Когда завершается работа над каким-то газетным проектом, невольно возникает мысль о том, стоило ли тратить уйму времени и сил на «дела давно минувших дней». Помню, как я буквально изводилась «Согретыми Сибирью». Это абсолютно пустая затея, думала я. И насколько это интересно и важно сегодняшним юргинцам: война давно закончилась, ленинградцы вернулись домой после снятия блокады? В папке по ленинградской тематике, которую я завела тогда, было несколько воспоминаний воспитанников Лабинского дома-интерната и детские стихи.
Теперь, по прошествии многих месяцев, появились подробные воспоминания, журналистские очерки, подготовленные на основе архивных материалов Омского и Тюменского областных музеев, всё это кажется настолько близким и ясным: педагоги, дети, их мысли и переживания, надёжное чувство защищённости. Теперь папка архивных, фотоматериалов объёмистая и неподъёмная. Областные коллеги поработали в Омском и Тюменском музеях. Ко мне присоединились педагоги района: В.Я. Коровина, Н.В.Иванова, М.Я. Штейнле, Г.Н.Замятина, Р.Т. Игнатова, поделились материалами и воспоминаниями. Судьба ленинградцев. Гражданский подвиг юргинцев, взявших на себя ответственность за других людей. Подняться до него – значит, осмыслить суть сибирского характера. Каждый пришёл к каким-то своим собственным открытиям. Я счастлива тем, что в разговоре со старожилами, педагогами и детьми могу не только задавать вопросы, но и рассказывать, рассказывать. Называть конкретные имена подвижников и точные даты, могу с долей определённости комментировать те или иные события тех лет. И видеть заслуженную благодарную оценку во взгляде собеседника этой своей осведомлённости и творческого беспокойства.
В каждом селе есть заповедные места, созданные историей. В Лабино – это улица Заречная, где стояли дома, ставшие в войну пристанищем для ленинградских детей. И сельское кладбище.
На этот раз в Лабинской сельской администрации меня ждало два фотоальбома в плюшевых переплётах с вклеенными намертво пожелтевшими фотографиями. Их принесла руководитель ветеранской организации Екатерина Ивановна Усольцева. Она же привела с собой Марию Георгиевну Басову, славную женщину с живой яркой памятью – большого специалиста в данной тематике. Ей довелось дружить с ленинградскими ребятами. Мария Георгиевна рассказывает о военных годах в подробностях, в деталях, как о произошедшем вчера.
– У меня среди ленинградских ребят в ту пору было больше друзей, чем среди деревенских. И они, и мы были «из ненашенских». Нас сослали с Поволжья безвинно, без нашего согласия, и они приехали не по своей воле. И для них, и для нас Лабинская земля стала местом спасения.
Это сейчас дома на улице Заречной, где разместился детский сад, выглядят страшно и обветшало, а иных вообще уже нет. Нет ни одного двухэтажного дома и в помине, а я их помню. Они казались большими, высокими, просто огромными. Отдельный дом – столовая: четыре больших комнаты.
Архивная копия
25 июня 1943 года. Директор интерната Анна Ефимовна Трейвас.
Интернат размещён в пяти деревянных домах крестьянского типа общей площадью 199,5 кв. м., под спальни занято 125,5 кв.м., под кухню и столовую 58,45 кв. м., под изолятор – 16. Все дома тёплые, светлые и пригодны для эксплуатации. Помещения требуют мелкого ремонта и небольших работ по отоплению к зиме. Интернат имеет баню и прачечную, ледник, хлев для скота и стайку для свиней. В интернате 56 человек.32 девочки и 24 мальчика. Все школьного возраста.
Круглых сирот 9. Остальные имеют родителей и с ними переписываются. 22 члена ВЛКСМ из всего состава воспитанников и 31 пионер. Из Ленинграда выехали 79 человек. Поступило во время эвакуации в интернат – 33. Двое принято по распоряжению Районо из местного населения. За всё время выбыло 56 человек. Из них к родителям в Ярославской области – 21. В Омской – 19. В школу ФЗО определено 4. В другие интернаты переведены 9, в детские дома – 2. Умер 1 человек.
Анна Ефимовна Трейвас – директор. Татьяна Павловна Терёшина – воспитатель. Бронислава Борисовна Реуель – воспитатель. Эрна Карповна Рюмина – воспитатель.
Имеется 30 топчанов, 34 железных кровати, 6 столов, 6 стенных шкафа, 40 табуретов, 2 стула, 1 шкаф-гардероб. 4 чугуна, 2 кастрюли, 5 чашек фарфоровых, 3 стакана, 40 глиняных стаканов, 29 деревянных ложек, металлических – 25, 3 сковородки, 6 вёдер, 41 глубокая тарелка, средних – 42, 1 пила, 2 топора, 10 стеклянных кринок, глиняных – 10, мисок стеклянных – 4.
54 одеяла, матрасников – 55, подушек 56, 102 простыни, 110 наволочек, 72 полотенца.
28 рубашек для мальчиков, 64 сорочки для девочек. 30 верхних рубашек, 30 брюк, 81 платье, 9 сарафанов, 12 костюмов для мальчиков. 56 ватных пальто, верхних пальто – 10, зимних шапок – 56, 8 берцов и 20 платков.
Внешний вид детей опрятен. Одежда и бельё чистые. Лечебная работа и общие профилактические осмотры детей проводятся в специальном изоляторе. Минимальным набором медикаментов обеспечены.
Питание детей удовлетворительное. Средняя стоимость питания человека-дня составляет 3р.20к. Интернатом закуплено с 13 января, путём самозаготовок в колхозах разных продуктов, на сумму 10741р. Мяса 244,5 кг, квашеной капусты 380 кг, 35 кг огурцов, 10 пучков зелёного лука, репчатого – 513 головок, 160 головок чеснока.
_Из своего подсобного хозяйства получено 8 тонн картофеля, 250 кг огурцов, 150 кг брюквы, 50 кг свёклы, 50 кг турнепса, 15 кг моркови, 10 кг лука, 3 кг укропа, 200 кг свежей капусты, 300 кг квашеной капусты, 70 кг помидоров, 3 кг грибов. 540 литров молока. Содержатся 1 лошадь, 3 коровы, 11 свиней, 1 телёнок.
По решению Юргинского исполкома интернату выделили дополнительно: 2 коровы, рабочего быка, лошадь и поросёнка. _
Интернат имеет годовой производственный план на 1943 год. Он ориентирует воспитателя на привитие детям трудовых навыков, навыков личной гигиены и общественной санитарии, проведения дней красного календаря, чтения детям художественной литературы и отдельных эпизодов, знакомящих детей с формами борьбы советского народа с фашизмом. Планы воспитателей составляются на месяц и представляют собой перечень вопросов.
– Я конец-то войны уже помню хорошо,– вспоминает Мария Георгиевна. – Бывала в спальных комнатах и в столовой. Ходили ленинградские дети в одинаковой для всех форменной одежде. У деревенских в избах у кого как, а в их комнатах всегда было чисто, кровати заправлены белыми пододеяльниками, на подушках белые наволочки. К нам они прибегали, чтобы поменять сладости, которые им давали, – пряники, конфеты – на картошку, огурцы или помидоры.
Они вообще были народом активным, не сидящим без дела. Мой отец был конюхом, и они просились с ним в ночное – воспитатели отпускали. А летом ловили на проволочные удочки гальянов в Некрасовке. Принесут мне:
– Маруся, надо рыбы?
Я возьму рыбу, а им нарву огурцов.
Хорошо помню директора школы Владимира Павловича Черепанова. Фронтовик, хромал, рука висела без движения – видимо, был тяжело ранен. А директором детского дома был В.Л. Дундуков – он тоже ходил с тросточкой. Из учителей помню Веру Яковлевну Терехову. Она учила в военные годы ленинградских ребят.
Про трагическую историю с гибелью медфельдшера Окуневич и её дочери Ренаты скажу так – это было общей бедой. Для всех без исключения. Григорий Ячменёв вернулся домой после тяжёлой контузии. Мальчики его поддразнивали, посмеивались. В тот злополучный вечер он решил наказать пацанов-обидчиков, а Анна Павловна жёстко поговорила с ним. Это случилось во время школьного вечера. Григорий выстрелил в Анну Павловну, Рената громко закричала: «Мама». Он положил и её вторым выстрелом. Директор Владимир Павлович Черепанов нашёл его дома. Забрал ружьё. Когда Ячменёва увозили, все кричали: «Расстрел! Расстрел!» В селе все думали, что Григорий Ячменёв расстрелян. Прошло много лет. Кому-то из лабинцев довелось его встретить. Не расстреляли – учли, что тяжёлые последствия контузии сказались на его поступке. Взяли во внимание безупречную солдатскую службу. Но для него это было тяжёлым моральным укором: «Лучше бы расстреляли», – говорил он деревенским.
Сегодня каждый вправе в чём-то усомниться, но трагедия есть трагедия. Сельские жители вспоминают, как две женщины потом, спустя годы, приезжали из Ленинграда на могилу матери и дочери Окуневич.
Всё, чем жили лабинцы тогда, теперь многим кажется далёким и нереальным. «Это было со страной, значит, было с нами». Это судьбы. Это ответственность за детей. В главном и в конкретике.