Память

Апрель 1941 года дарил им частые радости. Май пришёл в Зауралье в блеске ковыльных степей. Июнь полнился радостным ржанием колхозных косяков лошадей.

К плоским берегам озера Чёрного причаливали рыбацкие лодки. Среди них была и придчинская. Солнечные приплески кипели от вышедшей из них рыбы. А на единственной зубаревской улочке из чёрного репродуктора звучали песни. Но голос Левитана очень скоро оборвёт этот людской праздник. Разделит их жизнь на две части. Та, что была до 22 июня – светлая и другая – чёрная, после той самой роковой даты.

Война стучалась в их двери. Она уже два года катилась и гремела по всей Европе. Знамёна с чёрной свастикой развевались уже в Париже, Варшаве, Берлине…

Через месяц почти весь косяк колхозных лошадей угнали на фронт. Пришли повестки мужикам – Меньшиковым, Снигирёвым, Курочкиным, Придчиным…

Большинство женщин остались со своими детьми одни. Все проблемы теперь ложились на их плечи: заготовка дров, огороды, хозяйство, работа в колхозе.

Придчина Тимофея призовут на фронт в декабре 1941 года. Он уйдёт на войну вместе со своим отцом – Андреем Никитичем Придчиным. Летом 1942 года повестка из Армизонского РВК придёт и младшему брату Тимофея, семнадцатилетнему Дмитрию Придчину.

Перед отправкой на фронт он успеет отослать своё первое и последнее письмо родным, в Зубаревку. Это была торопливо набросанная неровным мальчишеским почерком записка в несколько строк. Она пришла из каннских учебных лагерей в самодельном треугольном конверте. Пелагея Придчина, вытирая фартуком слёзы, читала: «Здравствуйте, мама, сестра, Саша. Сегодня нас отправляют на фронт. Желаю вам счастья. Ваш Дмитрий». Живыми после окончания войны вернулись домой единицы. Все трое Придчиных – отец и два его сына, остались лежать навсегда с потухшими глазами за той чертой, откуда уже никто не возвращается. Они все погибли в 42-ом. Это было беспощадное время – пора великих утрат для всех народов СССР.

Рядовой Придчин Андрей Никитич (отец) погиб, защищая Ленинград. Младшего сержанта Тимофея Андреевича Придчина фашисты убили в разгар самых тяжёлых боёв за Сталинград в сентябре 1942 г.

Дмитрий погиб самой худшей из смертей, которая зовётся безвестной. С фронта он не успел прислать ни одного письма. Его сестра Александра и сейчас не может сдержать слёз, когда начинает рассказывать, что имени её брата Дмитрия нет ни на обелисках, ни в книге памяти.

Война – время большого доверия к юности. Она бросила в самое пекло сражений мальчишек, иногда едва научившихся держать в руках винтовки.

Надо было останавливать любой ценой врага, волчьей стаей рвущегося то к Москве, то к Сталинграду. На Сталинградском фронте воевал не только Тимофей. Там было немало его Армизонских земляков.

23 августа 1942 года радио Геббельса, захлёбываясь от своих слов, вещало: «Взятие крепости на Волге, города, носящего имя русского лидера, - дело считанных часов! Слушайте наши сообщения! Не отходите от приёмников. Иначе вы прозеваете исторический момент – сообщение о взятии Сталинграда». И дикторы, ведущие свои репортажи с берегов русской реки, были близки к истине. Город, переполненный беженцами, которым было запрещено его покидать, горел. Немецкие лётчики обрушили на Сталинград невиданное количество авиабомб. Мир доселе не знал ничего подобного. За один только день воздушной операции свыше тысячи самолётов врага превратили в руины большую часть цветущего города. В том аду, на покорёженной разрывами земле, в пыли, поте, крови, пороховой копоти, погибал цвет нации. Но на смену погибшим, туда, где громыхал клубок яростного боя, в мокрые от крови продымлённые окопы приходили живые.

Многих солдат Великой Отечественной мы больше не встретим на этой земле. Но для нас они живы в каждых травинках, в каждых цветках, расцветающих на лесных полянах.