И глядишь, как в зеркало, в года...

Читая газетные материалы о фронтовиках, по-доброму завидую тем авторам, кто умеет живо и интересно поведать о своем герое. А я вот мало что знаю о своем отце, участнике Великой Отечественной войны, кавалере трех орденов Славы. Села писать, и получается у меня в основном одна биография. Но что есть, то уж есть.

Родился Бельский Иван Андреевич 24 января 1911 года в деревне Ганихиной Черноковской волости Тобольского уезда. В большой и бедной семье был он седьмым, последним ребенком. И родителям очень хотелось выучить своего «заскребышка». Но весь его курс наук окончился на четвертом классе Овсянниковской школы (своей-то в деревне не было). Умер отец, и мальчишке в 13 лет пришлось впрягаться во взрослую работу, поскольку другие помощники, значительно старше его по возрасту, уже все из дому разлетелись.

А времена-то какие были, когда рос и взрослел наш будущий папка: 1914 год – первая империалистическая война, 1917 – Великая Октябрьская революция, 18-20 годы – Гражданская война, 30-е – коллективизация, кулацкое восстание и прочее. И все это густой и страшной тенью ложилось на народ, невольно разводя людей по разные стороны баррикад. Носители нашей фамилии, Бельские, все твердо держали в этом противостоянии сторону красных. Под влиянием старшего брата Якова, с которым у него разница в 14 лет, папа рано вступил в партию и стал убежденным коммунистом. А мама Агриппина Петровна, человек безграмотный, всю жизнь была далека от политики. Поженились они в 1935 году, когда папа уже отслужил действительную. Поселились молодожены сначала в Вагае. Папа устроился на довольно престижную работу – уполномоченным Минзага (министерства заготовок), чьи многочисленные отделения были во всех сельских районах, в том числе и в Вагайском. Потом переехали в Черное.

В 1941-м грянула война. И папа ушел на фронт первым призывом. Как значится в документах, выпало ему воевать на трех фронтах – Волховском, Ленинградском и 3 Прибалтийском. В апреле 42-го был тяжело ранен и целых пять месяцев находился на излечении в эвакогоспитале. После чего вернулся в свой полк.

А в июне 43-го второе тяжелое ранение. И опять госпитальная койка, правда, на более короткий срок. И снова передовая, но уже в другом полку. Третье тяжелое ранение, в правую ногу, полученное 30 августа 44 года вывело его из строя навсегда. После длительного лечения в госпитале, где-то под Ленинградом, был он подчистую комиссован…

В моей детской памяти остался смутный эпизод его возвращения домой.

Это было морозной февральской ночью 45-го. Я проснулась от какого-то переполоха. На столе горит керосиновая лампа. За окном, что всё в куржаке, скрипит снег, фыркает у самых ворот лошадь. И кто-то громко разговаривает, плачет.

Дом, где жили мы на квартире и снимали второй этаж, две просторные комнаты, был холодным и неуютным. К нам наверх вела скрипучая лестница. И вот слышу, что в сенях застучали шаги. Открылась дверь, и через порог, вместе с клубами холода, ступил на костылях какой-то незнакомый мне дядька. Одна нога – в валенке, другая в какой-то «стеганке», как рукав от фуфайки. И мама в слезах сообщает:

• Ребятишки, Вовочка, Шура, вот ваш папка с войны вернулся…

Прибежала снизу хозяйка. И все охают, плачут.

Дядька этот принялся целовать и тискать нас с братом, что ужасно мне не понравилось. И ещё – мы ждали гостинцев, ведь их гости всегда приносят, а приехавший дядя ничего не привез. И я помню, что долго все дичилась отца и строптиво не слушалась. Своим детским умишком мы еще понять не могли, что какие гостинцы мог припасти нам бедный наш папа после стольких мытарств и тяжелой дороги, когда сам-то еле живой наконец добрался до дома.

Очень не скоро заросли, затянулись его раны. Больше года ходил на костылях. А правая нога, раненая в двух местах, сделалась короче левой, результатом чего стала пожизненная хромота.

С приездом главы семьи наша жизнь заметно улучшилась. Райком партии направил его на руководящую должность – председателем Черноковского сельпо. И через какое-то время мы купили свой домик. Однако пожить в нем долго не пришлось. Партия тогда засиживаться на одном месте кадрам своим не позволяла, передвигала их, как шахматные фигуры. Вот и папу вскоре отправили в Ушаково, по прежней должности, в сельпо. Потом опять возвратили в Черное, председателем артели «Восход» - кустарки, где ткали рогожи из мочала, шили и ремонтировали одежду и обувь. Кроме того, при артели действовал кирпичный завод, который выпускал красный кирпич.

Но в 51-м нашего отца что-то увело с руководящей должности. В деревне Захаровой, которая стояла неподалеку от Черного, открылся лесоучасток, и он устроился туда простым рабочим - вальщиком леса. А когда этот участок закрылся, их бригада перебазировалась в домнинскую сторону, в деревню Рахвалову, где были отведены новые лесные деляны.

Но управляться с электропилой на весу израненному человеку было совсем непросто. Здоровье отца стало заметно сдавать. И по этой причине он ушел в лесники. На дальний кордон, в поселок Байдуганы. Это первомайская сторона.

Я же после 7 класса училась в Вагае, затем, после десятилетки, в Тобольском зооветтехникуме. Была нацелена на то, чтобы скорей получить какую-то специальность и не висеть на шее родителей. Ведь за мной шли еще двое детей – Надя и второй Володя. Первый, с которым мы пережили войну, еще в ползунковом возрасте был сильно застужен, постоянно болел. На ногах не ходил. И в 46-м его не стало. Да и как же было ребенку не простыть в тех условиях, в которых мы жили. Отапливались печкой-железкой, которая лишь ненадолго давала тепло. Мама работала прачкой в детских яслях. Все эти пеленки, полотенца, другие тряпки какие-то стирала на дому. И тем не менее быть возле нас постоянно не могла. Уходила то за водой на речку – сколько коромысел требовалось притащить на своих плечах, - то за дровами в ближайшие колки, которые она сама рубила и возила на санках, то за сеном корове.

Мне надоедало сидеть на одном месте на кровати, я спускалась на пол и стаскивала за собой малого братика. Потом, замерзнув, забиралась в «гнездо» обратно. А поднять за собой ребенка не хватало моих силенок. И он бедный, мокрый и холодный, так и ползал по полу, пока мама не возвратится…

Очень рано, в 49 лет, ушел из жизни и папа. Случилось это в июне 1960 года. А тремя месяцами раньше я уехала на работу в Белоруссию, потянувшись туда вслед за подругой, уроженкой Могилевской области. По молодости лет мне хотелось повидать мир, пожить в других, далеких краях. И отец, отлично понимая мои романтические порывы, не мешал мне в моих исканиях. О Белоруссии, кстати, отзывался он с большим теплом и симпатией: и о её природе, и о людях. Выполняя же предсмертный наказ отца, чтоб меня не срывали с места даже в случае похорон, мама сообщила мне эту горькую новость не срочной телеграммой, а письмом.

Чувство вины перед родителями приходят к нам чаще всего тогда, когда мы сами нахлебаемся лиха, испытаем, каков он, этот крест семейной жизни. Мысленно мои диалоги с отцом начались тогда, когда я уже через много лет после его смерти попала в Ленинград. И проехалась с экскурсиями по «Зеленому поясу Славы», который включает 60 памятников и ансамблей, объединенных по территориальному признаку в такие группы: «Ораниенбаумский плацдарм», «Невский пятачок», «Дорога жизни», «Карельский перешеек», «Пулковский рубеж». На этом рубеже как раз и сдерживал оголтелый напор врага вместе с другими защитниками города наш отец.

А еще Синявинские болота, где он тоже нес свою службу, замерзая в мокрых окопах, неделями без кусочка хлеба и любой другой пищи. Ладно, если какую лошадь убивало при артобстреле. И тогда варили еду, маскируя умело дым, чтоб самих не накрыло вражеским снарядом.

Эх, папа, папа, почему я при жизни не спросила тебя про твои военные будни? И за что конкретно ты получил свои высокие награды? Лежат они теперь в нашем районном музее под стеклом: три ордена Славы (два из них – второй степени), медаль «За отвагу», медаль «За оборону Ленинграда», значок «Отличный пулеметчик», медаль «За победу над Германией». А тот, кто их заслужил, давно уж лежит в земле. Одно утешение, что покоится наш солдат на родном черноковском кладбище, в окружении родных и близких, где их целая «улица»: мама, дедушки, бабушки, два Володи, старший и младший, что погиб от руки бандита уже в мирное время, и один из внучат…

И к тебе папа, мы приходим каждый праздник Победы.

Александра БЕЛЬСКАЯ

с. Вагай