"Вот и прошли года, но мы не старые"

Там, где не кончается асфальт

Деревня Семискуль, несмотря на свою малочисленность, вряд ли когда-нибудь исчезнет с карты района. Ведь не заскучала же она и не пригорюнилась, когда по всей стране начались перемены, а теперь и вовсе не скажешь, что здесь угасает жизнь или люди «остались у разбитого корыта». Наряду с новыми, строящимися домами прихорашиваются старые, претендуя на «заморское» название «дизайн». Деревянные рамы постепенно вытесняют удобные пластиковые стеклопакеты, облагораживаются приусадебные территории, а над многими крышами различим чуть заметный дымок «голубого» топлива…

Думается, делается это ради того, чтобы не сгинула деревня окончательно, как, например, небезызвестное Чирково… Сильна будет боль потери, ведь для кого-то этот милый сердцу уголок дороже всех на свете и, как поётся в песне, «к тебе моё сердце по-прежнему просится…». Да и до райцентра рукой подать, не скажешь, что «красота, тишина, но далеко…». Словом, статус «затерянной меж лесов глухой деревеньки» Семискуль уж точно не имеет.

Вот эта улица, вот этот дом…

Найти, где обитает пожилая чета Курочкиных - Ксении Ивановны и Якова Харлампьевича, оказалось делом несложным – как и в любой маленькой деревушке здесь все друг друга знают, и вскоре мы притормозили возле уютного дворика. Таких домов, где тихо и размеренно коротают свои дни старики, в нашем районе множество. Но как не существует в природе двух одинаковых ее творений, так и семьи не повторяют друг друга, имея свою историю, свою судьбу...

Калитка приоткрыта, входные двери не заперты… Попадая внутрь, ощущается подзабытый и ни с чем не сравнимый аромат недавней побелки. Приветливо улыбаясь, из глубины комнат навстречу вышла хозяйка, и я невольно замерла на пороге…

Планируя поездку и заранее зная, что героями моего рассказа станут супруги, которые в прошлом году «побили» бриллиантовый рекорд (шестьдесят лет совместной жизни), представляла себе обычных стариков, ведь так или иначе им должно быть без малого под восемьдесят лет. Было чему удивиться: передо мной стояла отнюдь не типичная старушка, а просто пожилая женщина с просветлённым лицом, и я бы сказала невидимой аурной добротой. Сразу пришло на память чьё-то высказывание, что в молодости красивы все, в среднем возрасте – единицы, в старости – избранные. Думаю, что это тот самый случай, когда былая привлекательность, данная от природы, не потерялась с годами, а если можно так выразиться, лишь отшлифовалась временем…

Хозяйка дома родилась в Бурлаках и была единственным ребёнком.

-Из всех появившихся на свет моих сестёр и братьев выжила я одна, - понеслась по волнам воспоминаний Ксения Ивановна, - только сестрёнка протянула до двух лет, остальные умирали в младенчестве…

Когда не стало отца, семья решилась на переезд в другую деревню. Здесь, в Семискуле, жил родственник, он и сподвигнул перебраться поближе к родным.

-Вместе с нами переехала бабушка. Купили небольшую избушку и худо-бедно зажили, постепенно привыкая к новому месту.

Вскоре Ксения заневестилась, начала помогать матери «кашеварить» в полевой бригаде, где на неё «положил глаз» местный тракторист и стал добиваться красавицы. Ухаживал красиво, несколько раз сватался, да только безрезультатно – девушка упрямилась, хотя свидания на протяжении двух лет были скромными и долгожданными.

-Уж как он за мной ухлёстывал - в двух словах и не расскажешь! Души не чаял… Поначалу я чуралась, бегала от него. Мать строжила, пересудов соседских опасалась. Хоть и любила его, да только, когда замуж начал звать - оробела…

-Не хочешь за меня выходить, потому что у нас семья большая? Тогда я к вам могу перейти, – жарко уговаривал парень подругу.

После очередного «отворота-поворота» Ксению вместе с подругами-ровесницами отправили на лесозаготовки в Юргинский район – в те годы подобную практику именовали «госповинностью». Труд хоть и тяжёлый, да только ведь и девчата не слабые, так как сызмальства приучены к любой работе. Домой тянуло с неудержимой силой. «Девчонки! А давайте на октябрьские праздники домой побежим!», – предложил кто-то из подруг.

-Мы и радёхоньки. Крадучись, забрались в вагон товарняка, притаились, чтоб не словили, так и доехали до Омутинки. Потом пешком потопали…

Вскоре рядом с ними поравнялась подвода, запряжённая худой лошадёнкой. Всех на телегу, конечно, чирковский мужик посадить не мог, а Ксению «на борт» взял без разговоров. Правда, довёз только до своей деревни, поэтому пришлось там и заночевать у дальних родственников.

В Семискуль пришла с восходом солнца, к родной избе пробиралась крадучись – берегом, вдоль озера, стараясь не попасться на глаза конюху, который уже гнал животных на утренний водопой…. Слушая рассказчицу, искренне удивилась:

-Почему берегом-то шли?

-Шибко стеснительная была, - просто ответила Ксения Ивановна, а я про себя подумала, что, видимо, тогда негоже было видеть молодую девушку, которая возвращается домой «по ранней росе». Дурная молва – дело нехитрое...

-Яше уже донесли, что я снова в деревне…

За время небольшой разлуки, любовь парня, конечно же, никуда не улетучилась, и он тут же появился на пороге – примчался повидать ненаглядную... Не разжимая объятий, он был настойчив в своём решении пожениться… Ксения оглядывалась на мать, та молча поджимала губы, а когда жених в очередной раз ушёл, сухо обронила:

-Так уж не то ли соглашалась бы… А то ведь опять на лесозаготовки отрядят незнамо насколько…

На следующий день Яков пришёл не один, а вместе со своим дядькой Григорием. Девушку вернули с порога – она собиралась в магазин, чтобы порадовать себя обновками.

-За заготовку леса нам дали по двести рублей, в колхозе-то ведь и рубля не видали…

Не мудрено, что девушке не терпелось что-то купить… Но как не велико было желание, а поход в сельпо всё же пришлось отложить, потому как родственник был настроен решительно и не стал разводить церемонии. Грохнул кулаком по столу и весь сказ: дескать, хватит тары-бары разводить.

-Магазин никуда не убежит, а от тебя, молодица, пока согласия не добьюсь, из избушки не выйду! Так и знай… Вышли влюблённые в сени, пошептаться без посторонних глаз и ушей, да и порешили, что быть им отныне вместе и в горе, и радости…

-Уж как Яша радовался. Миловал, обнимал, да нацеловывал без устали, - тот день Ксения Ивановна помнит во всех деталях и подробностях.

…В загсе райцентра молодых ждали на наряженных подводах, однако они запрягли в сани простую лошадку, да и поехали безо всяких ленточек и колокольчиков. Зато обратно вернулись уже мужем и женой. С десятого ноября и начался отсчёт супружества.

-Свадьбы не было, «столованье» делали – так раньше называлось совместное пиршество по значимому поводу. Собрались самые близкие люди - родственники, соседи…

Новая мужнина семья, хоть и была большая, да только не напрасно же говорят - в тесноте, да не в обиде. Некогда чужие люди стали родными. И умная свекровь поддерживала сноху, помогая хранить мир да лад. Трактористов не хватало, и Яшу на какое-то время надумали оправить на подмогу в соседнее село. К тому времени Ксения уже «ходила» первым ребёнком и впору бы остаться дома, но мудрая свекровь решила по-иному:

-Кайнак – деревня «блудливая», негоже одного мужика отпускать, не ровен час…

Послушались, поехали вдвоём. Муж - на тракторе, беременная жена сзади прицепщицей. Так и работали вдвоём, пока на этом самом плуге не покалечилась…

-Повернулась, хотела крикнуть Яше, что впереди яма, да и занесло на повороте. В аккурат между двух рулей на плуге зажало руку по самый локоть, да и переломало всю. Бригадир меня на подводу и спешно в больницу, но только ни рентгена, ни гипса – ничего не сделали. Через шею повязку перекинули, так и ходила, пока не срослась.

Когда Якова призвали в армию, у них уже была маленькая дочка.

-Любе было три-четыре месяца. Помню, по пути на работу заносила её к матери в избушку, обратно иду – забираю…

В общей сложности Якова не было три года. Писал домой нежные письма, она исправно отвечала, подробно описывая житьё-бытьё, иногда просила совета в житейских ситуациях…

С тех пор минуло много лет. Со временем свой дом построили, четверых детей подняли, вывели в люди. Правда, одного сына родители похоронили более двадцати лет назад, и на сердце по сей день лежит горечь утраты...

Шестьдесят лет – не срок

Невозможно было не подметить, какие супруги разные по характеру. Он - задумчивый, немногословный, она - его полная противоположность – открытая, разговорчивая, даже боевая. За всё время, пока Ксения Ивановна вела рассказ, Яков Харлампьевич в основном молчал. Лишь иногда вставит редкое словечко, поправит, если жена что-то не так сказала или запамятовала, и опять сидит, внимательно слушает. Один раз только встрепенулся, вспылил даже, когда припомнила супружница его давние «грешки» молодости. Проглотив упрёк, одарил хмурым, неодобрительным взглядом, досадливо крякнул, заворчал, вышел в сени, забрякал спичечным коробком…

-Ишь ты! Осерчал никак?! - развеселилась Ксения Ивановна. Помолчала, подумала, вздохнула. - Курит до сих пор и помногу, нет бы здоровье поберечь, не так уж и много его осталось у нас на двоих… За всю совместную и долгую жизнь ни разу не обидел, не ударил, не обругал…

За шестьдесят с лишним лет много пережито. Как и в любой семье бывали радости и горести, согласие и размолвки… На долю тогдашнего поколения выпало  полуголодное детство, ранний труд от зари до зари и никакого излишества. У каждого из супругов – крепкая трудовая биография, за плечами - множество трудностей и радостей семейной жизни, взрослые дети, множество внуков и правнуков.

Пятого ноября Якову Харлампьевичу Курочкину исполняется восемьдесят лет. Коллектив редакции «Армизонский вестник» желает юбиляру здоровья, и пусть совместная жизнь длится ещё многие годы, а теплота семейного очага сохранится навеки.

-Как быстро летит время, - провожая меня до порога вздохнула хозяйка, - сейчас только жить да радоваться…