Медиакарта
13:27 | 28 марта 2024
Портал СМИ Тюменской области

Братья

Братья
09:30 | 07 мая 2010
Источник: Наша жизнь

Богат на мужиков Андреевский род. Дед мой Павел Михайлович, рождённый в браке грузина Михая Богошвили и сибирской казачки Пелагеи Андреевой, постарался на славу. Родила ему супруга Марфа четверых сыновей: Федоса, Петра, Александра и Аркадия. Старшему Федосу было два года, Петру (моему отцу) – несколько месяцев от роду, когда казак Павел Андреев был отправлен на фронт. Начиналась Первая мировая война. В конце 1917 года вернулся он в родное Казанское. Сбросил с себя опостылевшую за годы войны шинель и принялся налаживать крестьянскую жизнь. В 1918 году появился в семье третий сын Александр. Гражданская война обошла Андреевых стороной, а вот в 1921 году отголоски её захватили. Не по своей воле ушедший на сторону восставших кулаков и эсеров, как их называли в советское время, погиб глава семейства от пули красноармейца, пришедшего усмирить непокорных. Погиб, так и не увидев последнего своего сына Аркадия.

Совсем бы тяжко пришлось Марфе, да свёкор Михай помогал. Овдовевший к тому времени, жил он в сыновьем доме и, несмотря на свои семь десятков лет, по-прежнему пас овец, которых в огромном количестве содержали у себя на подворьях казанские крестьяне. Достатка в дом большого не приносил, но сохранил то, что сыном было нажито – пару лошадей, несколько коров, с десяток овец. Тут и Федос с Петром подрастать стали. Да и младшие братья обузой большой не были. К началу коллективизации семья окрепла. Пахали, сеяли и хлеб убирали. Всё своими силами. В богатых не числились, но крепкими середняками считались. В 1932 году коллективизация в районе провалилась. Два колхоза, собравшие возле себя тех, кто не имел ни кола, ни двора – таков был её неутешительный результат. Начали обрабатывать середняка – где посулами, где угрозами раскулачивания. К 1935 году согнали крестьян аж в 59 колхозов. Не пошли Андреевы в колхоз. За что и поплатились. Обложила власть налогами, пашню урезала. Старший Федос отправился на заработки в Челябинск. Сначала завод металлургический строил, а потом и работать на нём остался. Поехал через пару лет к нему Пётр, да быстро возвратился. Не по нраву жизнь городская пришлась. Вернулся. Курсы шоферские закончил, машину-полуторку получил в МТС. Вслед за ним и младшие братья шоферские профессии освоили. Так вот из крестьян и в рабочие перешли. В армию никого из них до 1939 года не призывали. Ярлычок-то сыновей белобандита с них никто не снимал. И только в конце 39 года вручили повестки Петру и Александру, а в 40 – Аркадию. До начала Великой Отечественной войны оставалось чуть больше года. Федос имел заводскую бронь и был призван на службу только в июле 1941 года, когда война грохотала уже на всех фронтах. Ушёл и сгинул. Последнюю весточку прислал в начале 42-го года из-под Волхова, где воевал в составе 2-ой ударной армии под командованием генерала Власова. Коротким сообщением известили семью о том, что рядовой Андреев Федос Павлович числится без вести пропавшим. Но даже после войны органы НКВД «не забывали» о нём. И к семье наведывались, и братьев «на беседу» приглашали: «Не объявился-ли?». Нет, не объявился. Потеря брата, к счастью, была единственной в семье Андреевых. Недолго воевал и Александр. В 1942 году получил тяжёлое ранение в ногу. И после госпиталя был комиссован. Более 3-х лет (до июня 44 года) пробыл на фронтах Великой Отечественной отец. Война застала его под Смоленском. Части 119 мотострелковой дивизии, в которой он служил, приняли бой под этим славным русским городом. Отец вообще не любил рассказывать о войне, но иногда его, что называется, «прорывало». Случалось это после просмотра какого-нибудь военного кинофильма. И он вспоминал о том, как выходил из окружения из-под Смоленска:

– Пробирались к своим ночью. Со мной в кабине был лейтенант, в кузове – человек 15 солдат. Днём прятались в лесу: кто спал, кто еду в окрестностях добывал. К вечеру собирались все вместе. Ночи ждали. А какая ночь в июле? Четыре часа от силы темно было. Выезжали из леса, пристраивались к хвосту немецкой колонны и часов до четырёх утра держали курс на восток. Горючее для заправки сливали с брошенных нашими машин. Через неделю бросили свою полуторку и через леса пешком, переплыв какую-то речку, выбрались к своим. Много нашего брата в это время из окружения выходило. Тех, кто сохранил документы, быстро отправляли на переформирование и снова на фронт. Я попал в танковый корпус, в котором и воевал до первого ранения. После госпиталя снова к танкистам. В июне 44-го везли мы колонной продукты на передовую и попали под бомбёжку. Побежали в разные стороны от машин. Бомба впереди меня разорвалась. Вот осколки в ногу и шибанули.

С тяжёлым ранением ноги отец был отправлен в госпиталь, откуда после нескольких операций был выписан в феврале 1945 года инвалидом второй группы. Для него война закончилась. Остались позади бои под Москвой, оборона Сталинграда, битва на Курской дуге. Дома его ждали брат Александр и родная тётка по материнской линии. От отчего дома остались одни воспоминания. Растащили его по брёвнышку соседи. Верно, не подумали, что вернутся братья с фронта. Ненадолго приютила отца тётка. А вскоре он женился на моей матери Марии Ивановне Ахроменко и примаком ушёл к ней в небольшой домишко, который до сих пор стоит на улице Республики.

Сюда, в этот дом, пришёл летом 45-го младший брат Аркадий. Он воевал до победы, которую встретил в Берлине. Пришёл бравым, весёлым, с гармошкой на плече и с большим чемоданом, где лежали трофеи – костюмы для себя и братьев, пара отрезов материи. Война для Аркадия сложилась несколько иначе, чем для Петра. Он с самого её начала возил командира дивизии. Одного, потом другого, потом третьего.

– Первый у меня был из довоенных кадровиков. Ходили слухи, что из разжалованных. Мне он был как отец родной. Сынком и звал, – рассказывал дядя. – Под Сталинградом погиб. Солдат в атаку поднимал. Выскочил из окопа: «Вперёд, за Родину, за Сталина», – и поймал пулю. И остальные мои командиры также погибали. Пока командуют – живы, как только в атаку пойдут – так или ранят, или убьют. И главное, молодые все, кроме первого командира, были. Лет на 5 – 10 старше меня. В войну звания и должности быстро получали. Помню, в штабе дивизии в 42-ом году лейтенант был Мишка. Дружили мы с ним. Мой одногодок и земляк – из Омска. Всё на передовую просился. В 1945 году в Берлине, где-то в конце апреля, комдива на совещание к командующему армией вызвали. Довёз я его, «виллис» под дуб поставил, пошёл с ребятами покурить. Гляжу: из штаба полковник выходит. Молодой, подтянутый. Ну точно Мишка. Я к нему: – Товарищ полковник, разрешите обратиться?

Он глянул на меня: что, мол, старшине надо? А потом как закричит: «Обращайся, Аркашка, дорогой». Полком уже командовал.

Все эти рассказы отца и его братьев я слышал во время их редких послевоенных встреч. Когда было встречаться? У каждого семьи, работа. Соберутся, обычно на Октябрьскую, после демонстрации, старшего брата Федоса помянут, родителей. Отойдут сердцем. И ну в воспоминания. Но больше почему-то довоенное время вспоминали, а про войну так, когда к слову придётся. И то отрывками, эпизодами. После 1960 года и вовсе раз в год сходились вместе. Аркадий к тому времени с семьёй в Челябинск переехал. Но в отпуск непременно в Казанское приезжал. Завидев его в окошко, отец неизменно ворчливо и радостно извещал: «Во, городской приехал!» Выходил навстречу, обнимал, потом брался руками за брючный ремень брата, приподнимал его над землёй и коронной подсечкой клал на лопатки. – Вот так-то, городской.

Потом приходил Александр. Младшие братья отца не то чтобы побаивались, но, как это испокон веков велось в народе, уважали как старшего. Его слово всегда было последним. Отец в отличие от братьев-гуляк был человеком семейным и непьющим. Посидев день другой с Аркадием за столом, наслушавшись его рассказов о прелестях городской жизни, он как бы между делом говорил: – Пашу Данилина видел. Интересовался, чё не заходишь.

Брат воспринимал эти слова как совет к действию и на следующий день начинал обходить друзей, коих было половина Казанского. Иногда эти походы прерывались выходами на рыбалку. Об отце и его братьях можно много рассказывать. Но в памяти ярко запечатлелась одна встреча. Было это 9 мая 1986 года. Прошло почти два года после смерти отца. Я сдавал государственные экзамены в Челябинском институте культуры. Посмотрев из окон гостиницы парад Победы на главной исторической площади Челябинска, мы с другом Александром Григорьевым поехали поздравить с праздником Аркадия Павловича. Он, одетый в нарядный костюм, при всех боевых и юбилейных наградах, в одиночестве сидел в своей городской двухкомнатной квартире. Приходу нашему обрадовался. Засуетился. Стол накрыл. И говорил, говорил без остановки. Потом вдруг остановился, подошёл ко мне. Смотрю, а у него слёзы в глазах.

Ты чего, дядя Аркаша? – В Казанку хочу, к братьям.

Вот он – праздник со слезами на глазах. Успокоили мы его. Сели за стол, выпили по рюмке-другой, расслабились. Друг достал баян, который с собой прихватил.

– Начинаем концерт для участника Великой Отечественной войны, старшины Андреева Аркадия Павловича, – громко и пафосно, как со сцены, произнёс я и начал читать «Гармонь» Твардовского. Потом друг Александр задушевным лирическим тенором исполнил «Землянку». Потом…Потом шёл концерт по заявкам дяди. Я вышел на балкон покурить. Внизу на скамейках сидели несколько ветеранов.
К нам идите, – крикнул один из них.
И мы вышли. Тут же на небольшой столик, вечно страдавший от ударов костяшками домино, из квартир понесли закуску, отпотевшие после холодильника бутылки. Праздник продолжался до позднего вечера. Пели, плакали, кое-кто даже в пляс пускался, вспомнив молодость.

В этом же году я пошёл в отпуск и поехал к матери. По пути заехал в Челябинск к Аркадию Павловичу. И вот мы в Казанском. Опустел родительский дом без хозяина. И мама, не особо почитавшая родственника за его разгулы с друзьями, была рада и уронила слезу при встрече. Пришёл Александр Павлович. И пили они горькую в память уже о двух братьях.

В 1991 году не стало Аркадия Павловича. В 2002 году на 84 году жизни ушёл из жизни Александр Павлович. Вечная им память, простым российским мужикам, достойно прожившим отпущенные им Господом Богом годы на земле, перенёсшим все лихолетья кровавого и жестокого XX века, отстоявшим для своих детей, внуков и правнуков право жить в свободной стране.

Леонид АНДРЕЕВ
Фото из семейного альбома