скажем проще: за четверть века – между геофаком и психфаком – линия профессионального продвижения Людмилы Ботовой внешне напоминает траекторию петляющего зайца. Она органично чувствовала себя и на скважинах сверхглубокого бурения в тундре под Ямбургом (в роли инженера по буровым растворам), и на закрытой выставке спецтехники фирмы «Хеллинг» - в роли администратора, певицы романсов и королевы банкетного стола. Людмила Геннадьевна преподавала географию в школе, курировала объекты соцкультбыта в «Сибнефтепроводе», была секретарем в приемной директора СибНИИНП, консультантом по винам от торгового дома «Русьимпорт», риэлтером, продавцом кондитерских изделий, уборщицей.

Вот тут внимание. В чине уборщицы ей пришлось оказаться после инженерной должности, и не каких-нибудь 2 недели, а 4 года. Какого пережить такое для женщины, привычной к успеху? Вот тут мы и подбираемся к самому интересному в этой судьбе: не потому ли Людмила Геннадьевна избрала в конце концов сферу психологической помощи женщинам, детям (да всем!), оказавшимся в трудной жизненной ситуации? Почему бы не использовать свой личный опыт как бесценный ресурс во благо другим. Тем более что судьба Людмилы не сводима только к социальным вознесениям и падениям. Горький женский опыт только и годится – решила наша чаровница, чтоб помочь другим обрести в себе уверенность и внутреннюю силу.

Последние 3 года Людмила работала на телефоне доверия. Для психолога в этой роли есть непреложное правило: не входить в реальный контакт с клиентом. Однажды она грубо нарушила должностную инструкцию. В середине мая в городе произошло кровавое событие. В армянскую семью ворвались двое вооруженных в масках и убили бабушку, двоих ее сыновей, одну женщину (ее невестку), а вторая поступила в реанимацию. Всё происходило на глазах троих детей. Об этом сообщил по телефону мужской голос с армянским акцентом, он просил оказать немедленную психологическую помощь детям. Просьба – не по профилю службы, Людмила адресовала просителя к своему супервизору. Та отказалась. Мужчина снова просил её спасти от шока детей.

Людмила приехала в эту обитель скорби после суточного дежурства на телефоне. Детей оказалось пятеро. Младший 5 лет, а самая старшая, шестнадцатилетняя Лиля, как раз была свидетелем преступления. Удалив других детей, Людмила завязала с ней разговор и была потрясена мужеством этой девочки. Дважды в эти минуты она оказывалась на волосок от смерти, замерла, притаившись в нише, а преступник оказался к ней спиной. Лиля одна переворачивала потом пострадавших, щупала пульс, звонила в полицию. Более того, она брала ответственность за будущее младших детей. Вот это зрелость!

Людмилу потрясло чувство семейного единения. В небезопасную зону бедствия уже собрались родственники, уже ясно стало, кто кого возьмёт из этих детей (о сиротстве и речи не могло быть). И когда возник перед психологом вопрос, говорить ли младшим, что у них нет отца-матери, детей уже след простыл: их увезли в безопасное место верные люди.

Людмила надеялась, что на её службе проанализируют черезвычайный опыт, однако всё ограничилось устным взысканием. В том смысле, что нечего было лезть не в своё дело. Людмилу осудили, как я понимаю, за непрофессиональное поведение. Тогда смею сказать: я за непрофессионализм, понимаемый так догматически. Грош цена психологу, виртуозно владеющему техниками, если в его действиях выключен нравственный смысл. Всё-таки в русской ментальности глубоко укоренён негласный принцип: милосердие выше закона.

Получив пинок от собственного начальства, Людмила уволилась со службы, взяв передышку для размышлений. «Наступает время покаяния и молитв, и суетное сердце отдыхает» - строчки из любимой песни Жанны Бичевской стали рефреном в нынешней паузе. Рассказывая о своей бурной жизни, Людмила делает акцент на таких людях, которые учили образом своих действий, восхищали или духовно спасали.

Бабушка

Я родилась и выросла на реке Конде. Если заберёшься на крышу сеновала, то видно, как посёлок тянется вдоль реки без конца и края. Поселок называется Мулымья, что по-хантыйски значит «заколдованная земля». Колдовство земли я чувствую в том, что она непрестанно притягивает меня своей дикой прелестью. И ещё, наверное, тем, что здесь всегда ждала меня бабушка Мария Куприяновна. Золотые её руки, нежное её сердце. Бабушка жила одна в своей избушке, но большую долю детского времени я проводила с ней, то перематывая нитки для ткацкого станка на специальной карусели, то уплетая её пироги, то слушая рассказы, как в былые годы она с мужем рыбачила, ходила на охоту и даже могла сразить белку выстрелом в глаз.

Счастье моего детства в том, что я испытала безусловную любовь, без всяких оговорок. Хотя бабушка, как и принято у сибирских и уральских крестьян, никогда не сюсюкала, не задаривала, не ласкала. Не перестаю удивляться, что она никогда не сердилась, никого не осуждала, а при случае и последнего пьяницу накормит, притом молча. Её будничный распорядок подчинялся годовому циклу: летом огород, а в ненастное и студёное время – работа за кроснами (ткацкий станок). То половики ткёт из ремков, то вяжет, то прядёт пряжу.

В раннем детстве я перенесла заболевание глаз: солнечный свет вызывал нестерпимую боль. Я носила очки с зелёными стеклами, как у кота Базилио. В возрасте трёх лет меня прооперировали в Тюмени, и удачно, слава Богу. Бабушка Мария всё говорила: «Как же ты терпела?» Видно, я никогда не плакала.

До глубокой старости она справлялась сама и перебралась в Урай к своему сыну в возрасте 80 лет, а наша семья уехала в Тюмень, но я постоянно наведывалась в родные края и, мне кажется, достаточно выразила бабушке свою преданность и любовь. Вот почему когда бабушка покинула этот мир, я не томилась от тоски. Мне кажется, люди страдают, навеки прощаясь с родными, в основном чувством вины своей. Неполнота общения при жизни истязает их. Когда я приехала в Урай на поминки Марии Куприяновны (40 дней), старшая её дочь долго не могла зажечь лампадку у иконы. В конце концов осталась у нас единственная спичка. Я чиркнула, и сразу вспыхнул огонёк. Мне подумалось: бабушка где-то рядом, она помнит мою любовь.

РЕЗЮМЕ ПСИХОЛОГА. Не скупитесь на выражение своей любви к близким при их жизни. Любите живых!

Отец

В нашу с мамой маленькую семью Геннадий Алексеевич Ботов пришёл, когда мне исполнилось 4 года. Стало быть, я понимала, что это отчим, помнила своего родного отца, но Геннадий Алексеевич дал мне своё отчество, фамилию и, главное, - подлинную заботу и защиту на всю жизнь. Даже когда в 43 года я решила получать второе высшее образование (психология), он одобрительно сказал, что материально поддержит меня. Откуда берутся такие надёжные мужчины в России? Про всех не скажу, а наш вышел из рода крепких мастеровых – плотников, которые пришли в Зауралье с Поволжья в голодном 21-м году. В Тугулымском районе ремонтировали мельницы и мой прадед, и дед Алексей Сергеевич. О нём из семейных преданий знаю, что он служил в годы Отечественной войны в разведке и известен своей безоглядной справедливостью. Однажды он вступился перед командиром за молодого бойца, который до крови стёр себе сапогами ноги, потому что никто не научил его обращаться с портянками. Сам чуть не загремел под трибунал. Спасло то, что в это же время его представили к очень высокой награде.

Это же чувство правды передалось и отцу. Он служил старшим дизелистом в Восточно-Сургутской нефтеразведочной экспедиции, работал с Семёном Урусовым и Мелик-Карамовым, известен как успешный рационализатор. В 89-м году с выставки ВДНХ в экспедицию пришла телеграмма, что Ботов стал лауреатом выставки и награждён автомобилем «Москвич». Это случилось в момент, когда жизнь отца висела на волоске.

А случилось вот что. В январе перед длительной командировкой в Йемен отец заступил на свою последнюю вахту. В пересменку пошёл смотреть оборудование, и тут случайно включили буровую установку, и он попал под барабан. Его вынесли на носилках с порванными кишками и разрушенными костями таза. Немедленно доставили на вертолёте в Сургут. Когда я туда прилетела, он лежал с открытой брюшной полостью.

Что его спасло? Из Тюмени немедленно прилетел его друг - замечательный хирург Валерий Николаевич Лыков, добился перевода отца в областную клинику и уже, можно сказать, не спускал с него глаз. Полгода отец лежал в реанимации. Но рядом с ним постоянно находилась моя мама Валентина Григорьевна. Так что его исцеление – это очередное чудо любви.

Отец вышел из клиники с тросточкой и сразу попросил увезти его на дачу. Осенью купил в Гилёво (опять же Свердловская область) 30 соток, развернул огромное хозяйство, и вскоре все друзья, и Лыковы непременно, ездили к ним на покос.

Отец за что ни берётся, всё делает с любовью и вкусом. Он знает и как уху сварить, и как чучело тетерева сделать, и как камин сложить. Про каждую травинку расскажет каковы её целебные свойства, а птичка запоёт – он и про неё всё знает. Таков, видимо, тип созидателя. Чего бы ни коснулся – хоть дизель, хоть рыбалка, хоть сорта яблонь – он всему стремится придать добротность. Потому ему в радость любое дело. Позднее родители перебрались под Заводоуковск, в другое Гилево, и здесь отец осуществил свою давнюю мечту о пасеке. Теперь мы со своим медом.

Такие люди – фундамент семьи, без них все рухнет. Но может и фундамент страны. Меня особенно восхищает в отце, что он никогда ни себе, ни другим не позволял сквернословить в кругу женщин и детей.

РЕЗЮМЕ ПСИХОЛОГА. Настоящего мужчину отличает ответственность – за близких и за дальних. За семью и за страну.

Возлюбленный

Славомир, конечно, превосходил меня по уровню образованности и культурных устремлений. Он увлекался поэзией, а когда лежал в больнице с воспалением уха, я, помнится, поставляла ему литературу по философии, и одного автора я запомнила накрепко: Спиноза. Но может ещё важней, что Слави учил, как вести себя с людьми, не теряя достоинства. Повышал мою самооценку, как я сейчас понимаю. Да и в церковь меня привел именно он.

Мы познакомились с ним в момент, когда моей дочке Жанне было 4 года, а с мужем - болгарским строителем - мы вступили в фазу затянувшегося прощания. Видите ли, Николай (так его назовём) не умещался в рамки рабочего, он одарён от природы красивым голосом, даже получил серебряную медаль за декламацию на болгарском фестивале, и острое чувство нереализованности толкнуло его к картёжным играм. Из-за его пагубного пристрастия наш брак оказался под вопросом, я поставила ему ультиматум, назначив испытательный срок, когда он уехал в Болгарию (контракт кончился). Но время тянулось, сроки истекали, и для меня становилось яснее ясного, что наш брак исчерпан. Вот тут-то и возник Слави.

Всё-таки сначала ситуация выглядела двусмысленно. Вот послушайте. В день моего рождения я ждала в гости Слави, а явился сначала отец. Увидев у меня мужские вещи, пришёл в ярость неописуемую и, помнится, оторвал от Славиной рубашки рукава. Как потом выяснилось, Слави слышал с лестничной площадки, что отец рвёт и мечет, и решил удалиться от греха подальше. Словом, я осталась в день своего двадцатипятилетия наедине с оторванным рукавом. Поехала утешаться к подруге, но от рыданий у меня подскочила такая температура, что, едва переступив порог, я рухнула в обморок.

Ну что ж, стали встречаться в Славином вагончике. Он тоже из работников болгарской пластконструкции, учился на экономическом факультете в Софии, но бросил экономику, искал себя в режиссуре, позднее поступил в наш институт культуры. Однако памятней вагончика наши встречи в областной библиотеке. Я заканчивала тогда заочно геофак, готовилась к очередной сессии. Тихонько входил в читальный зал Слави, подкрадывался ко мне и, пытаясь не мешать другим, мы разговаривали взглядами, писали реплики в тетрадке, соприкасались порой головами.

Помню, уже весна бушевала, я писала диплом, и мне говорят: «Зайди в областную библиотеку». Думаю, из Софии какая-то весточка, потому что Слави уехал домой, где прооперировали его больное ухо. Захожу, оборачиваюсь – и вижу его самого. Никогда не забыть мне острое чувство счастья. Посмотрите, Слави как режиссёр обставил нашу встречу на романтический лад. В память о нежных диалогах в тиши читального зала.

Потом мы жили вместе (с Николаем брак наконец-то расторгнут) – Жанна пошла в школу, и я вместе с ней. Преподавала географию семиклассникам. А школа-то на пустыре (№ 64), и мы с ребятишками вечерами жгли костерок, пекли картошку и рассказывали друг другу байки. Когда ребята приходили ко мне домой, Слави ворчливо объявлял: «Пришли твои изроды». Может, он ревновал, что я столько тепла отдаю чужим детям. «Ты думаешь, что они отплатят тебе благодарностью?» - поучал он, приводя в пример опыт своей матери, преподавателя вуза. Гораздо позднее, познакомившись с его мамой в Софии, я поразилась, как мы похожи. Возможно, что, недополучив любви от матери в детстве, мужчина всю жизнь ищет её в других женщинах. Разумеется, подсознательно.

Знаете, Славомир сам себя называл пилигримом. Как истёк его контракт в России в концу 90-го года, он засобирался в Италию. И накануне отъезда говорит, что сделает мне вызов в Софию к своей маме, и там мы все решим. Однако, когда вызов пришёл, мои родители уперлись рогом: «Или мы, или он». Отец тогда восстанавливался после травмы, и родителям казалось нестерпимо потерять из поля видимости и меня, и любимую внучку. К тому же никто не верил в серьёзные намерения Славомира. Вот тут я и делаю свой ошибочный выбор: послушная дочка остаётся с родителями.

Как всё перевернулось в сознании отца и матери года через три, в мае 93-го года. Был субботний день, мы собирались на дачу, когда внезапно в квартиру ворвался Славомир в сопровождении итальянца Роберто. Как сейчас перед глазами немая сцена: слева от меня папа с мамой в невообразимых дачных нарядах, справа – высокие элегантные европейцы. Минута оцепенения. Затем родители молча забирают Жанну и исчезают.

Славомир жил постоянно во Флоренции, и правильней сказать, что он сопровождал молодого итальянского бизнесмена как переводчик и гид. Можете представить, в какое авантюрное приключение превратилась эта встреча. Дома, а равно и в магазинах - шаром покати. Нашли макароны. Роберто готовит пасту, нам весело втроём. А развлекать как иностранцев? Друг семьи полковник милиции устроил русскую баню, да так от души усердствовал, что у Роберто прихватило сердце. Потом был вечер в ресторане, куда я явилась в облике ретро – в горжетке из чернобурки и перчатках. И даже пела романсы. Голос мой не поставлен, и только когда я в ударе, говорят, что звучит волнующе.

В 97-м году мы встретились в Болгарии. Я приехала на курорт в Варну. И Славомир встретил меня там и отвёз в Софию. Поселил в родительском доме, а наши встречи проходили в основном в прогулках по городу. Однажды он сделал признание, что у него скоро будет ребёнок. Это не брак, но ясно же, что он связан обязательствами с другой женщиной. Как я тогда плакала! Как жалела, что в своё время не решилась на ребёнка, а Слави так просил… Степени моего отчаяния Славомир не понимал. Не понимал, что я прощаюсь с ним навсегда.

Я не находила себе места от горя. И знаете, пошла в русскую православную церковь в Софии и просила Господа, чтоб он отлучил меня от такой любви. Разве такое можно позволить себе? Ведь любовь - это дар от избытка сердца. И ты никогда больше не получишь подобного. Возмездие не заставило долго ждать. Вскоре моя дочь заболела менингитом. И не успела я опомниться и прийти в себя, как на работе вышел приказ о сокращении штатов. Вот тогда мне пришлось идти в уборщицы.

Что касается моего судьбоносного выбора между отцом и возлюбленным, то думаю, что я сама в тот момент была человеком незрелым, неспособным на ответственный и рискованный шаг. Я сама упустила свой шанс.

РЕЗЮМЕ ПСИХОЛОГА. Нельзя требовать, чтоб выросший ребенок (старше 20-25 лет) отвечал вашим ожиданиям. Родителям надо вовремя передать ответственность в руки выросшего сына или дочери. Наша российская привычка к опеке (особенно материнской) губительна для формирования души.

Крестник

Жизнь Димы близко коснулась меня, когда его привезли пятилетним из Урая и в областной клинике поставили жуткий диагноз: лейкемия. Этот мальчик, сын двоюродной сестры Оксаны, стал моим крестником. После крещения я повела его в Знаменский собор, и мы долго стояли с ним у иконы Богородицы «Утоли мои печали».

Чудо не заставило долго ждать: правительство Ханты-Мансийского округа выделило средства, чтоб поместить Диму в клинику Амстердама. Пока искали донора для пересадки костного мозга, Дима долго находился в этой клинике и учился в голландской школе. Кстати, переводчиком его, как я потом с удивлением узнала, был Олег Логинов, племянник Юрия Федоровича Логинова, заместителя директора в ЗапСибБурНИПИ, который дружески выручил меня с работой перед службой в социальной сфере. Мир тесен! Но это всё внешнее, а нашего внимания стоит то, как стоически переносил этот мальчик физические муки и свой смертный приговор. Время тянулось, а донора не находилось.

В конце концов, Оксана решила завести третьего ребенка, чтоб посредством каких-то структур новорожденного (может, стволовых клеток?) спасти Диме жизнь. Когда Оксана ещё не знала о своей беременности, Дима сказал ей, улыбаясь: «Мама, скоро у тебя родится мальчик, и ты назовешь его Димой». У него был дар ясновидения. Такие люди знают и видят больше нас.

Димочка прожил 8 лет и умер в январе 2005 года. А незадолго до этого мы ходили с ним к исповеди у отца Николая в церковь Архангела Михаила. Дима тихо плакал после исповеди, и это потом я поняла без расспросов, что он принял свою смерть как неизбежность. Он не хотел, чтоб жизнь будущего брата рассматривали как орудие для его спасения. На такое способен только ангел. А новорожденного мальчика назвали Никитой, но родные и близкие часто называли его Димой, он очень похож на него.

РЕЗЮМЕ ПСИХОЛОГА. Мужество и ответственность человек может проявить и в отроческие годы, и даже в детстве. Психологический возраст не всегда совпадает с паспортным.

Генеральный директор

На закрытой выставке спецтехники немецкой фирмы «Хеллинг» я оказалась в роли администратора благодаря своим коллегам по работе. О спецтехнике можно сказать попросту так: шпионские штучки. Допустим, в настенные часы встраивается видеокамера. А обо мне в роли администратора скажем так: центр мужского внимания благодаря полному отсутствию конкуренции. Но потом, когда гостем выставки явился Владимир Николаевич, генеральный директор «Сибнефтепровода», и пригласил меня на заключительный банкет, я задумалась. Может, он подыскивает себе референта? Однако всё оказалось гораздо проще. Владимир Николаевич увлёкся (возможно, после моего пения), а мне это польстило до потери пульса. Он был из породы состоявшихся мужчин, как мой отец. Нет, наши отношения не переросли в любовную фазу, мы ездили за город, гуляли среди сосен, иногда вместе обедали. Для него полной неожиданностью стали мои слова, что я уезжаю в Туркмению.

Конечно, этот зигзаг в сторону больше всего походил на бегство (и от себя тоже). Нелепей маршрута не вообразить в 1994 году. Туркмен-баши с его феодальным национализмом, голод, русские в панике покидают насиженные места, а я еду в Туркмению. Кстати, сильней всего недоумевали именно в Ашхабаде, когда меня ввёл в свою семью некий Никита Воронцов. По своему происхождению он принадлежал к партийной элите, по образованию - физик-теоретик, по роду занятий – коммерсант. Мы познакомились с ним в Челябинске, в деловой поездке, и когда он пригласил к себе в Ашхабад, я не особенно артачилась. Что это, как не склонность к авантюрам?

Если коротко, то моя роль в этой семье свелась к двум функциям: кухарка и нянька для престарелой бабы Кати. Жили впроголодь, по карточкам. Никита в бесконечных коммерческих заботах и разъездах. Мне выходить одной строжайше запрещено: опасно! Словом, мой режим чем-то напоминал тюремный. И в том, что я от тоски пристрастилась попивать в одиночку кагор (нам забросили целый ящик), не вижу ничего удивительного.

Весной я все-таки улетала в свою Сибирь. Из райского края цветущего миндаля я перенеслась в родную мартовскую слякоть – и счастлива была несказанно. Родные, увидев меня, сразу заплакали: я стала тощей в бараньем весе. Зато полна энергии и жажды жить.

Когда улеглась эйфория по поводу возвращения, всплыл вопрос о работе. И я отважилась обратиться в Владимиру Николаевичу с этой проблемой. Он спросил, что я умею делать. Я ответила: общаться с людьми. И тогда он определил меня инженером в отдел социального развития.

Никакого продолжения наша нежная дружба не имела. Я ничего не просила и не лезла на глаза. Единственное, впрочем, исключение: написала заявление ни приобретение квартиры – на льготных условиях, поскольку в компании было своё РСУ. Если изредка мы сталкивались с ним на лестнице, Владимир Николаевич спрашивал коротко: «Ну, как ты там? Надо помочь?» Я всегда улыбалась в ответ и отрицательно мотала головой. Меж тем в нашем серпентарии социального развития относились ко мне подчёркнуто неприязненно. Но это всё мелочи. Вскоре пришла беда.

В январе 1997 года Владимир Николаевич улетел в Москву, и все напряглись, ожидая, что его там и оставят – в роли министра (давно об этом шёл шепоток). Однако, вернувшись, он сразу попал на больничную койку, и когда сделали наркоз, он впал в кому, из которой его не вывели. В этой истории много подозрительного. Почему выключили из ситуации Любовь Михайловну, его жену - её мигом тоже уложили на операционный стол? Почему-то не оказалось в самой оснащённой клинике гемофильтров. Я связалась с господином Рисом, директором фирмы «Хеллинг» в Гамбурге. Он прислал искомое буквально через сутки, притом бесплатно. Но увидеть генерального директора мне было не дано. Какой у меня статус?

Вот так во цвете лет закончил свою жизнь Владимир Николаевич Чепурский, чьи заслуги все, работавшие под его руководством, запомнили навсегда. Он хотел сделать людей счастливыми, понимаете? Строил для них детские сады, жильё, коттеджи. Все знают прекрасный санаторий «Хвойный» и «Русь» в районе Геленджика. Но самое важное я поняла позднее: при нём не могла происходить та массовая принудительная скупка за бесценок акций компании, которая привела к появлению нефтяных магнатов. Вот и думайте, кому он мешал. Много лет я не могла опомниться от этой потери. Похоже, сильное чувство восхищения крепло во мне вдогонку ситуации. Кто сказал, что любовь не бывает бескорыстной, бессловесной, безответной? Да, потом мою ставку инженера сократили, и я вынуждена была перейти в статус уборщицы. Мне ведь важно было всё-таки получить квартиру. Иные подбадривали меня: да, квартира стоит того, иные издевались. Я не очень остро переживала социальное унижение, не до того было. У меня в это время дочь перенесла менингит. Рухнула надежда на союз со Славомиром. Чтоб как-то отвлечься от изоляции, я и пошла подрабатывать в торговый дом консультантом по эксклюзивным винам. Изучала много литературы. Пригодились даже мои знания, полученные на геофаке по почвоведению. Меня всегда тянуло к людям, а здесь была ситуация, похожая на клубную.

РЕЗЮМЕ ПСИХОЛОГА. Социальный статус не так важен человеку перед лицом истинных испытаний. Тщеславие затихает перед лицом любви и смерти.

Послесловие

Когда в начале карьеры психолога Людмиле Ботовой предложили возглавить службу экстренного реагирования, она отказалась, предпочтя работать в отделе помощи женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию.

А как вы представляете таковых? Допустим, женщина подвергается насилию в семье и оказывается одна под открытым небом. Да ещё с ребенком. Для этого случая даже и маленький стационар создан (при центре «Мария»). Но есть ведь ещё слезы, невидимые миру. Например, я раньше ничего, в сущности, не знала о жертвах сексуальных домогательств различных боссов на подвластных им площадках. Как оказалось, порой даже не секс является главной приманкой для мучителя, а возможность зарядиться энергией от духовного существа: энергию из космоса способна принимать только женщина. Можно сказать: сопротивляйся, уйди. Но потеряешь работу. Можно сказать: оттолкни мучителя. Но жертва переживает при этом паралич воли, хиреет и часто заболевает (скажем, анемией).

Есть многое такое в способах насилия и унижения, о чём мы даже не подозреваем. Но только психолог, имеющий личный опыт любви и страдания, в силах добиться большего, чем профессионал, виртуозно владеющий методикой. Фраза Людмилы: «Если смогла я, почему вы не можете?» звучит для измученного сердца убедительней всего.

Рассказы Людмилы Ботовой, мне кажется, пропитаны такой интуитивной эмпатией, которая даётся далеко не каждой женщине. Я даже припомнила уроки Алексея Ухтомского, великого русского мыслителя, не оценённого у нас в полной мере: «Когда приходится встретиться с инако мыслящими, постарайся войти по возможности полностью в их кожу». Но ведь такое проникновение возможно только силой любви. Ухтомский утверждает, что «лицо другого человека» (читай: личность) драгоценней всего на свете. И коли психолог не в состоянии достичь этого уровня, то он останется только манипулятором, только кимвалом звенящим, только оператором машинного доения.