В войну выходных не знали

В народе давно подмечено: беда никогда не приходит одна. Так было и в сорок первом. Предшественником войны стало большое наводнение. Затопило луга и пашни. Посевная была очень поздней и трудной.

В первые же дни после объявления войны стали «забирать» мужчин, в первую очередь командный состав - запасников. Первым из Ульяновки ушёл Захар Яковлевич Шаргин, затем председатель колхоза, его однофамилец Андрей Захарович. А потом каждый день «забирали» кого-то. Особенно много было призвано 2 августа. И большая партия новобранцев со всего района была отправлена на пароходе в Омск.

Вся жизнь в деревне изменилась, всё теперь было нацелено на помощь фронту.

Пришла пора заготовлять сено для колхозного скота и для своего на зиму. Что делать, где косить, раз всё утоплено? Пошла на поклон к соседям. По договоренности с Аромашевским районом направили сенокосную бригаду туда. А затем, на зиму, угнали туда и скот – молодняк. Так и сохранили поголовье.

А война продолжалась. Дожили до новой весны, до новой посевной. Надо сеять – можешь – не можешь. Тракторов не было. Впрягали в сеялки лошадей. За сеялками ходили женщины, кого отправит бригадир по наряду. В этой должности у нас был в ту весну паренек, Василий Шаргин, которого пока военкомат не трогал. Но как бы ни было трудно, а поля засеяли все.

А следом уже подкатывал сенокос. Той весной трава выросла в пояс. Опять была создана сенокосная бригада, в которую вошло 15 человек – одни женщины, среди них и я. Да ещё старый дед, Яков Степанович Шаргин, отбивать литовки.

Косили мы на главном лугу, на Острове, куда можно было добраться только на лодках. Сначала по речкам, потом по озеру Монастырскому.

Никогда не уйдёт из моей памяти это лето сорок второго. Как мы дружно работали, на едином подъёме. Я всегда шла второй в колонне косарей, за Фёклой Григорьевной Шаргиной. Литовка у меня была – в руках не чувствуешь, до чего легка и удобна. Старинная, ещё с маминой юности. Мы её берегли. Дядя Яков, знающий в них толк, по ее певучему звуку отмечал, что металл хорош, и литовка берет, как бритва. Доводились нормы и для косьбы, как и на все работы в колхозе, за день надо было выкосить 40 соток. Это только представить!.. Но справлялись, выкашивали. Да ещё по кустам, по топям. На открытых, чистых местах косили сенокосилкой. Так вот лошади даже парой при такой густоте травы не тянули ее, им впрягали в помощь третью. А как люди справлялись?

Завершили покос – подступила уборочная. Конные сенокосилки стали срочно переоборудовать в жатки-«лобогрейки». Переделывал их кузнец Иван Иванович Захарчук – известный на всю округу мастер. Он готовил эти машины и для других, соседних с нами хозяйств. Жатва хлеба была ещё труднее, чем покос. «Горсти» сбрасывались вручную и вязались тут же в снопы. И за жаткой вязальщицы не шли, а бежали, вот в каком темпе это делалось. Снопы составляли в суслоны. Затем свозили на ток, укладывали их в клади и молотили.

Доводился план хлебосдачи, и каждый колхоз стремился выполнять его в сжатые сроки. От нашего колхоза «Майский путь» была создана бригада сдатчиков во главе с Ефимом Чусовитиным. Он и ещё трое ребят, Сергей Хлопцев, Алексей Чусовитин, Виктор Злыгостев, которые уже ждали призыва и спешили с работой. Было в бригаде и несколько девушек. И вот что мы придумали для ускорения темпов.

Через реку Вагай была паромная переправа. Но там вечная очередь, и обозы стояли сутками. Мы решили спрямить свой путь. Обойтись без парома. И наш груз отправляли на лодке. Было ещё одно препятствие – речка Шаитовка, это возле самой Ульяновки. К осени она обмелела и там оборудована была стлань. Но подводы могли пройти только налегке, порожние. И вот наши ребята на себе перетаскивали мешки через это топкое место. Довезут до реки Вагай – там опять разгружают, в лодки. Через реку переплывут – на карелинской стороне их ждала другая подвода. Там наш возчик с конем дежурил. И мешки таскали в телегу, увозили в заготзерно. Вот как нам доставалось первенство. Ребята все были комсомольцами. И все они полегли на полях Великой Отечественной.

Пустели наши деревни без мужчин и без женихов.

Помню пахарей-женщин: Марфу Ефимовну Чусовитину, Елизавету Гавриловну Шаргину, Наталью Степановну Банникову. А как тяжело приходилось животноводам. Бригадиром по животноводству была Дарья Захаровна Мерлинская, а доярками А.П. Слепышева, А. И. Батурина, О.Е. Шаргина. После дойки, уже в потёмках, составлялись фляги на телегу, и возчик М.Л. Злыгостева отправлялась в Вагай на маслозавод. Там молоко надо было прокрутить на большом ручном сепараторе, а обрат доставить назад, для колхозных телят и поросят.

Свинарками у нас были Д. Ярославцева и А.Д. Чусовитина. Они до войны не были в колхозе, были служащие. А когда мужей взяли на фронт, пошли работать на ферму. Ведь в колхозе давали на трудодни хлеб и другие продукты. Помогали вспахать участки, вывезти сено. И вообще, коллективом легче было прожить.

За овцами ухаживала К.Е. Шаргина и сама их пасла. А вместе с ней и дети.

Коров и лошадей зимой гоняли на прорубь. А для овец и свиней воду возили. Эта работа была трудная и опасная. Выполняли её обычно две женщины – З. Арканова и Н.П. Шаргина. Целый день на ветру да на морозе. К вечеру вся одежда их застывала от брызг и порой до утра не успевала просохнуть.

В колхозе были созданы и две рыболовецкие артели, которые возглавляли довольно могутные старики П.Ф. Чусовитин и Г.С. Шаргин. Рыбу всю отправляли на рыбозавод.

Все работы в основном лежали на бабьих плечах. Даже конюхом в колхозе была женщина. А дело это было непростое, очень ответственное. Летом и осенью всех рабочих лошадей угоняли в ночное на луг, пастись. Утром рано гнали назад, чтоб успеть до наряда.

Что ещё мне запомнилось?

Одно время милиция стала проводить облавы в деревнях. Наезжали и к нам в Ульяновку. И, как правило, к ночи. Проверяли дома. Видимо, имелись случаи побега с фронта. В этих проверках задействовали и комсомольцев, приходилось и мне ходить как секретарю комсомольской организации. Но не припомню случая, чтоб обнаружили кого-то подозрительного. Из наших ульяновских дезертиров в войну не было.

Война жестока и беспощадна.

Редкий дом у нас обошли «похоронки» на близких. Посчитала по «Книге памяти» - наших значится там 50 человек. Но, я думаю, их должно быть больше, так как многие из наших деревенских на начало войны уже не жили в Ульяновке. А вот местных парней, не пришедших с войны, знаю всех поименно. Насчитала их 20. Двадцать невест осталось без женихов.

Редеет и ветеранский строй. Из фронтовиков не осталось никого. В земле уже многие вдовы и «невесты».

Но горько думать, что наши правнуки не будут знать, какой ценой мы спасали своё Отечество от немецко-фашистских орд. И как свято верили в то, что наступит Победа.

Екатерина БУШМЕЛЕВА, ветеран педагогического труда